— Что, запись наладили? — спросил я.

— Да! — грустным голосом ответил он.

— Но ведь есть же стенограмма!

— Стенограмма есть, да времени нет. А мне завтра в 9.00 надо докладывать.

И я начал ему читать275.

Вслед за этим Куняев отправил в ЦК КПСС согласованное с Никандровым черносотенное письмо, содержавшее в том числе фактический донос на авторов самиздатского альманаха «Метрополь», которые, по мнению русистов, являлись представителями «пятой колонны» в СССР. Куняев вспоминает:

Конечно же (к чему лукавить), мне не было дела до того, что печатают в «Метрополе» Белла Ахмадулина или Инна Лисянская [...] Я рисковал, но надеялся: а вдруг мне на этот раз удастся раздвинуть границы нашей «культурной резервации», жизнью которой руководили Зимянин и Шауро, Беляев и Севрук, во имя наших русских национальных интересов? Я рассчитывал ошеломить недосягаемых чиновников из ЦК, помочь нашему общему русскому делу в борьбе за влияние на их мозги, на их решения, на их политику276.

В 1979 году многие члены Союза писателей СССР стали получать на домашние адреса письмо черносотенно-­антисемитского содержания за подписью «Василий Рязанов»277. Авторами этого текста, скрывшимися за групповым псевдонимом Василий Рязанов, были Анатолий Михайлович Иванов278 и Владимир Николаевич Осипов279. Распространением письма занимался Сергей Николаевич Семанов280.

Авторы послания были довольно быстро установлены госбезопасностью. Первым арестовали Анатолия Иванова, частого гостя салона Ильи Глазунова и приятеля Семанова, сдавшего своих соавторов. Уголовного наказания избежал лишь Семанов, сохранивший даже членство в КПСС. Через много лет, в ноябре 2010 года, Семанов признался, что во время следствия имел длительную беседу с начальником 5-го Управления Бобковым:

Меня вызвал Филипп Денисович Бобков. Вначале говорил вокруг да около — просил быть сдержаннее, пересмотреть круг знакомых. Потом прямо сказал, что я веду себя так, что на меня может быть заведено уголовное дело... На том мы с Бобковым и разошлись, а через несколько дней взяли Иванова.

28 марта 1981 года Андропов направил записку с грифом «Совершенно секретно» в ЦК КПСС. Записка называлась «Об антисоветской деятельности Иванова А. М. и Семанова С. Н.»:

В последнее время в Москве и ряде других городов страны появилась новая тенденция в настроениях некоторой части научной и творческой интеллигенции, именующей себя «русистами». Под лозунгом защиты русских национальных традиций они, по существу, занимаются активной антисоветской деятельностью. Развитие этой деятельности активно поощряется зарубежными идеологическими центрами, антисоветскими эмигрантскими организациями и буржуазными средствами массовой информации. Противник рассматривает этих лиц как силу, способную оживить антиобщественную деятельность в Советском Союзе на новой основе.

В настоящее время главный редактор журнала «Человек и закон», член КПСС Семанов С. Н. в своем окружении распространяет клеветнические измышления о проводимой КПСС и советским правительством внутренней и внешней политике, допускает злобные, оскорбительные выпады в адрес руководителей государства. По оперативным данным он пропагандирует необходимость борьбы с государственной властью и заявляет, что кончился «период мирного завоевания душ. Наступает новый период. Надо переходить к революционным методам борьбы. Если мы не будем сами сопротивляться, пропадем». Вокруг Семанова группируются лица, которые либо разделяют его взгляды, либо не дают ему по разным причинам достойного отпора.

В связи с изложенным представляется необходимым пресечь враждебные проявления с тем, чтобы предупредить нежелательные процессы, которые могут возникнуть в результате деятельности антисоветских элементов, прикрываемой идеями «русизма».

Комитет госбезопасности имеет в виду привлечь к уголовной ответственности Иванова А. М. Что касается Семанова, то представляется необходимым рассмотреть вопрос об освобождении его от должности главного редактора журнала «Человек и закон». Решение о его уголовной ответственности будет принято в зависимости от хода следствия по делу Иванова.

Последнее предложение указывало на попытку привлечения Семанова к агентурной деятельности в интересах госбезопасности. Не согласись Семанов стать агентом, отправился бы он в лагерь вслед за Анатолием Ивановым.

Записка за подписью Андропова в ЦК КПСС о проблеме «русистов» была вовсе не ­чем-то неординарным, а всего лишь рутинным документом, отражавшим выявленные в процессе оперативной деятельности КГБ проблемы281. В КГБ не считали, что «русофилы» и «русисты» представляют угрозу для государства282, поскольку в целом вся их деятельность плотно контролировалось КГБ.

Упомянутый Куняевым, а затем и в письме «Василия Рязанова» партийный руководитель советской литературы Владимир Севрук был заместителем заведующего отделом пропаганды ЦК КПСС. Известность он приобрел в 1966 году, когда, будучи аспирантом Академии общественных наук при ЦК КПСС, опубликовал в «Правде» разгромную статью на повесть своего земляка Василя Быкова «Мертвым не больно». Вскоре Севрук был принят на работу в отдел агитации и пропаганды ЦК КПСС и вырос в нем с должности рядового инструктора до заместителя заведующего отделом.

Уже после падения советской власти Севрук рассказывал, что именно так раздражило тогда Андропова в «русистах»:

— Тут еще «усисты» объявились...

Я попытался поправить, переспросил:

— Русофилы, что ли? Славянофилы?

Он усмехнулся:

— Да ты что? Русофилы, славянофилы были людьми талантливыми, высокообразованными. Их представление о будущем России было выстрадано. А «русисты» — это идеологическая обслуга таких «титанов мысли», как [Николай] Щёлоков и [Юрий] Чурбанов. В­ообще-то «русистами» называют сотрудников западных спецслужб, обучающихся на факультетах славистики. Наши же «русисты» — это либо уже прикормленная Западом, либо стихийно тянущаяся в их сторону публика...

Он нажал кнопку видеомагнитофона. На экране возникла фигура редактора «Комсомольской правды» В[алерия] Ганичева, буквально орущего при закрытии съезда ВЛКСМ «Интернационал». Андропов выключил аппарат и продолжал:

— Вслед за «Интернационалом» сей фрукт с дружками в бане после возлияния также вдохновенно в голом виде горланил «Боже, царя храни». Это те же диссиденты, только маскировка другая. Для одних идеал — «душка» [Александр] Керенский. Для других идеал генерал-­вешатель Лавр Корнилов. Тот же Ганичев в самолете, оказавшись над предполагаемым местом корниловской могилы, устроил с такими же «корниловцами» минуту молчания. И заставил встать даже секретаря ЦК ВЛКСМ Леонида Камшалова. Представляешь картину? Корнилов за время так называемого «ледового похода» перевешал десятки комбедовцев, красногвардейцев, комиссаров, расстрелял несколько сотен ростовских, новочеркасских, екатеринодарских рабочих, перепорол нагайками около тысячи пленных, их жен и детей. А комсомольские «вождюки» чтят его память... Мерзость какая!283

Действительно, в 1972 году Ганичев, Сергей Семанов и Вадим Кожинов летели из Тбилиси в Москву. Когда пролетали над Краснодаром, над Кубанью, Семанов и Кожинов встали и сказали: «Почтим память Лавра Корнилова, погибшего в этих местах». Вот описание той же истории Ганичевым:

Из той поездки в Грузию помню, как Вадим Кожинов и Сергей Семанов в самолете, когда мы летели уже из Тбилиси домой, встали ­где-то над Краснодаром со своего кресла и заявили: «Мы пролетаем над землей, где героически погиб Лавр Корнилов, просим всех встать!». И все встали, даже секретарь ЦК ВЛКСМ Камшалов постоял. А это ­все-таки 1972 год был... Нам казалось, что в верхах крепнет определенное направление, определенное крыло, которое поддерживало русскую линию. Я не знаю подробностей... У нас было представление о модели социализма для народа, для русского народа. Мы сочетали русскую идею с идеей социализма и не видели в этом противоречий. ...Мы боролись с заскорузлыми понятиями о социализме, с одной стороны, и с прозападными космополитическими тенденциями — с другой. Особенно борьба обострилась с приходом к власти Юрия Андропова — яростного русофоба.