Лев Борисыч, по поводу коротенького письма, написанного мною под диктовку Влад. Ильича с разрешения врачей, Сталин позволил вчера по отношению ко мне грубейшую выходку. Я в партии не один день. За все 30 лет я не слышала ни от одного товарища ни одного грубого слова, интересы партии и Ильича мне не менее дороги, чем Сталину. Сейчас мне нужен максимум самообладания. О чем можно и о чем нельзя говорить с Ильичем, я знаю лучше всякого врача, т.к. знаю, что его волнует, что нет, и во всяком случае лучше Сталина. Я обращаюсь к Вам и к Григорию [Зиновьеву], как более близким товарищам В. И., и прошу оградить меня от грубого вмешательства в личную жизнь, недостойной брани и угроз... Я тоже живая и нервы напряжены у меня до крайности. Н. Крупская154.
Осторожный и хитрый Сталин не допустил бы разрыва с Лениным, если бы не считал его политическим трупом. 22 декабря Сталин нахамил Крупской, потому что уже ничем не рисковал. Он позвонил Крупской, чтобы сообщить ей, что решил убить Ленина. Только так можно объяснить реакцию самой Крупской на звонок Сталина 22 декабря: «Она была совершенно не похожа на саму себя, рыдала, каталась по полу и пр. Об этом выговоре она рассказала В. И. через несколько дней», — свидетельствует М. И. Ульянова155.
Значит, и по мнению Ульяновой, Ленин узнал об этом звонке раньше 5 марта.
Но самое главное доказательство того, что Ленин узнал о звонке Сталина именно 22 декабря, нам предоставил сам Ленин: 23 декабря он начал диктовать свое «Завещание».
В 1922 году Ленин понимал, что такое Сталин. «Мария Акимовна, — спросил А. Бек секретаря Ленина Володичеву, — есть ли какие-нибудь шансы найти просто устные отзывы Ленина о Сталине?» — «Ничего я не слышала. Даже намека нет, — ответила Володичева. — Ленин все-таки был тоже очень осторожный человек»156.
Тоже очень осторожный. Как и Сталин.
Ленин не выдал своих намерений. Он не стал под влиянием разговора с Крупской звонить или писать Сталину. Ленин понял, что дни его сочтены и что нужно успеть отдать как можно больше указаний. В то же время, Ленин не собирался пассивно ожидать смерти от руки Сталина, что следует из количества продиктованных им перед смертью статей и заметок. Эти документы, начиная с 23 декабря, преследовали две цели: оставить завещание, с одной стороны, и подорвать авторитет Сталина в партии — с другой. События показали, что не произошло ни первого, ни второго.
23 декабря. Ленин попросил дежурившего у него врача Кожевникова разрешить ему надиктовать стенографистке текст в течение пяти минут, так как его «волнует один вопрос», и он боится, что не успеет. Ничего не подозревающий Кожевников дал Ленину разрешение. Тогда в начале девятого вечера Ленин вызвал Володичеву:
23 декабря 1922 года мне сообщили, что меня вызывает к себе Ленин. Его беспокоит один важный вопрос, и он хочет продиктовать что-то стенографистке. [...] Помню, что в квартире Владимира Ильича я увидела Марию Ильиничну, Надежду Константиновну и группу врачей. Меня предупредили, что Ленину разрешено диктовать не более 5 минут. Надежда Константиновна провела меня в комнату, где на кровати лежал Ильич. Вид у него был болезненный. Он неловко подал мне левую руку, правая была парализована. Это меня сильно поразило. Я не предполагала, что ему до такой степени плохо. Когда мы остались одни, я села за стол рядом с кроватью. Ленин сказал: «Я хочу продиктовать письмо к съезду. Запишите!157
Так появилась первая часть письма к предстоящему ХІІ съезду партии. При диктовке никто, кроме Володичевой, не присутствовал:
Надежда Константиновна не вводила меня в комнату. Они стояли (Мария Ильинична, Надежда Константиновна и врач) около той комнаты, в которой лежал Ильич. Меня никто не провожал. Они только расступились, пропуская меня. И я вошла. Ленин диктовал быстро. Видимо, все было продумано у него заранее. Чувствовалось его болезненное состояние. Диктовка давалась ему нелегко. Говорил он глухо, не жестикулируя как обычно. Закончил диктовку в отведенное время и немного повеселел. А я все еще не могла прийти в себя. Была как в тумане158.
Ленин заметил растерянность Володичевой, спросил, «почему такая бледная»159. «Да потому что Сталин вас за это убьет», «потому что я прямо сейчас обязана доложить обо всем Сталину», — должна была ответить Володичева, но, как нам достоверно известно, промолчала.
Сам Ленин называл эти записи «дневником», считая, что таким образом он обманет Политбюро и не привлечет к своей работе особого внимания. Посмотрим, что и когда продиктовал Ленин начиная с 23 декабря, и удивимся количеству составленных им в эти дни документов:
23–25 декабря, 1922 года— «Завещание», части 1, 2, 3. Записано Володичевой.
26 декабря — Записка об увеличении членов ЦК до 50 или даже 100 человек. Записано Фотиевой.
27 декабря — Часть 4. «О придании законодательных функций Госплану». Записано Володичевой.
28 декабря — Часть 5. «Продолжение письма о законодательном характере решений Госплана». Записано Фотиевой.
29 декабря — Часть 6. «Продолжение записок о Госплане». Еще одна «Записка о Госплане». Записка «Об увеличении числа членов ЦК». Записано Володичевой.
30 декабря — «К вопросу о национальностях или об “автономизации”», часть 1. Записано Володичевой.
31 декабря — «К вопросу о национальностях или об “автономизации”», части 2, 3. Записано Володичевой.
12 января 1923 года — «Страничка из дневника». Опубликовано в «Правде» 4 января 1923 года.
4 января — приписка к «Завещанию» с предложением снять Сталина. Записано Фотиевой.
4 января — «О кооперации», часть 1. Опубликовано в «Правде» 26 мая 1923 года.
6 января — «О кооперации», часть 2. Опубликовано в «Правде» 27 мая 1923 года.
Не позднее 9 января — план статьи «Что нам делать с Рабкрином160?»
9 января — «Что нам делать с Рабкрином?», часть 1. Записано Володичевой.
13 января — «Что нам делать с Рабкрином?», части 2, 3. Записано Фотиевой.
16 января — «О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова)», часть 1. Опубликовано в «Правде» 30 мая 1923 года.
17 января — «О нашей революции (по поводу записок Н. Суханова)», часть 2. Опубликовано в «Правде» 30 мая 1923 года.
23 января — «Как нам реорганизовать Рабкрин». Опубликовано в «Правде» 25 января 1923 года.
2 марта — «Лучше меньше, да лучше». Опубликовано в «Правде» 4 марта 1923 года161.
Уточним список секретарей Ленина по «Дневнику дежурных секретарей В. И. Ленина» за период с 21 ноября 1922 по 6 марта 1923 года: Н. С. Аллилуева (до утра 18 декабря), Ш. М. Манучарьянц (формально — библиотекарь Ленина, до вечера 11 декабря), С. А. Флаксерман (3 декабря только), М. И. Гляссер (вечер 5 февраля только), М. А. Володичева (с вечера 27 ноября), Л. А. Фотиева (с 13 декабря).
Обратим внимание на то, что, за исключением жены Сталина Аллилуевой, жизнь которой оборвалась трагически, ни одна из секретарей Ленина не была репрессирована Сталиным в период чисток. И это было лучшим подтверждением того, что в личной преданности секретарей Ленина Сталин не сомневался, что ни одного нелояльного в отношении Сталина поступка никто из них в то опасное для него время не совершил162.
Чем же заслужили секретари Ленина пожизненную индульгенцию Сталина? Преданной службой и безупречным ведением «Дневника дежурных секретарей». Это был удивительный документ. Впервые опубликованный в 1963 году, он находился под семью замками до июля 1956-го. Что же это был за «Дневник» и почему его так долго хранили в сейфе? По чьей инициативе он был начат? Перед кем отчитывались люди, делавшие в «Дневнике» записи? Кто знал, а кто не знал о его существовании? Кто этот «Дневник» читал?
Не на все эти вопросы есть ответы. «Дневник» был начат 21 ноября 1922 года. Очевидно, что в этот день Политбюро по инициативе Сталина установило над Лениным надзор на уровне ведения «Дневника». До революции Ленин, следуя классическим традициям мафиозных структур, где абсолютно доверяли только родственникам, всегда назначал Крупскую секретарем тех политических центров, в курсе деятельности которых он хотел быть. Сталин и тут оказался достойным учеником. В первые дни после введения формального надзора особенно активным секретарем Ленина была жена Сталина Аллилуева. Понятно, что обо всем, что ей было известно, она рассказывала, точнее — докладывала, а если быть совсем точным — доносила Сталину.
