«Я никогда не ожидал, я никогда…» Он начал лгать, а затем остановился; слова были не нужны. Он мог только надеяться, что обман их встречи будет согласен с ней. Слова не скроют этого.
«Нет, - сказала Жанна Клермон. Она смотрела на него так, как смотрят на старую фотографию или вспоминают. «Я тоже», - сказала она.
И она сделала один нерешительный шаг к нему.
3
ЛЕЙКЕНХИТ, АНГЛИЯ
Все яркое и красивое,
Все существа большие и маленькие,
Все мудро и чудесно;
Господь Бог создал их всех ...
Пим, казалось, подпрыгивал на скамейке, напевая знакомые слова с искренним чувством, но без должного внимания к высоте звука или гармонии. На самом деле это не имело значения: его голос терялся среди остальных в небольшом собрании, сбившемся в тыл сырой старой церкви, и казался не более чем нарастающим шепотом в потоке других, как если бы каждое слово, которое он произносил, - однако остро чувствовал - надо было спрятать.
Рядом с ним Гонт не пел, а с непонятным нетерпением ждал окончания службы вечерней песни. Это было странно; ничего из того, что произошло с тех пор, как Пим позвонил ему в полдень в Лондоне и срочно попросил встретиться с ним в этой деревенской деревне на болотах, казалось реальным. И теперь, ничего не объясняя ему, Пим поторопил Гаунта в эту древнюю груду церковной архитектуры, чтобы он поучаствовал в вечерней песне.
Гонт посмотрел на Пима, пока гимн продолжался, и увидел, что слезы блестят в маленьких, глубоких карих глазках. Гонт не впервые за день почувствовал себя неловко, как будто Пим смущал себя, а Гонт был беспомощен, чтобы что-то с этим поделать; это было похоже на то чувство, которое он иногда испытывал в театре во время плохого спектакля. Гонт считал себя человеком редких симпатий.
Гонт - его так удачно назвали, потому что его темное лицо было трупным, а конечности, казалось, свисали так же безвольно, как помятая одежда из его сундука - отвел глаза от Пима и его слез и устремил их на молодого викария, с энтузиазмом ведущего песню. Белый альб и фиолетовый палантин. Что-то всколыхнуло воспоминания: пурпурный был цветом Великого поста, не так ли? Но должен был быть Великий пост, это был март; в любом случае, в этом году Пасха будет поздно.
Ни разу с детства Гонт не задумывался о таких вещах, как Великий пост или цвет литургических облачений в англиканской церкви. Почему Пим затащил его сюда скучным туманным воскресным днем?
«Но ты должен прийти», - сказал Пим. «Что-то произошло».
Гонт, удобно устроившийся в своей библиотеке в элегантной квартире на Мэрилебон-роуд, которой он владел, не хотел отвечать на телефонный звонок Пима. Во-первых, он вообще не хотел быть связанным со странной маленькой сетью Пима, но обстоятельства и политика внутри Тети сговорились против него. В разведке всегда были заговоры, и Гонт чувствовал, с некоторым правом, что он часто становился их жертвой.
«Мне очень жаль, что я позвонил тебе», - сказал Пим на удаленной железнодорожной станции Лейкенхит.
«Пришлось пересесть на поезд в Эли, - пожаловался Гонт.
"Я знаю я знаю. Вдали отсюда, всего в шестидесяти пяти милях от Лондона. Трудно поверить, правда? »
«Какая ужасная вещь произошла ...»
«Не сейчас, подожди, пока мы доберемся до деревни». Он толкнул маленький «форд-эскорт» по узкой дороге А к извилистой главной улице Лейкенхита, что в двух милях от него. Пока он говорил, его толстые красные губы росли паром изо рта. Гонт почти мог читать его слова, как дымовые сигналы красных индейцев.
"Обогреватель сломан?"
«Да, боюсь, да, хотели его отремонтировать, но их слишком много…»
«Боже мой, я уверена, что тетя сможет найти необходимые средства для его финансирования, если ...»
«Не то», - сказал Пим. Слова вылетели из круглого рта, как клоуны на циновке. «На самом деле, просто успеваю сходить в деревенскую церковь, я попал в затруднительное положение, я боюсь, понимаете. Я уже несколько недель изучаю эту конкретную церковь, хотел обойти викария. Старый викарий был немного скрягой, этот новый намного лучше. Видите ли, действительно очаровательная церковь, я сказал викарию, что пойду на вечер, и он позволил мне провести час с медными духами.
