Одна деталь сохраняла ему жизнь.

  Наручники были туго обвиты вокруг его запястья, а цепь была короткой, менее четырех дюймов. Труба была холодной. Он знал, что он будет делать с того момента, как они приковали его цепью, с того момента, как они оставили его одного. Он знал, но ждал, потому что хотел, чтобы они открылись.

  Итак, Жанну Клермон снова использовали, избивали террористы, кричали на время, все ради информации.

  «Ты знаешь, как мы собираемся тебя убить? Мы снесем тебе лицо. Это все. Вы задаетесь вопросом, почему я продолжал бить вас по лицу? Потому что это не имеет значения для вашего лица, не имеет значения, как плохо вы выглядите, когда американец убьет вас, ваше лицо будет уничтожено ».

  Ле Кок впервые за полчаса взглянул на Деверо. Деверо оставался неподвижным, сидя на корточках на голом полу, прижав руку к трубе. Он мог сидеть на полу или лечь, но не мог стоять; труба, к которой он был прикован цепью, находилась всего в пяти дюймах от деревянного пола.

  «Как вам это нравится, мистер Деверо?» Ле Кок говорил по-английски с сильным немецким акцентом. "Тебе нравится план?"

  "И что потом?"

  «Тогда мы устроим так, чтобы тебя доставили в полицию, вот так вот».

  «Звучит не очень интересно».

  «Американский агент, за которым охотится CID, а затем вы убиваете члена правительства? Почему это не звучит интересно? "

  «Потому что это не может быть полностью планом», - сказал Деверо.

  Ле Кок рассмеялся. «Вы увидите, вы увидите».

  «Да», - подумал Деверо совершенно спокойно. Было хорошо сделать это сейчас. По крайней мере, Ле Кок знал об этом плане достаточно, чтобы реализовать его.

  «Больше, чем ты увидишь, одноглазый бабуин», - сказал Деверо.

  Ле Кок издал тихий звук, наполовину гневный, наполовину крик. Он встал, подошел к Деверо и ударил его ногой.

  Деверо потянулся за щиколотку и внезапно потянул Ле Кока вниз, ударившись головой об пол. В мгновение ока Деверо вынул из запястья оружие из медной проволоки, намотанное на шею Ле Кока. Кровь сочилась в том месте, где проволока вонзилась в плоть.

  Колено Деверо прижалось к спине Ле Кока, вонзив его шею в проволоку.

  «Видите ли, - сказал Деверо. «Теперь ключи».

  Ле Кок потянулся к нему сзади и подтолкнул к нему брелок.

  Деверо держал в скованной руке проволоку для ударов. Ноги болели в неудобном положении. Ле Кок захрипел.

  Он разблокировал наручники после двух попыток с неправильными ключами. Он внезапно поднялся, тяжело бросив тело Ле Кока на пол перед собой.

  Ле Кок, освобожденный от давления, повернулся, рыча, как пойманное животное, его зубы оскалились и зашипели.

  Деверо вошел в его объятия и сокрушил его нос одним движением вниз полу сжатого кулака. Ле Кок снова упал на пол, его лицо было залито кровью.

  Деверо взял автомат «Узи» рядом со стулом и проверил обойму. Он отстегнул предохранитель и повернулся к Жанне Клермон. Он подошел к ней, опустился на колени, расстегнул ее наручники.

  Она вытянула руки перед собой и потерла запястья, пока кровь не начала покалывать. Ее щеки были в синяках, кровь ужасно разливалась под бледной кожей. Ее глаза почернели, а один глаз был почти закрыт. Мгновение она смотрела на него.

  Он думал, что ее лицо, несмотря на побои, придавало ему печальное спокойствие. Он думал, что она красива; на мгновение он понял все, что, должно быть, чувствовал к ней Мэннинг.

  «Я не знаю, что я могу сделать», - медленно сказала она. Ее голос был мягким, но все же твердым. «Я даже не думаю, что могу встать. Я испытываю головокружение."

  Он ждал рядом с ней.

  «Да», - сказала она через мгновение. «Если ты дашь мне руку».

  Она встала, и он подвел ее к окну. Она посмотрела на темную улицу.

  "Ты знаешь, где мы?" - спросил Деверо.