Австриец обыскал большую столовую с люстрами, гостиную и внутренний двор, обсаженный горшечными растениями, и бар, где у него было много бренди. Бармен Домингос не видел никого, похожего на Хоффмана. Австриец взглянул на свои карманные часы. Он был вне связи с Хоффманом почти пять часов. К настоящему времени его мог подобрать другой из людей Бауэра.

  Он позвонил в дипломатическую миссию из телефонной будки возле отеля.

  Бауэр был резок, прервав график наблюдения австрийца. - Вы пытаетесь мне сказать, что потеряли его?

  «Он может все еще быть в отеле».

  «Только если он поселился». Голос Бауэра был стилетом. «Вы понимаете, что рейхсфюрер Гиммлер лично заинтересован в этом деле?»

  Австриец сказал, что да.

  «Вы можете себе представить его реакцию».

  Он мог бы.

  - Если вы не найдете его в течение часа, мне придется сообщить о вашей неудаче на Принц-Альбрехтштрассе. Вы цените ... '

  Он сделал.

  «… Сегодня вечером вылетает самолет в Берлин».

  «У меня нет ни малейшего сомнения…»

  '-Найти его!'

  Стилет глубоко вонзился в мозг австрийца, скручиваясь.

  *

  На самом деле Хоффман провел в отеле меньше пяти минут. Носильщик ошибся, что он ушел через главный вход; Был телефонный звонок из Красного Креста, который он сделал перед отъездом.

  От стойки регистрации он поднялся по лестнице на четвертый этаж и, используя ключ, который дал ему Кросс, прошел через кремовую дверь, выйдя на вокзал.

  Станция была небольшая - всего десять платформ, но была достаточно загружена. Один поезд как раз отходил, поднимая пар, собирающийся под стеклянной крышей, а другой только что прибыл; Шаги пришедших по мраморному полу были резкими, шаги друзей и родственников, которые только что попрощались, все тише и медленнее. Через вход на станцию ​​Хоффман увидел здания песочного цвета и пару пальм.

  Фон Клаус сказал: «Беспокойные места - станции, не так ли? Печально и волнительно ». Он взял Хоффмана за руку. «Давай сядем вон там», - указывая на сиденье у окрашенной в серебро колонны.

  «Итак, - сказал он, - я так понимаю, вы счастливый молодой человек, который еще жив». На нем была серая фетровая шляпа и черное пальто, скроенное так, чтобы на спине не было горба; он выглядел чрезвычайно щеголевато.

  Хоффман сказал: «Знаешь, что я думаю? Думаю, мне в первую очередь следовало пойти в гестапо. Кажется, ваши люди не имеют над ними никакого контроля ».

  «Мы - разведка, - сказал фон Клаус, - а не кучка хулиганов. Это не значит, что мы не можем быть крутыми… Ты должен был сказать мне, что собираешься в Россию. Вы были подарком для гестапо - чех, вступивший в сговор с еврейкой, натянул шерсть на глаза абверу и внезапно бросился к большевикам ». Он сделал паузу. «Зачем вы поехали в Россию, герр Хоффман?»

  Хоффман обсудил ответ на этот вопрос с Кроссом. В нынешнем виде у гестапо было одно объяснение, у Красного Креста - другое. Кросс решил позволить им обоим встать. Рассказать абверу ту же историю, которую Хоффман рассказал гестапо (если предположить, что Адлер выжил, чтобы повторить ее): он направлялся в оккупированную Россией Польшу, чтобы договориться о переводе поляков, оказавшихся там в ловушке. И убедить Красный Крест в Лиссабоне, уже симпатизирующий Хоффману и его фиктивным еврейским родителям в Польше, подтвердить эту историю. Хоффман рассказал об этом фон Клаусу.

  Фон Клаус облизнул губы, словно пробуя эту историю на вкус. - Но почему вы были таким особенным, герр Хоффман? Почему Красный Крестотправить вас через пол-Европы для переговоров о передаче нескольких поляков?

  «Не несколько. Тысячи. И не так много сотрудников Красного Креста говорят на всех необходимых языках. Немецкий, польский, русский ».

  «И действительно ли поляки в российском секторе так хотели вернуться к немцам, в СС?»

  «Чтобы вернуться домой, да».

  «Это очень хорошо для немцев».

  «Не совсем так, - сказал Хоффман, вспоминая место под названием Катынь, - они были меньшим из двух зол».