«Слышите, ребята, это, наверно, стоны подземных грешников…» – неожиданно произнёс Юрий, сидевший рядом со мной на каком-то трухлявом пне. Я невольно вздрогнул. Юрий каким-то образом почувствовал мои мысли, или, мы одновременно подумали об одном и том же.
Итак, в ту памятную ночь, нас было пятнадцать студентов – археологов, ведущих раскопки древних курганов – могильников в этой бескрайней степной долине. Все мы были совершеннолетние и вполне самостоятельные, подготовленные к серьёзной археологической работе молодые юноши и девушки. Наши руководители редко навещали нас, надеясь на нашу компетентность и благоразумие. За всё время экспедиции они приезжали к нам всего два раза, принимали отчёт, давали очередные задания и снова уезжали на неопределённый срок. Поэтому мы, как правило, оставались совершенно одни в этой бескрайней степной долине. До ближайшего селения – затерявшейся деревушки было километров семнадцать и мы были заперты здесь, на глухом пятачке. Он был отделён от нормального мира не только расстоянием, но и каким- то неуловимым энергетическим и психологическим барьером, который мы все постоянно интуитивно ощущали.
«Ребята, как- то жутко на душе» – снова не без робости произнёс Юрий. В тишине голос его прозвучал слишком отчётливо и даже, казалось, эхом отозвался где-то в небесах. Мы сидели вокруг затухающего костра, а наступившая вокруг тишина как будто разговаривала с нами. Окончательно угомонились степные обитатели, прекратился ветер, природа «застыла» вокруг. Затухающий костёр ещё больше приблизил обступающую нас со всех сторон непроглядную тьму.
Игорь взглянул на часы. «Ребята, совсем скоро полночь, через три минуты» – казалось, он только подумал, но все услышали.
Над нами нависало довольно жаркое лето 1980 года. Москва готовилась к открытию Олимпиады, Брежнев произносил скучные бесцветные речи, ещё пел свои последние жгучие песни Владимир Высоцкий, советские парни уже погибали в Афганистане, а мы продолжали сидеть в бескрайней степи, у ночного затухающего костра. Правда, в тот момент нас у костра оставалось только девять, остальные шестеро (в основном девушки) давно ушли спать в свои палатки.
Неожиданно ровное пламя костра затрепетало, завертелось и обдало меня таким жарким дыханием, что я невольно закашлялся и быстро повернулся в сторону степи. Перед глазами запрыгали разноцветные огонёчки, вся природа стала «смещаться» куда-то в сторону и, наконец, буквально весь мир «задрожал» вокруг меня. В первый момент я просто растерялся, но затем понял, что это задрожали деревья и кустарники. Вдали заквакали лягушки, зашуршали под ногами мыши – степь снова оживала. А бродяга ветер уже залетал по степи, крепчая буквально с каждой секундой.
От налетевшего холода стало настолько неуютно, что захотелось убежать куда-то далеко. Хотя, я понимал, что бежать, в сущности, некуда. Костёр словно перестал согревать нас. У меня возникло странное ощущение остановки времени. Лёгкий озноб в очередной раз охватил меня. «Ватные» ноги не слушались. Голова окончательно закружилась и, чтобы не упасть, я схватился за торчащую почему-то в куче хвороста громадную корягу. Что-то скользкое и липкое коснулось моей руки. Краем глаза я успел заметить спрыгивающего с неё лягушонка.
Затем я как-то машинально поднялся со своей низенькой скамейки, стряхнул с себя пыль. Хотел опять садиться, как вдруг краем глаза, где-то вдали, уже второй раз за эту странную ночь успел заметить яркую вспышку, похожую на молнию. Видели ли её другие? А, может, это очередная галлюцинация? А вдруг это кто-то подаёт нам сигналы из космоса? «Жуть» в очередной раз за эту беспокойную ночь обступила меня со всех сторон. Мне по-настоящему захотелось домой, к маме. Я ощутил себя маленьким, испуганным ребёнком, который лежит в постели и слушает страшную сказку, затаив дыхание, не в силах даже шевельнутся от охватившего его ужаса. Мне захотелось крикнуть: «Мама, скорее включи в комнате свет, я боюсь!»
Да что же, в конце концов, со мной творится сегодня? Быстрее бы ночь проходила что ли. Спать идти бесполезно, всё равно не засну. Но и бояться, дрожать тоже смешно. Я не ребёнок, мне уже двадцать первый год. Тем более что меня никто не колотит, хотя голова кружится.
В это время третья вспышка отразилась где-то вдали. Я не мог ничего понять, а спросить побоялся – вдруг никто никаких вспышек не видел и меня, действительно, сочтут за идиота.
Прошло ещё минут десять. Природа опять постепенно угомонилась. Это, поистине, была ночь постоянных контрастов. Природа, безусловно, к чему-то готовилась. Но к чему? Голова у меня разболелась не на шутку. Видимо, это было вызвано бесконечными перепадами давления в окружающем меня пространстве. Мы молчали довольно долго, словно боясь нарушить хрупкую гармонию обступившего нас со всех сторон безмолвия. Но это было не полное безмолвие. Изредка оно нарушалось какими-то всплесками, стонами, всхлипами, доносившимися из окружающего пространства. Словно «нечистая» сила, как в гоголевском «Вие», пыталась подобраться к нам со всех сторон. Огонь как будто охранял нас от неё, и мы словно застыли, боясь даже шевельнутся. Или мы действительно застыли, превратившись в странные изваяния, чем-то напоминающие древние мумии. По всем признакам сейчас над нами должны были появиться несколько НЛО и, совершив мягкую посадку, окружить нас…
Чтобы вывести всех из оцепенения практичный Альберт начал рассказывать какой-то пошлый длинный анекдот, но никто уже не вникал в его смысл. Видимо, каждый ушёл в глубину своих мыслей, своих проблем, своих радостей и своих обид. Наступило, как иногда говорят, время ИКС. Я где-то слышал или читал, что такое, иногда, случается во время походов, экспедиций, особых моментов в жизни, когда – каждый, абсолютно каждый – где бы он ни находился, кто бы его не окружал – остаётся наедине с самим собой. Говорят, эти особые моменты, а иногда мгновения, приближают человека к той истине, во имя которой он пришёл в этот мир. Человек мысленно взлетает, отрывается от грешного существования, и окунается в чистую бездну своих, как ему кажется, благородных помыслов и поступков. Может быть, именно в такие мгновения, честные юноши превращаются в настоящих мужчин, а в милых девушках зажигаются искорки романтической нежности и обаяния, которые позднее перейдут в благородную женственность.
…Здесь пламя костра, в который раз задвигалось, запрыгало в разные стороны. Наши тени в его мерцании тоже стали колыхаться и дёргаться. Мы уже ничему не удивлялись, а только чего-то напряжённо ждали. Но чего? Что могло произойти такого особенного, к чему готовила нас природа? Наводнение, землетрясение, падающий метеорит? Но здесь такого просто не бывает. Хотя? Говорят, передавали штормовое предупреждение.
Ветер, в очередной раз, примчавшийся из степи, стал быстро усиливаться. Альберт продолжал что- то бормотать, но голос его как- то слился с шумом ветра и с продолжающимся каким- то вкрадчивым, поминутно усиливающимся шорохом окружающей нас дикой природы.
В этот момент взгляды всех устремились вдаль. Все одновременно обратили внимание на ярко-светлую точку или полоску, которая как- то незаметно высветилась на дальнем конце поля. Она довольно быстро, в кромешной темноте, приближалась к нам. Мы настолько были заинтригованы, что забыли обо всём остальном. Тем не менее, никакого страха я не ощущал.
«Ребята, смотрите, она уже близко…» – может быть вскрикнул, а, может быть, прошептал Игорь.
Внимательно вглядываясь в это светлое пятнышко – полоску, мы не могли понять, что это: машина, мотоцикл, НЛО, или, светящаяся в ночном отблеске костра, беспокойная птица, летящая к огню, как мотылёк. А, может, это сама птица – феникс из волшебной сказки. Наверно, в те мгновения мы ничему бы не удивились. Сидевшие вокруг дымящегося костра, ощущая локоть друг друга, мы образовали, вполне возможно, магический круг со священным огнём в центре. Видимо теперь, как советовали шаманы, необходимо было взяться за руки, произнести заклинание и тогда, вероятно, мы действительно попадём в другое измерение, где может произойти любое чудо. А, может, мы уже…ТАМ?
