Я захожу в просторную, впрочем, как и все в этом доме, ванную комнату. По среди стоит большая белая ванная, она отполирована до блеска. В такой запросто за раз отмоется целая цирковая труппа, включая животных и директора цирка. Если Флоренс и впрямь решится выбрасывать свои вещи – я буду первым, кто будет стоять под окном с распростертыми руками. Обводя взглядом умывальник, зеркало, унитаз и бесчисленное множество всяких ящичков и шкафчиков, у меня создается впечатление, что я до этого никогда в жизни не видел белый цвет. В воздухе стоит стойкий запах лекарств, кажется, что она только ими и питается, повсюду маленькие пузыречки с рецептами. Я принимаю ванную. К моему удивлению, вода струится ровным потоком, да еще и идеальной температуры. Это так не похоже на мою квартиру, где чтобы помыться, мне приходиться танцевать с бубном вокруг крана часами, моля господа о том, чтобы в очередной раз, когда я открываю холодную – меня не обдало кипятком. Среди сотни средств для ухода за пятками, руками, ногами и телом, мне, наконец-то, удается отыскать слово «шампунь», и я облегченно вздыхаю. За десять минут пребывания в этой сказочной комнате, мне кажется, что я побывал одновременно и на курорте, и в больнице. На полке я нахожу белое полотенце, оно мягкое, как шелк, моей коже такие ощущения в новинку, мое домашнее полотенце, в сравнении с этим, кажется наждачной бумагой.
Я выхожу из ванной, в доме пахнет свежесваренным кофе. Я спускаюсь на кухню и вижу, что Флоренс уже проснулась. На ней красивый бархатный халат черного цвета, на лице улыбка, я снова ее не узнаю.
– Доброе утро, – говорит она, с холодом в голосе, абсолютно безразличным, совершенно не похожим на ночной.
– Доброе утро, – отвечаю я и всматриваюсь в ее лицо, пытаясь понять, какое у нее настроение.
– Как ты? Будешь кофе?
От вчерашней ночи не осталось и следа. Она держится так, будто и не было вчерашнего разговора, и я начинаю сомневаться, что она вообще его помнит.
– Я в порядке, ну и ванная у тебя, прям королевская.
– Ерунда, – коротко фыркает она, сводя наш разговор на нет.
Она очень спокойна, может быть это и есть проявление ее болезни: такие резкие перепады настроения, от льда к пламени и обратно. Мне становится ее жаль. Снаружи она абсолютно безмятежна, но я-то знаю, что внутри идет борьба двух состояний: нежеланием жить и безжизненного спокойствия. Но мне хочется верить в то, что у нее появилась почва для размышлений после нашего диалога. Прорастет ли на ней что-то или нет – покажет время. Время… усмехаюсь я про себя, главное не говорить этого слова.
Я выпиваю чашку крепкого черного кофе и собираюсь выходить.
– Мне пора.
– Ты уже уходишь? – сонно спрашивает она.
– Да, мне нужно на работу, – ей эти слова, скорее всего, не знакомы.
Флоренс провожает меня до двери.
– Жаль, что ты уходишь так скоро.
– Извини, у меня правда нет времени, спасибо за вчерашний вечер. Вино было отменным.
– Тебе спасибо, Джей, кажется, мне немного легче. Прошу, – добавляет она с мольбой в глазах и страхом в голосе, – Только не пропадай.
– Я никуда не денусь, до встречи, – говорю я и ухожу.
В такси я размышляю о прошедшем вечере и ночи. Я в очередной раз понимаю, как сильно я люблю Руфь, как скучаю по ней, ведь ночью я даже не подумал о том, чтобы воспользоваться разбитым состоянием Флоренс.
Первую неделю после того, как меня бросила Руфь, Артур твердил мне, что нужно забыться в другой девушке и тогда станет легче. Но в этом суждении я с ним не согласен, да и забывать я не хочу, Руфь – лучшее, что у меня было.
Я подъезжаю к магазину в 9:30, внутри уже горит свет. Это Артур пришел пораньше. Я останавливаюсь перед входом в магазин, чтобы покурить одну, из двух оставшихся сигарет.
«Надо завязывать, я уже не чувствую головокружения или еще какого-либо эффекта, деньги на ветер, надо бросить, Джей, надо бросить». Я питаю слабость к сигаретам лишь потому, что переносить нервные минут с ними немного легче, они отвлекают.
Я вхожу внутрь.
– Привет, – бросаю я Артуру.
– Доброе утро, – отвечает он и переводит взгляд мне за спину. Его лицо становится очень недовольным.
– Здорово, молодежь, – раздается хриплый голос, годами пропитанный спиртом. Пока я оборачиваюсь – я узнаю его. Это старик Мартин.
– Мы закрыты, до счастливого часа еще тридцать минут, – ворчит Артур.
– Но дверь-то открыта, значит уже можно.
– Можно будет тогда, когда магазин начнет работу, а это ровно в десять часов.
Я смотрю на этот спор безразлично, так как видел подобное сотни раз за эти годы. Настоящих алкоголиков утром безудержно влечет к нам, они могут быть в каком угодно состоянии, но ноги все равно приведут их сюда. Дальше песня у всех одинаковая. Они стучат в закрытые двери, умоляя жестами открыть и продать чего-нибудь покрепче. Такую актерскую игру нельзя не оценить, но как бы они не старались – мы остаемся непреклонны. Мартину повезло, если можно так сказать, он проскочил за мной в открытую дверь и теперь намерен сражаться до момента, когда сделает первый глоток.
– Ну продайте, – жалобно стонет Мартин.
– Нет, – отрезает Артур, – еще двадцать семь минут, лучше подметите пока территорию перед магазином, там слишком много окурков.
Я смеюсь.
– Ах вы козлы малолетние, вас только фронт исправит. Где уважение к старшим? Сопляки проклятые.
– Мартин, я вас очень уважаю, – продолжает Артур, – и именно поэтому пока не послал вас куда подальше. Правила для всех одинаковы, без исключений.
– Вы два козла.
– Тогда уж скорее бараны, ведь упрямством славятся именно они. Козел тут один, и это вы, причем старый.
Мартин разражается хохотом, они с Артуром часто так пререкаются, но злобы или агрессии в этом нет ни капли, и оба это понимают.
– Черт с вами, забирайте, – сдается Артур.
Он протягивает бутылку, Мартин тянется к ней, как к священному Граалю, но в последний момент Артур слегка убирает ее назад.
– Только сперва ответьте на один вопрос.
– Валяй, дитя дьявола! Только быстрее.
– В чем смысл жизни?
– Ты держишь его в руке, – кричит Мартин, хватает бутылку и выметается на улицу.
– К чему все это, Артур?
– Сам не знаю, – отвечает он, заваривая себе кофе, – хотелось его помучить немного, надоели эти утренние вопли.
– А про жизнь?
– Тебе разве самому не интересно?
– Очень, но не от Мартина мне хочется узнать эту тайну.
– Чем больше точек зрения, тем интереснее.
– Наверное, ты прав, – поразмыслив отвечаю я.
– Как отдохнул? Погода с каждым днем все хуже и хуже, наверное, даже не прогуляться.
– Согласен, я тоже не могу привыкнуть, холод сильно угнетает. Вчера мне не пришлось долго разгуливать, я был в гостях.
– У кого?
– У Флоренс.
Артур отрывается от своего кофе и оживляется. Под его густыми усами медленно расплывается довольная улыбка.
– Мне показалось или я услышал женское имя?
– Тебе не показалось.
– Бог ты мой, спустя столько времени ты, наконец, последовал моему совету.
– Ошибаешься, мое сердце и душа принадлежат Руфи.
– А тело? – с вызовом смотрит он, ехидно улыбаясь.
– И тело тоже, только ей ничего этого уже не нужно.
– Да уж, случай сложный, но у всего есть конец, даже у переживаний из-за любви, какой бы сильной она не была. Да и вообще, что такое любовь? По мне так лишь совокупность переживаний и эмоций, которые рано или поздно пройдут или угаснут.
– А как же твои отношения с Нэнси, разве ты не любишь ее?
Артур задумывается.
– Может люблю. Не уверен. Когда-то давно точно любил, сейчас если и есть какая-то любовь – это другое. Может, это даже не любовь, а скорее удобство. Поэтому я и изменяю ей иногда. А что, Джей? – отвечает он на мое удивленное лицо, – Мне чего-то не хватает с ней, мы вместе уже целых три года.
– Может тогда стоит все прекратить?
– А в чем смысл? Я брошу ее, найду кого-нибудь еще, затем все повторится, я угасну и буду тайно ходить к другим. Так зачем все менять? Это и есть удобство. Я не верю в то, что есть любовь, способная не иссякнуть.
