Тело вампира продолжало дергаться до тех пор, пока его не поглотил огонь, не оставляя больше шансов на возрождение.

Даосец, бледный и растративший много сил, выбрался из своего убежища, направившись в сторону Сенши. У красного тенгу было длинное рассечение на ноге. Призвав огонек, с недовольством рассматривал, что же там с моей рукой. Давно я не возвращался домой таким потрепанным. Конечно, древний вампир, набравшийся сил и все такое, но было обидно.

– Грустишь, что твоя непобедимость пошатнулась? – фыркнул Хароши, прижимая окровавленный платок к глубокой ране у левого глаза.

– Тебя-то я и с такой рукой побью, не сомневайся, – беззлобно отозвался я. М-да, не очень красиво оно выглядит. Какое-то месиво из мышц и кожи, которое начинало болеть. Благо, никакие глубокие вены не зацепил.

– Хвастай-хвастай, Шиджеру, – Хароши рассмеялся. Потянувшись, пару раз взмахнув свободной рукой, красный стал серьезен, подняв глаза на луну, мелькавшую среди деревьев. – Рад, что обошлись только мечами. Не хотел бы лес заново высаживать. Сам домой доберешься? Крылья целы?

Потуже затянув оторванный рукав, который я приладил вместо повязки, кивнул красному. Не смотря на ранний час для ёкая, уже изрядно тянуло в сон.

– Спасибо за компанию. До встречи, – собирая клубы тумана, кивнул братьям.

– И тебе. Будешь в следующий раз кого-то убивать – нас не зови, – рассмеялся на прощание Хароши. Сенши только коротко кивнул, отмахиваясь от помощи монаха.

Алиса.

Пообедав, я вернулась в свою комнату, немного поразмыслить. Если так подумать, то тенгу в чем-то прав, и я поступила несколько некрасиво, без разрешения вклинившись в его процесс обучения. Скука – так себе оправдание. Нет, ну «да», конечно, но все же скорее «нет». Ладно, это было невежливо. Но меня же поддержали! И если бы было совсем нельзя, кто-то бы сказал.

Следя за солнечными лучами, разбитыми на линии и пятна, думала, как бы выправить отношения с тенгу. Ругаться с Шиджеру не хотелось. Вдруг, еще чем удивит-порадует. Или поцелует. Вот я как-то давно не практиковала это приятное дело, а кто-то весьма хорош. И, кажется, совсем не прочь. Ведь один поцелуй – это еще совсем ничего. А где один, там и два…

Совсем не удивляясь внезапному направлению мыслей, оглядела комнату. Здесь снова стоял низкий стол, на котором сейчас красовался небольшой аквариум с одной единственной золотой рыбкой. Удивившись, как не заметила сразу, я подошла понаблюдать за временной сожительницей. Рыба смешно таращила большие глаза-телескопы и беззвучно открывала рот. Настроение было такое неопределенное, приправленное легкой тоской, что я невольно передразнила рыбину.

Не интересно.

На столе лежала стопка чистой бумаги, на краю стояли кисти и пара стаканчиков, в которых я их полоскала. Только один стаканчик был другой. Большой бумажный стакан с весьма характерной надписью: «COFFEE». Не веря, сомневаясь и подозревая какой-то подвох, протянула к стаканчику руку. Предмет оказался совершенно обычным, без каких-либо особенностей. Притянув стаканчик ближе, убедилась, что он полон. Но запаха не было, что так же вызывало подозрение. Повертев его туда-сюда, обнаружила на одной стороне маленький желтый стикер с красными палочками какого-то неизвестного иероглифа. Кажется, такие бумажки я уже видела у одного ёкая. Не слишком раздумывая, отлепила бумажку, которая почти тут же вспыхнула, мгновенно сгорев в воздухе, выроненная из рук. И вот тут случилось чудо. Всю комнату наполнил терпкий, насыщенный аромат кофе. Свежий, дурманящий запах с примесью чего-то сладкого. Не поверив, испытывая практически экстаз, втянула аромат в весь объем легких и, кажется, немного в мозг. Голова закружилась от невероятного удовольствия. Признавая, что кто-то явно наркоманка, с наслаждением глотнула горячую жидкость.

Как я не старалась, но кофе закончился невозможно быстро. Вон там я моргнула, а тут уже пустой стакан. Чуть взгрустнув, но все еще ощущая столь любимый вкус на губах, тяжело вздохнула.

Солнце раскидало по полу моей комнату еще больше ярких пятен, сделав циновки теплыми. Почему-то в этом доме мне больше всего нравилось лежать на полу, в этих солнечных пятнах. Жаль, тут нет кошки, мы бы вместе помурчали.

– Кин, Кей, – девушки появились почти сразу, как всегда незримо присутствуя рядом. Выжидательно раскрыв свои большие глаза, сестрички присели за границей комнаты, – кофе Шиджеру принес?

Зубатки склонили головы, молча подтверждая мою догадку. Но стикер точно принадлежал Рю. Только не думаю, что это важно. У тенгу я про кофе уже раза два спрашивала. Мельком, но все же, он запомнил и озаботился. Даже если запах ему неприятен. Приняв решение, снова посмотрела на зубаток.

– Хозяин в поместье?

Сестрички покачали головами. Значит, у меня еще будет время передумать.

Вспомнив, что в поместье все же есть кот, попросила сестричек позвать мне Мику. Мурачщий пушистый великан явился через полчаса, развалившись на теплых плитах двора прямо перед Персиковым павильоном. Сперва было немного не по себе подходить к зверю, но когда стало понятно, что кот – он кот и есть, пустилась во все тяжкие. Потребовав у сестричек расческу, я чесала холку, пушистое пузо, густую шерсть на боках. Гладила за огромными ушами и даже уговорила, или скорее вынудила Мику показать когти. Устрашилась. Оставила лапы в покое, и продолжила выглаживать шерсть, от чего мы оба балдели. Сидеть на огромной пушистой спине было удобно словно в ворохе дорогих шуб. Только шуба была живой и тарахтящей. Когда солнце стало довольно быстро клониться к горизонту, высокому и неровному в горах, кот взбодрился, широко зевнув и потянувшись всем телом. Не готовая к таким маневрам, чудом не скатилась на плиты.

– Ну ты и вредина. Хоть бы предупредил, – ворчала, сползая по гладкому боку и ища ногами опору. Стремянка в деле поглаживания и вычесывания гигантских котов была незаменимой. Стоило только отпустить мягкую длинную шерсть зверя из рук, как котяра, отступив на шаг, взвился в темнеющее небо, почти мгновенно исчезнув из виду. Я почувствовала себя брошенной и одинокой. Сразу стало грустно, из груди сам собой вырвался печальный вздох.

– Госпожа недовольна? – зубатки поддерживали высокую стремянку, напрасно опасаясь моего падения. Я у бабули в саду яблоки тоже когда-то собирала. И не только. Мы когда-то по всей деревне мзду нагребали. Задорное лето было.

– Хозяина еще нет? – предпочитая не отвечать, перевела тему. Сестрички, как болванчики покачали головами. Не зная, чем занять себя дальше, провела ладонью по волосам, все еще заплетенным в хвост. Они казались длинней, чем раньше, плотнее и эластичней. Ладонь так и скользила по ровной единой массе.

– Ладно, может, еще порисую, – как-то вечер начинал нагонять тоску.

Шиджеру.

Мой камердинер практически закончил зашивать разрывы на руке, орудуя тонкой иглой и синтетическими нитями, когда дверь в комнату без предупреждения открылась с весьма основательным грохотом. Я даже опасался, что сёдзи (бамбуковая дверь или перегородка, обтянутая бумагой) выскочит из рамы. В поместье было только одно существо, так легко и походя нарушающее нормы поведения. Но ей было положено спать.

– Ой, как-то оно так легко, не рассчитала… – пробормотала Ориса, прикрывая широкий зевок ладошкой. Девушка была взъерошенной, в тонкой пижаме и со следами подушки на щеке. Прищурившись от света ярких ламп, необходимых Гадзодзу в такой тонкой работе, девушка оглядела комнату, ища меня взглядом. – А вот и ты. Я хотела поговорить…

Еще один сладкий зевок прервал фразу. Девушка явно не самостоятельно проснулась.

– А до утра это не терпело? – против ожидания, я не испытывал ни раздражения ни злости, глядя на эту зевающую, мягкую и теплую гостью. Рука болела меньше, под действием обезболивающих уколов, так что даже это почти не отвлекло.