Сейчас я в Америке. Где буду завтра? Черт знает. Мой контракт истекает. А завтра я буду в России. Все, я решила. Сегодня порву с Джейсоном. Да, не удивляйтесь так. Мы все еще вместе. Он долго извинялся, и я приняла решение дать ему еще один шанс. Хватит с меня всего этого. Я вообще не понимаю, как могла простить ему все, что он мне наговорил в России? Получается, я не уважаю саму себя. Кажется, пора исправлять ситуацию. Я увольняюсь. К Джейсону на Рождество я надела черное платье, намекая, что мы расстаемся. Когда мы пили за праздник мать Джейсона праздно сказала:
— Я верю, что весной следующего годы, вы двое сыграете свадьбу.
Меня накрыло. Вдох. Глубокий выдох. Не будет свадьбы. Я встала из-за стола за словами:
— Свадьбы не будет. Счастливого Рождества.
Мать Джейсона едва ли не побагровела от возмущения. Мы будем уходить согласно английским корням — без лишних слов. Джей догнал меня и спросил:
— Валери, что происходит?
— Ты провалил свой второй шанс. Прощай.
Джейсон замер в дверном проем и наблюдал, как я иду по улице довольная и счастливая. Снова свободна. Снова замужем. Даже смешно. Вечером мне сказали, что я могу улететь в Москву на какой-то банкет. Окей, только я уже не вернусь. Со своим бойфрендом я уже простилась. Квартиру в Вашингтоне я покидала без сожалений. Эта глава моей жизни закончилась.
И вот я стою на выходе из аэропорта, наблюдаю сцены долгожданных встреч, слезы радости и облегчения. Мне стало грустно, но не от того, что меня некому встретить. Если бы я позвонила Кириллу со словами, что сегодня вечером буду в Москве, он бы непременно бросил свои дела и стоял сейчас с огромным букетом красных роз. Я сама так не хочу. Папа больше не придет. В такие моменты мне до сих пор тяжело осознавать, что не осталась родных по крови людей, которые меня любили и растили. Знаю, есть Сонечка. Кто-то скажет: «Лера, у тебя так много людей, которые тебя всегда ждут». Это немного не то. Не хватает чего-то очень важного и дорогого. Только сейчас я понимаю, что отец олицетворял мое детство — те прекрасные времена, когда была жива мама. Тогда каждый из нас чувствовал себя по-настоящему счастливым. Папы не стало, и вместе с ним я лишилась еще одного кусочка своего маленького пазла. Из моей истории будто выдрали страницы. Теперь её помню только я.
Собрав вою в кулак, я схватила ручку чемодана и покатила его к выходу, задаваясь вопросом, куда теперь ехать? Меньше всего мне хотелось заявляться домой к Кириллу, аки мать-кукушка, и клясться, что я изменилась. Напоминает сцену из русской мелодрамы. Непутевая мамаша, бросившая свою дочь на отца-святошу, вернулась, будто ничего не случилось. Я сглупила, уехав обратно в Америку. Теперь меня мучает совесть. Посмотрев на свою сумку, я вспомнила о папиной квартире. Туда и поеду. Назвав таксисту адрес, машина двинулась с места. Для начала приму душ. Сегодня вечером предстоит поработать. Лера, выполни уже свою дипломатическую миссию и придумай, как извиниться перед своим собственным ребенком.
Такси довезло меня до дома. Про донести чемодан речи и не шло. Максимум, что сделал водитель, — достал мои вещички из багажника, пока я оглядывалась по сторонам. Давненько это было. Давненько я бывала в этом скверике у подъезда. Все было в снегу, но тротуары вычищены и посыпаны солью. Пожалуй, после бесснежных или малоснежных зим в Америке видеть белые улицы стало чем-то необычным. Русское солнце наводило на меня исключительно позитивные настроения. В Вашингтоне бывали теплые, солнечные деньки, но все равно это не то. Я не могу описать мои чувства словами. Надеюсь только на понимание. Меня охватывала ностальгия. Дотащив свои пожитки до лифта, я выдохнула и продолжила этот квест до входа в квартиру. Вот и дверь. Открылась легко. Внутри пахло папой, будто он все еще жив. После его смерти этот дом закрыли на ключ. Я уехала. И место, в котором папа прожил свою жизнь, стало забытым и ненужным. Мне сделалось досадно и обидно, ведь я прекрасно знала, как мой отец дорожил этим домом. Да, здесь моя жизнь не была такой уж сладкой, зато это мое детство такое, какое оно есть.
Бросив чемодан, не снимая обуви, я промчалась по лестнице и зашла в свою комнату, будто ведомая кем-то или чем-то. В ушах раздался детский смех. Мой собственный смех. Совсем маленькая я внеслась в комнату и улыбалась, указывая пальцем на свежерасписанный потолок. Следом вбежали родители и радовались обновке вместе со мной. Мама защекотала меня, схватив за бока. Папа присел на корточки рядом с нами и молча улыбался. Вот это была моя та самая семья, которую я запомню на всю оставшуюся жизнь. Вдруг родители растворились. Прекрасное воспоминание закончилось. Я осталась стоять под этим потускневшим звездным небом совсем одна. Моей семьи больше нет. Это эгоистично так думать, ведь у меня есть Соня и, наверное, Кирилл, а еще друзья. Просто я впервые осознала, что вместе с родителями ушла целая эпоха, расставаться с которой мучительно больно. Когда-то дорогие люди, стали самыми невыносимыми воспоминаниями. Папы и мамы нет, а этот потолок, который они заказывали специально для меня исключительно с благими намерениями, чтобы моя комната стала волшебной, остался. Он их пережил.
Интерьер моей комнаты не изменился. Подумать только, столько лет прошло, как меня здесь нет, а папа ничего не изменил. Мебель осталась стоять на своих местах. Кусок моего детства сохранился в этой комнате совсем заброшенным мной. Несправедливо. Пара скупых слезинок всё-таки скатилась по щекам. Я помню. Сняв-таки ботинки, я прошлась по второму этажу. Спальня Милены опустела. Точно, она говорила, что при переезде забрала даже мебель, потому что ей хотелось, чтобы эта квартира была только нашим с папой местом. Как-то грустно даже. Я прошла чуть дальше и уперлась в дверь папиной спальни. Ох, я ведь раньше туда почти никогда не заходила. От силы всего пару раз, когда мама еще была жива. По факту у меня даже не осталось воспоминаний, какой там был интерьер. Ничего не помню. Папина дверь всегда воспринималась безнадежно запертой для меня. Дернув за ручку, я её открыла. Темно-коричневая дубовая мебель, которой уже много лет. Кусочек нашего семейного счастья снова выскользнул из тайника памяти. Как и я, папа запретил Ирине выбрасывать мебель из своей спальни. Память о Рози Донован все еще живет в этом доме.
Пройдясь немного, я заметила на папиной тумбочке две фоторамки: в одной стояла мамина фотография, а в другой — наша с Соней. В очередной раз я пожалела обо всем. Мне стоило чаще бывать в России ради папы. Я не должна была избегать эту страну только потому, что здесь живет Кирилл Шведов. Сейчас папы уже нет. У меня не осталось ничего, кроме чувства вины перед ним. Я была по-настоящему отвратительной дочерью. Словами не передать, как мне досадно и обидно. Я даже не зашла ни разу в эту квартиру. Я просто все бросила и уехала, разобравшись с проблемами Кирилла, будто папа ничего для меня не значил. Если задуматься, то в спальне осталось все точно, как мой отец оставил в свое последнее утро. Смятая кровать. Книга и очки, лежавшие на другой тумбочке. Домашняя одежда в кресле. Я не решилась что-то трогать и просто медленно отходила назад к двери. Папа хотел, чтобы именно я жила в этой квартире. Наверное, мне стоит поговорить с Кириллом. Он искал новое жилье, чтобы Соне было комфортно. Зачем подбирать что-то необжитое и чужое, когда есть этот дом. Оставляя мне эту квартиру, папа точно хотел, чтобы мы были здесь так же счастливы, как и он с мамой когда-то. Пусть будет так. Пусть это место снова наполнится уютом и теплом.
Я вышла из комнаты. Мне пора собираться на бал-маскарад. В этом году посольство решило устроить нечто необычное. Главное условие входа — карнавальная маска. Что ж, она у меня есть. Напоминает венецианский карнавал, но ничего не поделать. Я забрала свои ботинки и, швырнув из в прихожей, забрала чемодан. Платье уже заготовлено заранее. Я достала его из пакета, в котором оно проехало через полмира, и бросила на диван. Белое. С откровенным вырезом и длинными кружевными рукавами. Если надеть шубу и парочку ювелирных украшений, выйдет загадочная незнакомка. Принимая душ, я думала о прошлом. Моя жизнь кардинально переменилась. Я невольно вспомнила в деталях нашу первую встречу. Ночное рандеву, наполненное тайной, навеяло на сегодняшний вечер сказочные настроения. На улице зима. Предновогодний период всегда таит в себе некое волшебство. Особенно это касается России. Наверное, из-за этого европейское и американское Рождество мне всегда было безразлично и чуждо. В нем нет той загадочной силы, которая наполняет меня радостью.
