Седой, измученного вида мужчина был занят работой. Он восстанавливал в памяти черты очаровательной девушки, которая снилась ему почти каждую ночь. Его кисть лихорадочно выводила на холсте всё то, что ему удавалось вспомнить: её каштановые пряди, слегка находившиеся в беспорядке, глубокие серые глаза, бледную кожу, её чрезмерную худобу. Он торопился поскорее запечатлеть на бумаге портрет этой незнакомки. Он знал, что его дни уже сочтены, и дорожил каждой минутой своего времени только для того, чтобы закончить свою последнюю картину. Он снова и снова возвращался в свой чудесный сон. В этом сне девушка была не одна. С ней был голубоглазый мальчуган, который напоминал старику его сына в детстве. Эта парочка гуляла среди прекрасных оранжерей. Девушка брала мальчика на руки и поднимала его к солнцу. Они задорно смеялись, и их смех вызывал слёзы умиления на глазах умирающего старца.

Последние штрихи, и старик отложил кисть. Работа была завершена. С лёгкой грустью, но с большим удовлетворением он в последний раз взглянул на картину. Теперь он не боялся покинуть этот мир. Теперь он знал, что будет жить вечно.

Саманта проснулась от лязганья посуды в столовой. За дверью был слышен неприглушенный топот и деловое щебетание прислуги. Сегодня к обеду семейство Элиот ожидало гостей и, как обычно, по такому случаю уже с самого утра дом был перевёрнут вверх дном.

Саманта выпрыгнула из постели и подошла к зеркалу. На неё смотрело бледноватое лицо с большими серыми глазами и взъерошенной гривой вьющихся каштановых волос. «Видела бы меня миссис Элиот в данную минуту. В таком виде я точно выгляжу не так, как подобает истинной леди»,– подумала Саманта, улыбаясь собственному отражению в зеркале.

Мать Саманты, миссис Элиот, была помешана на изящных манерах и из своих дочерей старалась вылепить настоящих аристократок, к числу которых она относила и себя, хотя у самой в роду не было голубых кровей даже в десятом колене. Все её предки были торговцы, лишь только ей посчастливилось женить на себе дворянина, от чего она была беспредельно горда.

Вспомнив о постоянных замечаниях своей матери, Саманта пригладила волосы и, надев на ночную сорочку голубой жакет, спустилась на первый этаж. Присутствия миссис Элиот в общей суматохе не наблюдалось, и Саманта, облегченно вздохнув, никем не замеченная, выбежала из дома.

Прошмыгнув мимо садовника, Саманта устремилась к калитке в конце садовой аллеи. За калиткой её ждала тайная тропа, которая вела к её излюбленному месту, где она встречала почти каждое утро в Гринфилде. Это место находилось на вершине холма, и Саманте требовалось немало усилий, чтобы туда взобраться.

Оказавшись на самой верхушке, она подошла к краю возвышенности, и перед её взором раскинулось великолепное озеро, ослепительно переливающееся в лучах восходящего солнца. Саманта с наслаждением вдохнула пьянящий аромат трав и свежесть просыпающегося дня. Прохладный бриз с озера захлестнул её дыхание, и сердце её бешено заколотилось. Она любила этот живописный уголок, ничего в мире для Саманты не было красивее этого потрясающего вида. Но сегодня не только очарование природы глубоко трогало её. Что-то волновало её последние дни, как будто она ждала чего-то. И это что-то было настолько близко в данный момент, что каждая травинка кричала об этом.

Саманта отчётливо чувствовала на себе чей-то взгляд.

– Кто вы? – внезапно вслух спросила она, не оборачиваясь. Ответа не последовало.

– Вы за мной следили? – продолжала она.

Снова молчание. Это мгновение было настолько пугающим и чарующим одновременно, что Саманта едва сдерживала дыхание. Она не могла повернуться и посмотреть на своего таинственного незнакомца, то ли оттого, что боялась мгновенно разочароваться в нём, то ли оттого, что её пугало не увидеть его вовсе.

– Зачем вы здесь?

Саманта напрягла слух, чтобы услышать хоть малейший звук. Но было настолько тихо вокруг, что казалось, будто вся природа замерла и внимательно следила за происходящим.

Вдруг хрустнула ветка позади неё. Она обернулась. Никого не было.

Молодым леди свойственно придумывать романтические истории, обманывать себя иллюзиями о сказочных принцах, а потом терзаться упрёками в свой адрес и впадать в депрессию из-за несбывшихся ожиданий. Саманта Элиот была не из таких меланхоличных особ, и даже мысли не допускала о надуманности произошедшего эпизода.

«Куда же вы убежали так внезапно, мистер незнакомец, – думала она по дороге домой. – Вы хотели остаться незамеченным, а я так быстро раскрыла ваше присутствие. Не ожидали? Надеялись, что так бесцеремонно сможете наблюдать за мной из-за кустов? Какая невоспитанность! Вы не джентльмен в таком случае, а значит, не достойны, чтобы я думала о вас».

C этими мыслями она решительно вошла в дом и уже с порога услышала пронзительный голос миссис Элиот:

– Сэм! Сэм! Где же эта несносная безответственная девчонка? Кто-нибудь её видел? Как сквозь землю провалилась. У матери столько дел сегодня, а она разгуливает где-то в такую рань. А где мистер Элиот? Опять у себя в библиотеке? Ну, конечно, где же ещё ему быть. Гости приедут с минуты на минуту, а ему и дела нет. Джоанна ещё не спускалась? Должно быть прихорашивается. Ну да ладно, Бог с ней. Чарли! Опять ты у меня под ногами путаешься, иди, играй во двор. Весь дом на мне, и никакой помощи, как будто мне больше всех нужно. А ещё эти Беккеры пожалуют, будь они не ладны. Ой, что-то мне становится дурно. Тётушка Линси, где моя нюхательная соль?

Миссис Элиот не любила принимать гостей. Подготовка ко всякому банкету ей давалось мучительно тяжело и стоило немало усилий. У неё было негласное соревнование со своей соседкой миссис Беккер по проведению приёмов. Каждая из кожи вон лезла, чтобы быть на высоте. Всё должно было быть идеально. Миссис Элиот тщательно планировала меню и чуть ли не каждую минуту бегала на кухню снимать пробу с блюд. Посуда и приборы должны были сверкать, а если их блеск ей казался блеклым, то это необходимо было незамедлительно исправить. Слугам попадало за малейшую оплошность или неаккуратность, а самым ужасным для них была белоснежная перчатка хозяйки, в которой она проходила по дому в поисках мельчайших пылинок. Больше всего страдала из-за хозяйских прихотей экономка Фегги Линси. Все домочадцы называли её тётушкой, хотя она на несколько лет была младше миссис Элиот.

Саманта появилась именно в тот самый момент, когда миссис Элиот исчерпала весь запас придирок к слугам и искала себе новую жертву.

– Саманта! Вот ты где! Ну и где же тебя носило, да ещё в таком виде?

– Я была в саду, мама.

– Неправда! Я только что оттуда, садовник тебя сегодня ещё не видел. Ты была с молодым человеком? Признавайся!

– Мама, ну какой может быть молодой человек? Что за выдумки?

– Да, предчувствие меня не обманывает. Ты собираешься сбежать из дома с каким-нибудь офицеришкой. Наша семья будет опозорена. Нас откажутся принимать во всех домах Гринфилда. Для твоего брата Чарльза будут закрыты все дороги в будущем. А Джоанну никто не возьмёт замуж, и она останется старой девой.

– Мама, – засмеялась Саманта, – ты ведь знаешь всех молодых людей в округе. Кто же, на твой взгляд подходит на роль злостного искусителя?

– Твоя правда, – выдохнула миссис Элиот, – никто. Но внешность порой бывает обманчива. Я всё равно не буду спускать с тебя глаз, Саманта, так и знай.

– Я пойду, мама, мне нужно привести себя в порядок к обеду.

– Нет, подожди, мне нужно обсудить с тобой ещё пару вопросов.

В эту самую минуту открылась соседняя дверь, ведущая из библиотеки, и в холл вышел мистер Элиот, седовласый мужчина невысокого роста с густой шевелюрой. У него был рассеянный вид, и он что-то бормотал себе под нос.