Как назло губы Майкла Уоррена начали ласкать её шею, спускаясь к груди. Рабыня зажмурила в отвращении глаза, а когда открыла, они были уже спокойными и ничего не выражающими. Она вдруг просто повернула голову к своему Хозяину и начала слушать музыку, её длинные волосы локонами случайно соскользнули на ноты, стоявшие перед её господином. Блэквелл поднял на неё взгляд, и забыл мелодию. В голове невыносимо гудело, пальцы потеряли клавиши – из них вырывалась магия, музыка будто умерла в резко упавшей тишине, в которой слышались только неприятные чмокания Уоррена.

– Уоррен, остановись.

Мужчина даже не услышал Герцога, пока тот требовательно не повторил:

– Я сказал «стоп»! – во второй раз он сказал так же тихо, но звуки его голоса прокатились по комнате словно густой туман и почему-то эффект был леденящий.

И Уоррен резко остановился под властью мурашек на своей коже, которые появлялись всякий раз от одного лишь взгляда или слова зловещего Герцога. Майкл Уоррен всегда гордился своим бесстрашием и отчаянным поведением в бою, он никогда не останавливался, не брал в плен, не щадил никого и не тушевал перед врагом, каким бы страшным тот не был. Но этот человек всегда боялся Герцога, и этот страх был первобытным, сковывающим и превращал Майкла в безропотного мальчишку.

Уоррен на секунду вспомнил, как он познакомился с Винсентом Блэквеллом, когда им было по тринадцать лет. Феликс Блэквелл распорядился на день рождения сына собрать лучших мальчишек для нового отряда, который в последствии превратился в лучшую боевую группу Сакраля. У них было всего восемь человек, но они стали сильнейшими и самыми отчаянными, следуя за своим предводителем в огонь и в воду. И вот из этого отряда осталось всего трое: Винсент Блэквелл, Уоррен и Кастиэль Кассель, который стал инвалидом, но нашёл в себе силы создать новый молодой отряд. Блэквелл наделил Уоррена властью и сделал своим вербовщиком, ввёл в Совет Эклекеи, но навсегда остался тем единственным человеком, который вызывал у Уоррена дрожь в коленках. Бывало такое, что Майкл забывался и выпускал из себя всю жестокость, и жажду наживы которые дремала в нём вынужденным сном, никто не мог его остановить и даже тогда последнее слово было за Блэквеллом.

– Я же даже не начал ещё! – вернулся к реальности Уоррен.

– Тогда тебе будет легко отступить.

– Ни за что! – его перекосило от злости, но как цепной пёс, оне смел сорваться.

Блэквелл просто посмотрел на друга, и тот под тяжестью взгляда отстранился от девушки и слез с неё.

– В другой раз, прелесть! – сказал он Алисе, проводя рукой по её коже.

Алиса осторожно встала, поправила волосы и совершенно неожиданно вонзила шпильку в горло Уоррена. Кровь брызнула и потекла по шее мужчины толстой струйкой, а девушка улыбалась.

Блэквелл улыбнулся, а Уоррен хотел было ударить девушку, но Герцог опередил его порыв приказом:

– Уоррен, оставь нас. Немедленно!

Уоррен гневно корчился, пытаясь не нарушить приказа главнокомандующего, он пытался остановить кровь и поспешил выйти из кабинета. Когда дверь за ним захлопнулась, Блэквелл произнёс:

– Ты могла сделать это и раньше. Я видел, ты боролась с брезгливостью, а не со страхом.

– Как вы поняли?

– Страх сильнее. Ты маг и твой страх активизировал бы непроизвольную магию.

– Я бы испугалась, если бы всё было по-настоящему. Если бы вы оказались таким же ничтожеством, как ваш дружок, то я бы билась на смерть.

– Мне кажется, ты не совсем понимаешь, где оказалась. Сакраль далёк моралью от Ординариса.

– Да правда что ли? Как-то и не заметила.

Блэквелл устало потёр переносицу, окончательно прогоняя гул из головы. Странное представление опустошило его, будто кровь качали и него, а не из Алисы. Он жестом пригласил её присесть у камина, и, проходя мимо, отметил лёгкую дрожь в её руках:

– Неужели совсем не испугалась?

Она упрямо мотнула головой и насупилась, но вышло не убедительно. Расположившись у камина, она отрешенно смотрела на всполохи огня, уже ничего не выражая – ни страха, ни интереса:

– Зачем я вам? Вы дорого заплатили за непригодный товар, не верю, что из жалости, – перевела глаза на него и посмотрела с жестокостью. Он узнал в ней ту кровожадную бесчувственную машину убийств, которой она была на Арене Смерти.

Была ли она в этот миг настоящей Блэквелл сказать не мог, но жажда найти ответ на этот вопрос пробудила небывалый азарт.

– Непригодный? Ты себя так оцениваешь? Мне интересно узнать твою версию, и так: зачем ты мне? – действительно ему было интересно куда завел её цепкий ум.

Она выдержала паузу:

– Не для грязной работы явно. Я вряд ли предназначена для удовлетворения похоти ваших гостей, иначе не дали бы столько денег на рынке за простую шлюху, но и ваша похоть – не моя забота.

– Уверена? – усмехнулся он.

– Уверена. – она невесело улыбнулась, – Иначе сегодня бы я действительно испугалась.

– Но как ты узнала, что я тебя ему не отдам? – он выдержал долгий её взгляд. На душе стало гадко от одной мысли, что Майкл Уоррен – любитель грязных приёмов, мог сделать с этой женщиной.

Пожала плечами и опустила глаза:

– Фальшиво было. А была вероятность?

– Нет. – ответил резко, будто обрезая на корню такое гадкое развитие событий, и вызвал довольную улыбку рабыни, – Подловила, да? Довольна? – мужские пальцы забарабанили по столешнице в нерном ритме, – Тогда что я с тобой сделаю? Версии.

– Себе в любовницы не возьмёте, даже в самые запасные. – пространно ответила она, – Хоть вы и игрок, но играть со мной тоже не станете – вряд ли на это есть время, а мой статус единственной Лимбо тем более не располагает. Других Лимбо копить тоже не будете. Так делает некий Граф, которому я предполагалась. Они бросает их пушечным мясом в бой, но это совсем не ваша схема. И потому у меня просто не находится вариантов что будет со мной.

– Рад, что поставил тебя в тупик. Но вот тебе первое поручение: завтра вечером ты должна быть на балу в честь Сальтерсов, приедет ещё толпа моих союзников. Ты должна очень выделяться.

– Вы… всё-таки подложите меня своим гостям?– её аккуратный носик насупился.

– Ты пытаешься возразить или что? – он не выдержал и рассмеялся, – Или думаешь, что можешь быть полезна в чём-то другом?

– Я пригожусь. – она не дала паузе затянуться и искала применение себе почти интуитивно, попадая пальцем в небо, – Могу помочь вам найти союзников, ведь этим вы занимаетесь? Могу ходить по грани, но спать с кем-то – увольте!

– Надо же какая недотрога. – он натянул безразличную улыбку, – Омар Халифа в последнее время скатился до грязных приёмов и свой товар не особо бережёт. Неужели на рынке до тебя никто не добрался?

Буквально в один миг тело Алисы напряглось и дрогнуло в потусторонней хищной стати, но тут же под властью воли обуздалось в непоколебимую стойку. Но то мгновение выдало в ней и силу и слабость и внутреннюю боль, отозвавшуюся в Блэквелле. Тихий ответ прозвенел в ушах эхом:

– Надеюсь нет. Иначе есть версия про отторгнутые воспоминания и как следствие потеря памяти. – она нервно мотнула головой, – Разрешите жить в иллюзии, что со мной ничего такого не случалось. – попросила шёпотом.

Блэквелл замер. Давно выгорел к чужому горю, к несправедливости над своими поддаными, но вот такие реакции выбивали землю из-под ног:

– Халифа в пылу истерики ляпнул «чертовка никому не даётся». В такие моменты он врать бы не стал, так что, думаю, стоит убрать версию изнасилования. – нее стал продолжать тему, но добавил без былого азарта, – Успокойся, я не буду пользоваться твоим телом… Пока! Но к заданию отнесись серьёзно, я дважды не повторяю: ты должна поразить их, отвлечь, мне нужна эта сделка.

Алиса лишь заворожено смотрела на огонь и потом сказала тихим голосом совершенно неожиданную вещь:

– Милорд, эта сделка вам ничего хорошего не принесёт.

– Откуда такая информация?

– Предчувствие.

– Твоё дело обеспечить мне условие для сделки, остальное давай сам разгребу как-нибудь. – он выдержал паузу и, наконец, спросил то, что так хотел, – Значит, я не ничтожен? Это ведь была проверка. – признал он.