— Что вы нашли? — практически выкрикнула вдова.

Амелия уставилась на Томаса. Он не говорил.

Он — Уиндхем, — наконец–то сказал Джек. — Как и должно быть.

Амелия дышала с трудом, надеялась, молилась, что она неправа насчет взгляда на лице Томаса. Она не волновалась насчет титула или богатства, или земель. Ей нужен был он, но он был слишком горд, чтобы отдать себя ей, когда он был всего лишь мистер Томас Кэвендиш, джентльмен из Линкольншира.

Вдова резко повернулась к Томасу.

— Это правда?

Томас ничего не сказал.

Вдова повторила свой вопрос, схватив руку Томаса с достаточной свирепостью, чтобы заставить Амелию содрогнуться.

— Нет никакой записи свадьбы, — настаивал Джек.

Томас ничего не говорил.

— Томас – герцог, — снова сказал Джек, но он казался испуганным. Отчаявшимся. — Почему вы не слушаете? Почему никто меня не слушает?

Амелия задержала дыхание.

— Он врет, — сказал Томас низким голосом.

Амелия сглотнула, так как вторым ее желанием было разреветься.

— Нет, — воскликнул Джек. — Я говорю вам …

— О, Ради бога, — резко произнес Томас. — Ты думаешь, что никто не узнает тебя? Будут свидетели. Ты действительно думаешь, что не будет никаких свидетелей со свадьбы? Боже мой, ты не можешь изменить прошлое. — Он посмотрел на огонь. — Или сжечь его, в зависимости от обстоятельств.

Амелия уставилась на него, а потом поняла — он мог соврать.

Он мог соврать. Но он не сделал этого.

Если бы он соврал …

— Он вырвал страницу из книги, — сказал Томас, его голос был странным, отличающийся монотонностью. — Он бросил ее в огонь.

Как один, вся комната повернулась, загипнотизированная пламенем, потрескивающим в камине. Но там было не на что смотреть, даже на те темные, покрытые копотью воронки, вздымающиеся вверх в воздух, пока горела бумага. Не было ни одного очевидца преступления Джека. Если Томас солгал …

Никто и не узнает. Он мог сохранить все это. Он мог сохранить свой титул. Свои деньги.

Он мог сохранить ее.

— Это твое, — сказал Томас, поворачиваясь к Джеку. А затем он поклонился. Джеку. Тот выглядел ошеломленным.

Томас повернулся, осматривая остальных в комнате. – Я, — Он прочистил свое горло, и когда продолжил, его голос был ровным и гордым. — Я мистер Кэвендиш, — сказал он, — и я желаю всем хорошего дня.

А затем он ушел. Он пронесся мимо всех, выходя за дверь.

Он не посмотрел на Амелию.

И пока она стояла здесь в тишине, ей пришло в голову – что он не смотрел на нее вообще. Ни разу. Он стоял на месте, смотрел на стену, на Джека, на бабушку и даже на Грейс.

Но он не смотрел на нее.

Это было странно, чтобы чувствовать себя комфортно. Но она постарается сделать это.

У Томаса не было ни одной идеи, куда он намеревался идти. Когда он проходил через дом приходского священника, то прошмыгнул мимо экономки, которая ушла, незаинтересованная в бесстыдном подслушивании; затем спустился на крыльцо под яркий солнечный ирландский свет; на мгновение остановился, моргая, дезориентированный, лишь с одной мыслью…

Прочь.

Ему нужно уйти.

Он не хотел видеть свою бабушку. Он не хотел видеть герцога Уиндхема.

Он не хотел, чтобы Амелия видела его.

И он взобрался на свою лошадь и уехал. Он ехал всю дорогу до Батлерсбриджа, так как это было единственное место, которое он знал. Он отправил кучера в Кловерхилл – он не был готов возвращаться туда, не тогда, когда большинство из них вернуться туда так скоро – и продолжал ехать, пока справа не увидел трактир. Он выглядел достаточно почтенно, поэтому он спешился и вошел.

Там его и нашла Амелия пять часов спустя.

— Мы искали тебя, — сказала она тоном ярким и веселым.

Томас на мгновение закрыл глаза, проведя пальцем по переносице, прежде чем ответил.

— Кажется, ты нашла меня.

Она сжала свои губы, ее глаза сфокусировались на полупустой кружке из–под эля, что стояла перед ним.

— Я не пил, если ты интересуешься этим.

— Я бы не смогла придраться к тебе, даже если бы ты пил.

— Терпимая женщина. — Он расслабился на своем стуле, рассевшись лениво и свободно. — Как жаль, что я не женился на тебе.

Возможно, и не пил, но в нем было достаточно алкоголя, чтобы он казался немного жалким.

Она не ответила. Что было к лучшему. Если бы она упрекнула его, чего он действительно заслуживал, он бы отреагировал таким же образом. Это было видно по его настроению, в котором он пребывал. А затем он должен был невзлюбить себя еще больше, чем сейчас.

Откровенно, он нашел все суждение утомительными.

Она не заслуживала его плохого настроения, поэтому он пытался отгородиться от общества. Она была единственной, кто следовал за ним всю дорогу до трактира Деррагарра.

Амелия присела на стул напротив него, противоположно ему со спокойным выражением. А затем ему пришло в голову…

— Что ты здесь делаешь?

— Я полагаю, что сказала о том, что искала тебя.

Он оглянулся вокруг. Боже милостивый, они были в трактире. Мужчины пили.

— Ты пришла без компаньонки?

Она немного пожала плечами.

— Я сомневаюсь, что кто–то заметил мое отсутствие. В Кловерхилле довольно мало волнения.

— Все поздравляют нового герцога? — спросил он сухо и криво.

Она отвела голову в сторону, тем самым немного подтверждая его сарказм.

— Все празднуют его предстоящую женитьбу.

Он резко посмотрел на нее.

— Не со мной, — вставила она торопливо, поднимая руку, как будто хотела отразить вопрос.

— Да, — пробормотал он. — Праздник будет немного неловким без невесты.

Его рот сжался, передавая ей его нетерпение. Но она сдержала свой нрав, говоря — Он женится на Грейс.

— Сейчас? — Он улыбнулся этому. По–настоящему. — Это хорошо. Это хорошая новость.

— Кажется, они очень сильно любят друг друга.

Он посмотрел на нее. Она сидела очень спокойно. Это было не только в ее голосе — оно было ее сутью. Ее волосы свободно ниспадали сзади, с неподдающимися укладке завитками, заведенными за уши; ее рот – он не улыбался, но также и не хмурился. Принимая во внимание все, что случилось в тот день, она была на удивление сдержана. И возможно, немного счастлива. Если и не за себя, то за Джека и Грейс.

— Предложение было очень романтичным, — сообщила она ему.

— Ты присутствовала при этом?

Она ухмыльнулась.

— Мы все там были.

— Даже моя бабушка?

— О, да.

Он тихо засмеялся, несмотря на решимость оставаться сердитым.

— Прошу прощения, что пропустил это.

— Я тоже прошу прощения, за то, что ты пропустил это.

Что–то было в ее голосе…И когда он посмотрел, что–то также было и в ее глазах. Но он не хотел видеть этого. Он не хотел знать об этом. Ему не нужны были ее жалость и сочувствие или чем бы это не было, когда на лице женщины отражается то ужасное выражение – немного материнства, немного грусти, когда она хотела исправить его проблемы, заставить их прекратиться поцелуем и словами «успокойся».

Стоили ли эти несколько моментов близости того, чтобы поддаться собственному страданию?

И они принадлежали только ему. Это была такая вещь, которая могла быть определена как совместный опыт.

Ах, да, я — мужчина, когда–то известный как герцог Уиндхем.

Это будет самой обсуждаемой темой на приемах.

— Мне кажется, что мистер Одли напуган, — сказала Амелия.

— Так и должно быть.

Она в подтверждение кивнула, с задумчивым выражением.

— Я тоже так думаю. Ему придется многому учиться. Ты всегда был ужасно занят каждый раз, когда я была в Белгрейве.

Он взял кружку с элем, не потому что захотел его – это была его третья кружка, скорее он думал, что ему уже достаточно. Но если бы ей пришло в голову, что он планирует сделать такую глупость как напиться, возможно, она ушла бы.