Он внутренне вздохнул, единственный признак усталости, притаившейся в уголках его глаз. Вероятно, ему следовало оказать леди Амелии подобающие знаки внимания, когда он увидел ее в гостиной. Черт, скорее всего, он должен был заговорить с нею прежде, чем обратиться к Грейс. Фактически, он знал, что он должен был сделать, но разыгравшаяся сцена с картиной оказалась настолько нелепой, что ему необходимо было с кем–то поделиться, а он не думал, что леди Амелия его поймет.

И все же, если он поцеловал ее прошлой ночью, даже и имея на это право, он полагал, что требовалось проявить немного больше тонкости при неожиданной встрече.

— Я уверен, что ваша поездка домой прошлым вечером прошла без происшествий, — он решил, что это столь же хорошее начало для беседы, как и любое другое.

Ее глаза остались сосредоточенными на деревьях впереди.

— Разбойники на нас не нападали, — подтвердила она.

Он быстро смерил ее взглядом, пытаясь оценить ее тон. В ее голосе звучал намек на иронию, но лицо оставалось совершенно спокойным.

Она заметила, что он смотрит на нее, и прошептала:

— Благодарю вас за ваше беспокойство.

Он не смог сдержать удивления, было похоже, что она его дразнит.

— Сегодня утром стоит прекрасная погода, — сказал он, поскольку ему вдруг показалось, что неплохо бы ее поддержать. Он не знал, почему, почему он этого хочет.

— Очень приятная, — согласилась она.

— Вы чувствуете себя лучше?

— С прошлой ночи? — спросила она, удивленно моргая.

Он с удовольствием увидел ее порозовевшие щечки.

— Я думал о том, что было пять минут назад, но прошлая ночь также подойдет.

Как хорошо осознавать, что он все еще может заставить вспыхнуть румянцем смущения щеки женщины.

— Теперь мне намного лучше, — сказала она решительно, поправляя волосы: не укрытые шляпкой они растрепались на ветру, бились ей в лицо, лезли в уголки рта. Он нашел это весьма раздражающим. И как женщины терпят это?

— Мне показалось, что в гостиной чрезвычайно душно, — добавила она.

— Ах да, — пробормотал он. — Гостиная немного маловата.

Она могла вместить человек сорок.

— Я задыхалась от компании, — сказала она резко.

Он улыбнулся про себя.

— Я понятия не имел, что вам так некомфортно с вашей сестрой.

Она направила свой колючий взгляд на деревья внизу холма, а затем резко развернула голову в его направлении.

— Я говорила не о своей сестре.

— Я знаю, — прошептал он.

Ее кожа вспыхнула еще больше, и он заинтересовался, был ли причиной гнев или стеснение. И то, и другое, вероятно.

— Почему вы здесь? — потребовала она.

Он помолчал, обдумывая ответ.

— Я здесь живу.

— Со мной, — сквозь зубы выдавила Амелия.

— Если я не ошибаюсь, вы должны стать моей женой.

Она остановилась и посмотрела ему прямо в глаза.

— Я вам не нравлюсь.

Было не похоже, что она очень этим опечалена, скорее сердита, что показалось ему весьма любопытным.

— Это не правда, — ответил он, поскольку так оно и было. Существует огромная разница между словами «не нравиться» и «не обращать внимания».

— Правда, — упорствовала она.

— Почему вы так думаете?

— А почему нет?

Он посмотрел на нее пристально и страстно.

— Полагаю, что прошлым вечером вы мне понравились и даже очень.

Она ничего не сказала, но ее тело напряглось, а лицо выражало такую сосредоточенность, что он почти слышал, как она считает до десяти, перед тем как вымученно кинуть:

— Я — ваше обязательство.

— Это — правда, — согласился он, — но довольно приятное.

Ее лицо менялось с очаровательной быстротой. Он понятия не имел, о чем она думает; любой мужчина, который говорит, что он знает, о чем думает женщина, либо дурак, либо лжец. Но он нашел это занятие забавным — наблюдать за тем, как она думает, видеть как сменяют друг друга выражения ее лица, в то время, когда она пыталась выяснить, как лучше всего вести себя с ним.

— Вы когда–нибудь думаете обо мне? — спросила она наконец.

Это был такой типично женский вопрос; он почувствовал себя так, словно защищает все человечество, когда без промедления ответил:

— Я думаю о вас прямо сейчас.

— Вы знаете, что я имею в виду.

Он уже было решил соврать. Это был бы наиболее подходящий ответ. Но недавно он обнаружил, что это существо, на котором он должен будет жениться, оказалось намного более разумным, чем обычно делало вид, потому он не считал, что она будет успокоена такой банальностью. И в результате он сказал правду.

— Нет.

Она моргнула. Еще раз. Затем еще несколько раз. Было ясно, что это не то, что она ожидала.

— Нет? — наконец эхом отозвалась она.

— Вы должны считать это комплиментом, — сообщил он. — Если бы я думал о вас меньше, я бы солгал.

— Если бы вы думали обо мне больше, то сейчас у меня не было бы необходимости задавать вам этот вопрос.

Он почувствовал, что его терпение подходит к концу. Это он, разве нет, идет сейчас с ней через все эти поля, а все, что он действительно хочет сделать…

Хоть что–нибудь, подумал он раздраженно. Он не был уверен, что конкретно, но правда заключалась в том, что у него была, по крайней мере, дюжина дел, которые требовали его внимания, и если он не особенно хотел их делать, то видеть их сделанными он мечтал.

Она что, думает, что она — его единственная забота? Или она думает, что у него есть время, чтобы сидеть без дела, сочиняя стихи женщине, которую даже не он выбирал себе в жены? Бог ты мой, ее ему назначили. Еще в чертовой колыбели.

Он повернулся к ней, просто пронзив ее взглядом.

— Очень хорошо, леди Амелия. Чего вы от меня ждете?

Казалось, она сбита с толку его вопросом, он даже сомневался, что она его поняла. Боже, у него нет на это времени. Прошлой ночью он совершенно не спал, его бабушка вела себя гораздо хуже обычного. И вот теперь его невеста, которая прежде никогда не поднимала глаз и не говорила ничего, кроме обычной бессмыслицы о погоде, внезапно начала вести себя так, словно он в долгу перед ней.

После бракосочетания — пожалуйста, именно это он и намеревался сделать. Но, о Господи, не сегодня же.

Он потер свою бровь большим и средним пальцами. У него начинала болеть голова.

— Вы в порядке? — спросила леди Амелия.

— Все хорошо, — отрезал он.

— По крайней мере, выглядите так же хорошо, как и я в гостиной, — услышал он ее бормотание.

Это уже было слишком. Он поднял голову, пригвоздив ее своим взглядом.

— Не поцеловать ли мне вас снова?

Она ничего не сказала. Но ее глаза округлились.

Его пристальный взгляд переместился на ее губы, и он пробормотал:

— Кажется, именно это приводит нас к согласию.

Она по–прежнему молчала. Он решил, что это означает «да».

— Нет! — воскликнула Амелия, отскакивая на шаг назад.

И если бы она не была так потрясена его внезапным переходом к любовным играм, то ей бы доставило бы большое наслаждение его потрясение: когда он двинулся вперед, его губы нашли только воздух.

— Действительно? — он растягивал слова, пытаясь возвратить себе опору.

— Вы же не хотите меня целовать, — сказала она, отступив еще на один шаг. В нем сквозила опасность.

— Действительно, — пробурчал он, сверкая глазами. — Точно так же, как вы мне не нравитесь.

Ее сердце подпрыгнуло на целый фут.

— Не нравлюсь? — отозвалась она эхом.

— Согласно вашим же словам, — напомнил он ей.

Она почувствовала, как в замешательстве вспыхнула, когда ей бросили ее же слова.

— Я не хочу, чтобы вы целовали меня, — сказала она, запинаясь.

— Нет? — спросил он, и она не поняла, как это у него получилось, но они больше не были настолько уж далеки друг от друга.

— Нет, — ответила она, пытаясь сохранить спокойствие. — Я не хочу, поскольку… поскольку… — Она отчаянно пыталась придумать причину, но в таком положении совершенно потеряла способность к рациональному мышлению.