Оставалось чуть больше минуты.

1-5-5-3.

Последняя тройка загорелась в окошке, и код исчез. Его приняли! Но Ника не успела обрадоваться – один из крестиков замигал вновь.

Твою мать!

– Твою мать! – озвучил Игорь за ее спиной.

Время продолжало утекать. 40 секунд, 39, 38, 37… 32.

Нажать наугад?

Если бы сейчас от выбора Ники зависела только ее жизнь, может быть, она бы так и сделала. Но нет, не имела права. Не здесь.

Девушка снова задрожала, схватилась за голову, перебирая мысли одну за другой. Чувствовала, чувствовала, что близко, где-то рядом. Что доносилось ей вслед, когда она убегала из кабины?

…Он так и не обратил свой взор к небу, потому что в 1553-м году, в… да хрен его знает где! А-а-а! Что дальше? Он сгорел между двумя полюсами… Да! Межу двумя! Двумя!

Ника нажала двойку, когда оставалось всего девять секунд.

Восемь, семь…

Алик подхватил ее за талию, развернул и прижал к себе. И Ника, больше не сдерживаясь, разрыдалась.

Она не плакала, ревела, будто все барьеры пали. Ревела громко, заливисто. Потому что все закончилось. Экраны замерли на шести секундах.

На несколько минут Маша Чехова, будучи резервным бригадиром, взяла бразды правления в свои руки – усадила пассажиров, навела порядок в салоне. Девчонка оказалась непробиваемая, Ника даже не ожидала. Кажется, и Игорь был удивлен. Смотрел на нее, как на сокровище, неприкрыто восхищался. И на кой черт, говорится, бросал ее?

– Тише, тише, моя храбрая маленькая женщина, – сладко шептал Алик на ухо, гладя Нику по голове, целуя лицо и волосы.

Он вспоминал, как гнал на предельно возможных скоростях, как орал на «Сири», когда та не могла найти информацию по нужному рейсу. Вспоминал, как проснулся в одиночестве, и на короткий миг его мир рухнул. Боже, как он боялся, что Вера не примет те чувства, которыми пылала ночью, что спишет все на опасность, страх, временное помутнение рассудка или бог только знает еще на что.

Нет, он всегда любил ее, не нуждаясь в ответном чувстве. Много лет к ряду. Загнал ее на самую кромку души, чтобы меньше тосковать по ней, потому что знал – совсем забыть не получится никогда. Он соглашался с таким раскладом каждый день, пока… пока она не зажгла его. Пока не поцеловала, не простонала его имя. Теперь, единожды вкусив, ощутив своей, он больше не сможет ее отпустить.

Динь-дон.

В их крохотный мир ворвался посторонний звук. Ника в последний раз всхлипнула и подняла трубку.

– Пятнадцать минут до посадки, – сообщила Маша, и ее тон был далек от спокойного.

Ну что еще?

– На Южный опускается густой туман, ближайшие аэропорты тоже закрыты, до других не дотянем. Командир обещал сделать все возможное, но… полностью топливо выработать не получится, иначе не успеем сесть. Видимость прогнозируют нулевую. Нужно готовиться к аварийной посадке.

NF – Can you hold me (feat. Britt Nicole)

Боль, такая острая, как кончик лезвия. Затылок болел так сильно, что Ника не сдержала стон. Выдохнула. Грудь стянула тяжесть. С трудом моргнула, в ушах усилился звон. Она стиснула зубы и попробовала открыть глаза. Пудовые веки не слушались, вокруг все плыло.

– Не двигайся, – раздалось над ухом.

Слегка выпрямила шею, движение отозвалось мучительной болью в позвонке. И все же повернула голову, увидела рыжие волосы. Сильнее вцепилась пальцами в мужскую спину, осознав, кто с ней. Алик. Он сжал ее едва уловимо в ответ.

Губы Ники задвигались, она что-то хотела сказать, пыталась. Что – сама не знала.

– Тише, тише.

Алик успокаивал ее, гладил плечо, закрывал собой. Да, Ника вернула способность мыслить и нашла себя в углублении перед кабиной пилотов. Белозеров прятал ее, принимал все толчки и удары беснующейся толпы, что двигалась бурным потоком к аварийному выходу. Он укрывал ее подобно одеялу от ужаса реального мира. И рядом с ним было так тепло, не страшно в этот жуткий миг. Он гипнотизировал взглядом, заставлял забыть о невыносимой боли. Он целовал щеки, нос, лоб, и будто в голове становилось яснее.

Ника заглянула Белозерову за плечо, и все тело ее невольно напряглось. Как в замедленном действии, Маша махала рукой, призывала пассажиров двигаться быстрее, кричала команды. Она едва держалась за ручку, так и норовила выпасть, ведомая толпой. Крупный пожилой мужчина застрял в проходе. Сидел на фартуке трапа, крестился, кричал, что не хочет умирать. Чехова безжалостно толкнула его вниз, чтобы не мешал спасаться другим. Затем помогла женщине с ребенком. Сердце Ники радостно отбивало дробь – они справлялись, они все справлялись.

Эвакуация шла через правый борт, и, повернувшись влево, Орлова поняла почему. За иллюминатором левой двери расстилалась серо-черная дымовая завеса, что в любую секунду обещала прорваться в салон. Глядя на плотный смог, Ника внезапно услышала запах гари, ощутила привкус на языке и застрявший поперек горла страх – как умело мозг играл с людьми.

Скоро поток пассажиров иссяк, в хвосте тоже стало пусто – лишь свисающие с потолка провода. Это напомнило Нике удар о землю такой силы – удивительно, как самолет не развалился пополам. Они ведь садились в беспросветную белую мглу. И, судя по распространяющемуся дыму, все-таки повредили топливные баки – то, о чем предупреждал командир.

Ника одновременно с Аликом услышала плач. Маша наклонилась и что-то сказала парню, тот подтолкнул ее к выходу и двинулся сам. Но Орлова тихо заскулила, крепче обнимая его, как последнюю надежду на спасение. Казалось, только Белозеров сейчас удерживал ее, чтобы не распалась на тысячу осколков.

– Не двигайся, малыш.

Треск в голове стоял невыносимый, но он глох, мерк под звуками ласкового голоса. Как? Как она так долго жила в мире без него?

Алик отпустил Нику. Нежно поцеловал в лоб, сжал ладошку и, затянув взгляд, бросился в салон. Прошло лишь мгновение без его тепла, а Орлова ощутила на коже мороз.

Белозеров замер у третьего ряда и наклонился, чтобы помочь встать девчонке, той самой, под сидением которой Ника нашла активатор. Она уткнулась носом в пол и раскачивалась, не переставая рыдать. И как очутилась здесь одна? Ведь была же с родителями!

Время наконец вернуло свой бег. Орлова наблюдала, как Алик поднял девочку, увидела ее разбитую коленку и… отчетливый след от обуви на спине.

Боже.

Он подхватил ее на руки и пронес до выхода, кривясь от боли.

Его плечо.

Парень старался заставить девочку съехать вниз, но та вопила и цеплялась за его свитер, как ни пытался ее от себя оторвать. Алик тяжело вздохнул и обернулся.

– Пообещай мне, что не сдвинешься с места, – обратился к Нике. – Я вернусь, не успеешь моргнуть.

Ника моргнула.

– Ну, или не совсем так, но быстро.

И Белозеров широко улыбнулся, хотя глаза оставались серьезными. Ника обомлела. Ее сердце забилось чаще, устремилось к нему. Он улыбался ей в такой страшный миг, и будто целого мира не существовало, только они одни.

Все, что сумела – кивнуть. Ника кивнула, жалея. Жалея о том, что не успела сказать, как сильно, по уши влюбилась в него.

Мгновение, силуэт Алика исчез, а девушка уже карабкалась по стенке вверх и пробовала встать. Голова кружилась, ноги заплетались. Она четко помнила, как во время посадки сорвало плечевые ремни, ее качнуло и со всей силы припечатало обратно. Мысли об этом отзывались болью в затылке, шумом в голове, но Ника отчаянно делала неуклюжие шаги вперед.

Остановилась, лишь заметив черный дым, медленно ползущий по ковру. Страх подобрался незаметно и сжал горло в тиски, она тотчас закашляла. Сорвала с шеи шарф и намочила его водой из бутылки, что лежала под ногами, закрыла им рот. Ничего не было слышно, кроме стука собственного сердца, которое забилось в клетке ребер, как сумасшедшее.

Смог менял цвет, становился темнее. Расползался тонкими струйками, затем густыми хлопьями. Ника всматривалась в него, но не сразу осознала, что видит. Или ей только показалось? Нет! Она снова видела чью-то макушку.