Когда Атэс ушел, патриций глубоко вздохнул и с улыбкой сказал, мысленно обращаясь к своему недавнему собеседнику:

– Вы точно родились под счастливой звездой, принц Азарий. Хотелось бы и мне немного вашего везения по жизни.

Предупредив Карнеуса, что ему запрещено говорить о своей прежней службе у Астэр, И́рис, тем не менее, стала расспрашивать его, чем он занимался до этого, и что у него хорошо получалось, и как он попал во дворец. Бывший шпион с радостью отвечал на все вопросы, и у девушки создалось впечатление, что он, будучи взрослым мужчиной, до сих пор смотрит на мир широко-раскрытыми глазами маленького ребенка. Она не могла не заметить, насколько он хорошо помнит некоторые детали, особенно после того, как он рассказал ей, как его купил Тенер. Ирис захотелось проверить, так ли хороша его память, и она спросила:

– А ты помнишь день, когда у нас выступал цирк Сахира?

– О, да! Помню… очень хороший цирк.

– Ты помнишь, во что я тогда была одета? – продолжала спрашивать Ирис.

– Вас не было в тот день на представлении, – тут же ответил Карнеус. – Вы ухаживали за своим больным отцом, госпожа.

– Ладно, а ты помнишь имена циркачей? Сможешь их назвать?

– Да, госпожа, – сразу ответил Карнеус и стал их перечислять. – Сахир, Дункан, Назир, Фелиция, Ермоген, Юника, Конь, Епенет, Андроник, Род…

Он перечислил без малейшей запинки всех до одного, как будто заучивал их имена наизусть, а затем по просьбе Ирис рассказал во всех подробностях, что каждый из них делал, какую носил одежду, и как вел себя во время представления. Он помнил вступительную речь Сахира всю до последнего слова, и даже со всеми интонациями и большим сходством смог передать тембр его голоса.

И́рис была потрясена. Никогда в жизни она не встречала человека с такой памятью. Проговорив с Карнеусом около двух часов, она, в конце концов, сказала ему:

– Сейчас уже поздно, и тебе пора идти ложиться спать. А завтра с утра заходи ко мне, и я дам тебе первое задание.

– Хорошо, госпожа. Как вы прикажете. А что, если не секрет, за задание?

– У меня есть свое торговое предприятие. Мне нужно, чтобы ты подъехал к моему управляющему Матеусу и с его помощью вник во все детали, во все тонкости этого дела и пришел мне все это доложил. Я дам тебе письмо для Матеуса, чтобы он тебе все показал. Справишься?

– А какой годовой объем торговли у предприятия? – спросил Карнеус.

– О! Тебя кто-то учил таким понятиям? – удивилась Ирис.

– Нет, госпожа. Но мой прежний господин, когда у него дела пошли не очень, часто говорил обо всем этом со своими друзьями за трапезой, и я, слушая их разговоры, очень скоро понял, о чем речь.

– А ты умеешь читать и считать?

– Да, госпожа.

– А кто тебя научил?

– Я слышал, как люди читают и считают, и видел, что они при этом пишут. Поэтому я очень скоро понял значение букв и цифр.

– А твой прежний господин знал, что ты это умеешь?

– Нет, госпожа.

– А почему ты ему не сказал?

– Он никогда не спрашивал, госпожа.

– А писать ты умеешь?

– Да, госпожа, я могу писать.

– Тоже сам научился?

– Да, госпожа.

Ирис удивленно покачала головой и подумала:

«Раб, да еще и грамотный, да еще и врать не умеет. Это, должно быть, ценная находка!»

Она взяла свиток, трость и чернила и, положив перед ним, сказала:

– Напиши, имя твоего прежнего господина и какой был у него годовой объем торговли за год до того, как он тебя продал царице Астэр.

Карнеус послушно начал писать.

Какое-то время девушка следила за ним, а затем воскликнула:

– Так ведь, это греческий язык!

– Да, госпожа. А вы хотели на латыни?

Он тут же склонился над свитком и стал писать все то же самое на латыни.

Ирис ничего не ответила. Она была просто потрясена. Когда он закончил писать, она сказала:

– Хорошо, Карнеус, тогда вот тебе второе задание. – Он с готовностью подскочил. Одно то, что его называют по имени, а не просто «раб» было для него честью. Ирис взяла с полки несколько свитков и отдала ему.

– Все, что узнаешь от Матеуса, записывай.

– Будет сделано, госпожа.

– Все, на сегодня хватит. Иди отдыхай.

– Благодарю, госпожа.

Он упал ей в ноги, в знак благодарности, а она, опешив от подобного действия, сначала просто молча смотрела на него сверху вниз, не зная, как реагировать. Затем смущенно пожав плечами, неуверенно сказала:

– Ладно, все. Не стоит. Иди уже.

Он тут же поднялся и, еще раз поклонившись, ушел.

Проводив его взглядом, девушка вздохнула и улыбнулась.

На душе было хорошо.

Когда Атэс подъехал к поселку называемому Таро, и въехал на постоялый двор, было уже совсем темно.

Привратник устало спросил его, не желает ли он поужинать, и будет ли оставаться на ночь, однако Атэс сразу ответил, что заехал всего на час, чтобы повидать циркачей.

– А, вы к ним! Понятно. Тогда вам в трапезную. Они все еще ужинают. Это с обратной стороны гостиницы.

Привратник показал Атэсу, где ему можно умыться после езды и, взяв его лошадь под уздцы, повел на конюшню.

Сидя под большим навесом, служащим укрытием от дождя во время непогоды, и от зноя в жаркий полдень, циркачи довольно-таки громко общались между собой. На столе между ними стояло три лампы, дающих достаточно света, чтобы видеть друг друга, но не настолько, чтобы ясно видеть еще и вокруг.

Подойдя к циркачам как можно тише, Атэс остановился чуть в стороне, там, где свет до него не достигал, и стал слушать, о чем они говорят.

– Сколько он уже на свободе? – спросил музыкант по прозвищу Конь.

– Третий день как, – ответила Юника.

– Третий день, а все никак до нас не доедет, – с обидой в голосе сказал Ермоген.

– И что? – спросила Фелиция возмущенно. – Ты же не знаешь, какие у него обстоятельства. Мало ли, что у него происходит.

– Ты за него заступаешься, потому что он твой брат. – Сказал Ермоген.

– Нет не поэтому! – ответила она с вызовом.

– Я ее поддерживаю. – Сказал Серт. – Если бы он смог, он бы доехал. Значит, пока не может.

– Ты ее поддерживаешь, Назир, потому что ты в нее влюблен. – Сказала Юника с легким смешком в голосе.

– Нет, не поэтому! – ответил Серт точно с такой же интонацией, как и Фея за мгновение до этого, и все дружно рассмеялись на эту его реплику. Даже при таком тусклом свете Атэс увидел, как вспыхнули щеки как у Него, так и у сестры.

– А что, не влюблен, что ли? – спросил Конь

– Нет, ну почему? – смущенно ответил Серт, и все опять засмеялись.

– Да, ладно вам! – Примирительным тоном сказал Дункан. – Дарий же сказал, что Сахиру пока опасно действовать открыто. Мы все хотим его поскорее увидеть, но всему свое время. Поэтому, не будем из-за этого ссориться.

– Мы же, вроде бы, условились не произносить его имени? – напомнил Серт.

– Ах, да. Забыл. – Извиняясь, ответил Дункан. – Нужно привыкать. Шалу… Шалу…

В этот момент Атэс случайно чихнул, и Ермоген, тут же схватив лампу, посветил в его сторону и, увидев его, воскликнул:

– Эй, ребята! Нас кто-то подслушивает.

– Что?! – воскликнуло сразу несколько голосов, и мужчины, выхватив мечи, моментально повыскакивали из-за стола и подбежав к Атэсу, окружили его.

От неожиданности он сделал шаг назад и машинально крутанул посох в своей руке, готовый защищаться.

Движение было настолько характерным, что Серт тут же узнал его по этому жесту и воскликнул:

– Да это же…!

– Братишка! – пронзительно крикнула Фея и, растолкав всех, бросилась Атэсу на шею.

Серт, тут же отшвырнул меч в сторону, тоже подбежал к другу и обнял его поверх объятий Фелиции, радостно смеясь.

Остальные обступили их со всех сторон и стали ликовать, кто во что горазд. Кто-то прыгал, кто-то танцевал, кто-то пытался обнять его поверх тех объятий, которые уже были.