– Ладно. Я пойду лягу, очень устал, – сказал и ушел в спальню. Потом вернулся в гостиную, одетый в удобную пижаму, сел на диван рядом со мной и стал смотреть телевизор. Я, ничего не сказав, отправилась в спальню. Так выглядело наше «спокойной ночи».

Пока я пишу это письмо, ты спишь сладким сном. Лежишь, обняв подушку. Сегодня я не хочу ложиться рано, буду глядеть на себя – вот такую одетую, будто я прежняя Марго, какая была когда-то: красивая, уверенная в себе и счастливая.

P. S. Когда ты пришел домой, я взглянула на тебя – и было чувство, что вижу тебя в первый раз. На секунду даже забыла веские причины, по которым мы с тобой несчастны.

Дорогой мой Артур!

Утром меня разбудил твой голос, хотя я наполовину уже проснулась:

– Марго? Марго, слышишь меня? Сегодня возвращается Михаэла из Румынии, не забудь.

Поцеловал и ушел на работу.

Я сразу пробудилась окончательно, но минут десять лежала с закрытыми глазами.

Михаэла… Я совсем забыла про Михаэлу. А она столько раз напоминала, что вернется десятого августа.

Наконец-то решилась встать с кровати, но не знала, что с собой делать. Не знала, как вести себя с Михаэлой. Она невероятно наблюдательна и замечает абсолютно все. В какой-то момент я даже подумала поделиться с ней, она поймет меня как женщина. Но поняла, что ей не следует знать этого.

Не надо предпринимать ничего особенного. Встречу ее обычно, а потом потихоньку вернусь к своему плану – его придется сегодня отложить. Сумка в шкафу. Скажу Михаэле, что завожу новый порядок хранения вещей и не хочу, чтобы она что-то там меняла, пока не закончу. Я немного успокоилась. Завтра будет новый день, всему свое время.

Я пошла в душ. Горячая вода успокаивала. Впервые за последнее время я почувствовала себя в безопасности. От многих слышала: душ снимает напряжение. Знаю, мое беспокойство до конца не исчезнет: ты, Артур, уничтожил меня как личность, но я хоть на мгновение убегу от себя, спрячусь от собственных страхов, которые ты зародил во мне. Мне не хотелось, чтобы ощущение умиротворенности исчезло, и я долгое время не выходила из душа.

В какой-то момент голос Михаэлы вернул меня к реальности:

– Госпожа Марго, я приехала! Слышу, что вы в ванной. Я, госпожа Марго, буду внизу, – прокричала она.

– Я скоро спущусь!

Продумываю каждое слово, которое скажу ей.

Михаэла всегда будила во мне странные эмоции. Не знаю почему, Артур, но мне всегда казалось, что ты намеренно взял ее на работу, чтобы она как будто помогала, а на самом деле – развивала во мне комплекс неполноценности, делая меня еще более ненужной. В ее глазах я читала разочарование во мне. Казалось, у Михаэлы я вызываю чувство жалости. И не скажу, что она не права. Да, Артур, меня остается только пожалеть, ты своей цели добился.

С фальшивой улыбкой я вышла из ванной. Завязывая халат, спустилась в гостиную, где Михаэла уже начала что-то прибирать.

– Госпожа Марго, как вы? – радостно улыбаясь, она стала меня обнимать.

– Михаэла! – растерялась я. – У меня все хорошо. А ты как? Как было в Румынии? – я приобняла ее.

– Прекрасно! Ласи – как всегда, каким его оставишь, таким и найдешь. Я повидалась с мамой, это главное.

– Да, да, конечно, – вздохнула я. – И как она?

– Все еще работает в больнице. Пять лет до пенсии. Она действительно любит свою работу, ей нравится быть медсестрой и помогать людям, это ее и держит.

Я улыбнулась и ничего не сказала. Вдруг слова сами собой сорвались с губ:

– Я понимаю. Моя мама – пенсионерка. Всю жизнь проработала на ткацкой фабрике. Очень любила свою работу, хотя ей и было совсем нелегко. А когда умер отец, стало еще тяжелее. Но она не сдавалась, всегда шла на работу с улыбкой, никогда не теряла присутствия духа. Теперь вот почти четыре года как на пенсии. Дома, одна. Мама не жалуется, но я знаю, что ей нелегко. Да, трудная штука – жизнь, – не останавливаясь, выпалила я.

– Я помню госпожу Элизу. Да, хорошо помню, хотя видела ее всего один раз. Прекрасная женщина! Ах, госпожа Марго, жизнь не тяжела, жизнь прекрасна! Надо радоваться каждому новому дню, – сказала Михаэла, взглянув на меня как-то странно. Заметив, что я не собираюсь поддерживать этот разговор, она сменила тему:

– Ладно, госпожа Марго, – засуетилась она, – у меня еще дел – море. Если вам что-то понадобится, позовите.

Михаэла снова взялась за уборку.

Я отправилась наверх, в спальню. Снова почувствовала себя ненужной. На душе скребли кошки. Я всегда чувствовала себя так после разговоров с Михаэлой. Она вообще не знает, что со мной происходит, живет в своем мирке, а осмеливается говорить о жизни так, будто разбирается в ней. Жизнь прекрасна!.. Какая глупость. Жизнь горька, отвратительна и тяжела! Такая жизнь у меня. Похоже, Михаэла не смыслит, что происходит на самом деле. Ей не хватает душевной чуткости, а может, мозгов, чтобы уяснить суть вещей. Это просто ужасно!

День прошел быстро. Я-то думала, он будет долгим, похожим на печаль, завладевшую моей душой без остатка – вязкую, причиняющую боль.

Ты пришел с улыбкой на лице, веселый и с виду счастливый.

– Эй! – обратился ко мне.

Я лежала на диване, от скуки уставившись в телевизор.

– Привет! – откликнулась я.

– Марго, где Михаэла?

– Я велела ей сегодня уйти пораньше, отдохнуть с дороги.

– А, понятно…

– Что ты имеешь в виду? – спросила я нервно.

Ничего не ответил. Направился к лестнице, желая избежать разговора.

– Артур! – взорвалась я.

Повернулся и подошел ко мне.

– Скажи, Марго, что с тобой сегодня?! – не сдержался и ты.

– Почему ты так обращаешься со мной? – вспылила я, не сумев совладать со слезами.

– А ты? Почему ты так относишься ко мне?! Почему? А к себе? Почему ты и к себе, к себе самой, относишься плохо?! Ты знаешь? Знаешь, Марго?

Я не сказала больше ничего, решив промолчать. Ты заперся в спальне.

Я осталась внизу. Лежала на диване, лежала на полу, ходила взад-вперед, пытаясь найти покой. Когда начала писать в дневнике, была глубокая ночь, ты наверняка давно спал.

Похоже, сегодня придется ночевать в гостиной. Это единственное изменение, которое порой случается в этом доме. Скука. Здесь нет счастливых людей. Я несчастна, ты несчастен. Разница в том, что я переживаю из-за этого, а ты нет. Похоже, ты можешь обходиться без счастья.

P. S. Когда ты спросил, почему я так отношусь к тебе, я знала, что ответить. Когда спросил, почему я так отношусь к себе – я не знала, что на это сказать. Видишь, Артур, до чего я докатилась…

Дорогой мой Артур!

Ночью я никак не могла уснуть. Мучилась, ворочалась на диване. А ты – я уверена! – мирно спал на кровати, в спальне. Эта кровать – никакое не брачное ложе, а место расставания, место, полное печали и невероятной тишины.

Мне было плохо, Артур. Едва держалась на ногах, с трудом дышала, не знаю, как вообще выдержала. Хотелось умереть, Артур. Так жить дальше невыносимо. Тело болит, душа страдает.

Михаэла почти целый день провела на кухне, готовила мне чай, потом что-то убирала. Я не могла сделать и глотка. Я захлебываюсь горем, оно захлестывает меня каждый день.

– Вот, госпожа Марго. – Она принесла очередной чай.

Я не сказала ничего, только повернулась на другой бок.

– Чай тут, на тумбочке. Выпейте, станет легче, – добавила она.

Я продолжала молчать. Михаэла не сдавалась:

– Госпожа Марго, спускайтесь вниз, включим телевизор, я что-нибудь приготовлю. Поговорим.

Михаэла никогда не говорила мне ничего подобного, всегда держалась от меня на расстоянии. Вероятно, она хочет помочь, потому что меня жалеет.

– Госпожа Марго…