Эри кивнула Стражнику Ворону, который развернулся веером, исчезая в тени, пока все искали угрозу. Лукьян встал, потягиваясь, и хрустнул шеей, а Бейн, Девлин, Спайдер и ещё один мужчина, которого я не знала, присоединились к нему. Я подошла к Райдеру, кивнула, когда он протянул мне руку, и мы направились к зубчатой стене.

— Думаете, это маги? — спросил он у своих братьев и других стражей, которые следовали за нами.

— Не думаю, что они настолько глупы, чтобы вернуться, но не стану недооценивать их снова. — Я задрожала от жара его руки и напряглась, когда мы начали подниматься по лестнице. На стене мы смотрели на погребальные костры, которые продолжали гореть, посылая пепел в звёздное небо. В полуночи развевался флаг с серпом луны и звёздами вокруг него. Я посмотрела на самого высокого всадника и окружающих его женщин, которые шли рядом с ним. Затем скользнула взглядом по черным доспехам на них, которые сливались с ночью.

— Что это за флаг? — осторожно спросила я.

— Это Двор Кошмаров, — ответил Райдер, пощипывая переносицу. — Я вызвал их для брачного контракта, прежде чем первая волна магов двинется к Зимнему двору. Чёрт побери, этот наглый придурок не вовремя.

— А флаг за Двором Кошмаров чей? — спросила я, наблюдая за приближающимися войсками в красновато-коричневых доспехах с листьями на плечах. — О, смотри, Летний двор тоже скоро будет.

— Это Осенний двор, — поправил Райдер.

— Загляни за Осенний двор. Зима уже здесь. Малые дворы идут сюда, Райдер. И они ранены, — заметила я, наблюдая, как в поле зрения показались ряды с повозками, полными существ, лежащих или сидящих. — Откройте ворота.

— Синтия, у нас военное положение, — прорычал он.

— Не они наши враги, Райдер. Фейри в беде, и идут сюда. Олень послал призыв к оружию и назвал нашу крепость местом сбора войск. А ещё потребовал, чтобы боги и богини собрались в этих стенах вместе с тем, кем бы на хрен ни был Лукьян, о чём даже грёбаный Олень не знает. Это самое безопасное место в Царстве Фейри.

— Лукьян старше Оленя. — Райдер пожал плечами, когда я прищурилась.

— Я долбаный Бэтмен, — прорычал Лукьян рядом со мной, посылая холодок по спине.

— Хрена с два, придурок. Я не стану Робином. Никаких колготок! — Спайдер скрестил руки на груди, вызывая Лукьяна на спор.

— да у тебя лишь раз что-то получилось, — поддразнил Лукьян.

— Я вернул Лену. Даже твой член не смог бы этого сделать, брат.

— Вы закончили? — спросил Райдер, и когда они продолжили молча смотреть друг на друга, Райдер кивнул стражникам, чтобы те открыли ворота и пропустили низшие дворы в святилище крепости. — Нам нужен двор больше.

Я махнула, и земля под нашими ногами загрохотала, когда двор расширился, возводя новую стену вокруг пришедших дворов, прежде чем те даже вошли в ворота. Я уставилась на свою руку, в то время как остальные уставились на меня. Стены становились все выше, и я добавила пики по вершинам, делая невозможными для восхождения. Стена походила на что-то из фильма ужасов, пульсирующая тёмной силой, которая жаждала крови.

— Когда ты открыла в себе эту способность, Питомец? — Райдер, широко распахнув глаза, с улыбкой осмотрел массивные стены и смертоносные шипы.

— Только что, — ответила я. — Дворы в безопасности внутри стен. Они могут разбить лагерь внизу, и мы разберёмся с ними, когда закончим траур. Мне нужно выпить, а потом ненадолго побыть наедине.

— Надеюсь, это включает обнажёнку. — Райдер усмехнулся, и я обернулась на говорящего Спайдера, который наблюдал за мной, шевеля бровями. — Эй, не осуждай. Ты получила этот член, девочка. Ты его заслужила. А ещё окольцевала его.

— Я не надевала кольцо на его член, — нахмурилась я.

— А стоит. Так акт будет дольше. Хотя, если вибрирующее кольцо, то всё испортишь.

— Кивни, улыбнись и пройди мимо него. Он очень незрелый. Это же Спайдер. Весь его мир вращается вокруг его члена. — Лукьян улыбнулся, отвернулся и исчез из виду, не потревожив воздух даже рябью силы.

— Он не Бэтмен, — небрежно заявил Спайдер, шевеля бровями. — Он папа Смурф, а я Благоразумник.

— И эти ребята должны нас охранять? — прошептала я Райдеру.

— Я не стану называть его папочкой, — улыбнулся Райдер.

— Вот, — усмехнулся Спайдер. — Мы потеряли людей, и это чертовски больно. Боль стремится уничтожить изнутри. Не позволяй ей управлять тобой. Направь и используй. Как сказала Дану: "Гнев — это хорошо, но ярость, ярость — чертовски красивое разрушение". Победа в войне — пустое дело, поверь. Мы сражались со многими и никогда не проигрывали. Победа не какая-то слава, где в конце ты получаешь трофей. — Он выдохнул и покачал головой, не сводя с меня тёмных глаз.

— Ты роешь могилы, и смерти следуют за тобой повсюду.

— В этой войне речь не о победе. А о спасении мира, а это дерьмо всегда сложнее. Не говоря уже о твоей матери, Богу понравились её сиськи, но сама Дану была эгоистичной сукой. Она сосредоточила весь мир вокруг мужа. Все и вся, что не вписывалось в мир, могло уйти или умереть, ей было всё равно. Имей это в виду, Синтия. Она не лгала о том, что сказала тебе сегодня.

— И что она тебе сказала? — осторожно спросил Райдер.

— Именно об этом я и хотел поговорить с тобой, наедине. Предпочтительно после того, как у нас с тобой что-то получиться, Фейри.

— Вы, ребята, пойдите и развлекитесь, — усмехнулся Спайдер, уходя.

Райдер молча смотрел в балконное окно на погребальные костры, которые продолжали гореть до глубокой ночи. У меня сердце болело за него, зная, что он потерял трёх братьев за одну ночь. Братьев, с которыми вырос и защищал их задолго до того, как меня вообще создали. Ему было больно, и я не могла ни вылечить, ни облегчить эту боль, отчего грудь сдавливало тисками. В глубине души на части его рвала глубокая скорбь. Он вошёл в башню и замер, не в силах переварить ужасающее зрелище. Я хотела избавить его от боли, но знала, что не смогу. Никто не мог стереть или уменьшить его печаль. Ничто не исправило бы горе, которое мы испытывали. Никакое количество алкоголя не могло заглушить его. Это глубокая, меняющее мировоззрение печаль, которая эхом отдавалась в душах, затмевая их тьмой, которая сдавливала горло. Мы переживём это, но захотим ли?

— Я люблю тебя, — прошептала я зверю, скрывая тихую агонию теней нашей спальни, пока он смотрел, как его люди оплакивают семьи внизу. — Я буду любить тебя вечно, Райдер. — Я сняла с шеи ожерелье, удерживающее сущность моей матери. Она подарила его мне после смерти, прежде чем я вышла замуж за своего зверя. С тех пор я носила ожерелье, отказываясь снимать, куда бы ни пошла и что бы ни случилось.

Тишина разлилась по комнате, пока Райдер смотрел на погребальный костёр Дристана. Слова утешения, сказанные братом, не облегчили его участи перед Райдером. Вместо этого Райдер разозлился, движимый желанием отомстить за тех, кого у нас отняли. Я была с ним солидарна, но чтобы сразиться с богами, он должен быть сильнее.

Я вторая половинка Райдера, и он знал это. Мне не нужно говорить вслух, чтобы он понял: я буду с ним, несмотря ни на что. Я буду уважать его выбор, независимо от того, куда он меня приведёт.

Я посмотрела на каплю эссенции, смешавшуюся с амброзией в бокале, который держала. Поставив его на тумбочку, я закрыла флакон, затем встала, взяла бокал и подошла к Райдеру, целуя его позвоночник, в то время как протянула руку, позволяя ему принять бокал. С трудом сглотнув, чувствуя, как страх пронзает тело и душу, я смотрела на бокал, пока Райдер подносил его к своему рту и осушал одним глотком.

Сердце бешено колотилось о рёбра от осознания того, что я сделала, что это может означать для нас. Я не потеряю мужа из-за бога, как потеряла других. Ристан ещё ни разу не позволял кому-то держать сына; даже Аланне не разрешалось прикасаться к крошечному существу. Финли настоял на осмотре ребёнка, но Ристан зарычал, стал разноцветным в истинном обличье и расправил крылья, заставив нас всех остановиться и таращиться на него.