Литмир - Электронная Библиотека

И не то чтобы рухнуло, когда выяснилось, что его мать вот уже целый год обучает собственного внука. Просто Ник неожиданно понял, что в отношения между ним, женщиной, которая ему нравится и их сыном втянуто гораздо больше людей, чем думалось на первый взгляд. Для одних существование Лукаса станет потрясением. Для других — сам Ник в роли его отца. Но это данность. Реальность того мира, где он уже никогда не будет один принимать решения. С его стороны весьма недальновидно было не подумать об этом раньше.

В дверях его встретил отец.

— Своим звонком ты запустил на орбиту новую Звезду смерти. Мать уже два часа не пускает меня в кухню. Всучила яблоко и сказала дожидаться тебя. В четверг мы едим спагетти с фрикадельками, но сейчас оттуда пахнет цыплёнком с чесноком.

Запах жареной курицы всегда ассоциировался у Ника с домашним уютом. В фастфуде пахло не так, разницу он чувствовал. Мать покупала травы и специи в веганском магазине при ботаническом саде, и это был настоящий гурманский рай. Жаль, что жареный цыплёнок был едва ли не единственным мясным блюдом, которое она собственноручно готовила. Индейка на День благодарения и утка на Рождество не в счёт.

Отец умел куда больше. Добытую на рыбалке форель готовил только он. И оладьи по воскресеньям для них с Лиамом делал папа. Тесто и черничный сироп были покупными, но это совершенно неважно. Они жарили их втроём, зачастую перемазывая половину кухни. Мать в их вакханалии участия не принимала. Воскресное утро было её временем, когда она подолгу оставалась в постели, и им с братом занимался отец.

Ник обязательно предоставит отцу шанс заняться этим с внуком.

— Предупреждал же, что заеду ненадолго.

— Когда это её останавливало, — уныло бормотал отец, хвостикам семеня за Ником в сторону кухни, из которой раздавались божественные ароматы.

Мать как раз доставала цыплёнка из духового шкафа, отчего желудок Ника забился в секреторной истерике.

— О, дорогой, ты как раз вовремя. Цыплёнок почти готов. Достань овощи их холодильника и помоги отцу накрыть на стол. Не против, если сегодня поедим на кухне? В гостиной меняют шторы.

— Без проблем, мам.

Ник поддерживал любовь матери к традициям обедать в столовой, которая была совмещена с главной гостиной, и где проходили все приёмы, устраиваемые в родительском доме. Но всё же кухню он любил больше. Пусть даже она никогда не была любимым местом её хозяйки.

Вечно занятой на работе матери времени на готовку почти не оставалось. Они с братом рано освоили микроволновку и все прелести, что могли обеспечить коробки с замороженными продуктами. Телефон доставки еды был забит в быстром наборе на их домашнем аппарате. Но иногда в профессоре Коннели просыпались её ирландские корни, и она пекла потрясающий хлеб из соды и пахты и гуди — хлебный пудинг, обалденно пахнущий корицей, с густой шапкой свежих взбитых сливок.

Кажется, после смерти Лиама она больше ни разу его не готовила.

— Мне надо кое о чём вам рассказать. Это очень важно.

Руки матери застыли с тарелкой с картофельным пюре, которое она как раз передавала Нику, и, увидев, как в мгновение изменилось её лицо, он быстро его перехватил и поставил рядом.

— Всё в порядке, мам. Не волнуйся. Мне кажется, новость вам понравится. Вот только возможно, что после неё вы захотите оторвать мне голову.

— Прекрасное начало, — хрюкнул отец, с характерным щелчком выкручивая куриную голень из бедра. — Только не говори, что где-то на стороне у тебя подрастает отпрыск, и ты только что о нём узнал.

Глава 25

Трагическая потеря изменила обычно сдержанную и рациональную Дейдру Коннели-Холланд. С раннего детства Ник не сомневался, что маме по силам всё. По сути, так оно и было — касалось ли дело торчащего из притолоки гвоздя или получения профессорского звания. Берт Холланд делегировал полномочия главы семьи жене, и та с удовольствием их переняла. Возможно, в этом была определённая мудрость и с той, и с другой стороны, потому что в данных ипостасях оба чувствовали себе вполне комфортно.

Сколько Ник себя помнил, иначе как «шалопаем» его отца не именовали. Причём все: начиная от его собственной матери и заканчивая близкими друзьями.

Глядя на этого невысокого коренастого человека, никто не догадывался, что перед ним прославленный физик, автор множества научных трудов и обладатель докторской степени. И в характере отца, и в его внешности было нечто такое, что располагало к нему людей, за минуту из случайного знакомого превращая в лучшего друга — качество больше присущее коммивояжёру, нежели учёному мужу. Хотя, в бытность его преподавателем на курс физики квантовых систем доктора Холланда записывалось рекордное количество студентов.

С матерью они познакомились в университете. Дейдра Коннели училась на курсе прикладной математики, была третей из четырёх сестёр и считалась в своей семье «синим чулком». Про замужество она не помышляла, полностью отдавшись науке. Отец, по его словам, взял её измором и не без помощи будущих тёщи и тестя. Бабушка Коннели рассказывала, что мама вышла за папу, скорее, чтобы от неё отвязались, а не из-за каких-то там чувств, что не помешало их браку стать самым крепким и среди Коннели, и у Холландов.

На самом деле, первым ребёнком в их семье был отец. Ник с Лиамом — последыши. Отцу прощалось всё, начиная от оставленной в раковине тарелки, заканчивая спонтанным решением отправиться в Монтану встречать Рождество. Бабушка ошибалась: чувства у матери были, и отец сторицей их вернул, пока Ник в одиночку, а после в компании Мэтта, заливал горе после гибели брата. Отец стал для матери тем, кем был изначальной — поддержкой и опорой, в полной мере исполняя тот пункт брачной клятвы, который касался горя. Оно сблизило их всех — последний и самый ценный подарок, что преподнёс им Лиам.

Теперь Ник с отцом работали надвое, всячески оберегая мать, потому он и преподнёс экстра-сокращённую версию романа с Элис, расширив его, правда, до нескольких дней. Себя он сознательно превратил в легкомысленного, охочего до развлечения повесу, чтобы ни тени сомнения не упало на светлый образ девушки. Да, он бросил несчастную, сведя всё к обычному курортному перепихону.

— Не выражайся при матери, хренов засранец!

Это самое мягкое, что Ник услышал в свой адрес от отца. Их семейная «кассандра» так разволновался, что пришлось бежать за сердечными каплями.

И совершенно всё равно что «засранцу» уже тридцать семь, и что он совершенно самостоятельный, взрослый мужчина, сделавший головокружительную карьеру в бизнесе. Сегодня Ник снова стал пятнадцатилетнем пацаном, застуканным со своим первым косячком в компании Дэнни и Йена. Отец распекал его с таким энтузиазмом, что даже мать заслушалась. Смех они, конечно, сдержали: не лишать же человека удовольствия исполнить отцовский долг, возможно, последний раз в жизни.

Поговорить с матерью удалось только поздно вечером за чашкой традиционного ночного чая, когда отец уже ушёл спать, а Ник специально для этого разговора решил остаться на ночь в родительском доме.

На первый взгляд новость о внуке она восприняла спокойно. Возможно, внутри и переживала, но виду не показывала. Вспомнила, что значит иметь дело с шалопаями, не иначе.

— Прости, мам. Честно говоря, я не представлял, что отец так отреагирует.

Они сидели на кухне с двумя толстостенными чашками, наполненными ароматным травяным чаем, который мать делала самолично из того, что выращивала на грядках за домом.

Ник с детства любил такие посиделки, хотя бывали они не часто. Не часто они оставались одни, рядом всегда кто-то был: отец ли, Лиам, или было что-то, что разделяло их: её работа, его учёба. И всё же в решающие моменты, когда Нику необходимо было поговорить, мама чувствовала это и звала с собой на кухню.

Сегодня он пришёл сам.

— Честно говоря, я тоже, — ухмыльнулась она, подставляя ему сахарницу, наполненную коричневым кусковым сахаром. — Встряска, конечно, та ещё, но что-то уж слишком близко к сердцу он всё воспринял.

32
{"b":"748654","o":1}