Тут и думать не надо, скоро начнётся война и Россия, вряд ли, останется в стороне. Так и случилось. Всё, как и говорила Елена. В августе была объявлена мобилизация. Нашей бригаде было велено находиться в готовности, поскольку ожидалась переброска аэропланов в другой город. Тут я вспомнил о предупреждении Елены, в котором она говорила о неком таране под Могилёвом. Конкретно её слова звучали так: «Пятнадцатый год, небо под Могилёвом, лобовая атака и мгновенная смерть. Будь осторожен».

Может, всё обойдётся? Однако не обошлось. Наш отряд воздухоплавателей отправили именно под Могилёв. Как говорится, от судьбы не уйдёшь, но есть вероятность её обхитрить. Там посмотрим. Дни шли за днями. В газетах постоянно появлялись новости с мест военных действий. Нашу лётную часть пока не задействовали, но в город, где мы квартировали, начали поступать раненые.

Именно в Могилеве размещалась Ставка Верховного главнокомандующего, переехавшая туда из Барановичей, к которым чересчур близко подошел фронт. Наличие в городе хорошо разветвленной сети железных дорог, значительная удаленность от линии фронта, удобство связи и сообщения с основными тыловыми органами управления и штабами русских фронтов, несомненно, давали большие преимущества для новой «главной квартиры», которая 21 августа 1915 года полностью туда переместилась.

Вот с этого перемещения началась передислокация наших авиаторов. Поздним вечером пришёл приказ в срочном порядке отправиться под Барановичи, где происходили ожесточённые схватки. В спешке мы стали собираться. Механики проверяли готовность аэропланов к вылету. Наконец, все были готовы. Предстоящий перелёт вытеснил все остальные мысли. Слава богу, прогноз некогда данный Еленой, уже не сбудется. Если мы покинем Могилёв, то лобового тарана, как это было обещано, не будет.

Поднялся первый аэроплан, второй, третий. Наступила моя очередь. Пока всё шло в штатном режиме. Вот скрылись под крылом последние дома города. Дальше наш путь лежал в Барановичи. Я вновь огляделся, прощаясь с прошлой беззаботной жизнью.

Отвлёкшись от действительности, заметил, что не вижу своих товарищей. Исчезли все. Подо мной простирался густой чёрный лес. Где-то вдали виднелись развалины собора и руины города. Внезапно вдалеке послышался шум мотора. Явно, кто-то летел мне навстречу. По всей видимости, заметили моё отсутствие и решили вернуться. Вскоре я увидел слегка размытый силуэт аэроплана, но этот явно был не из нашей бригады. Вот аэроплан приблизился к моему и тут я с ужасом отметил, что это чудище, с которым я прежде никогда не сталкивался. На крыльях отчетливо разглядел знаки свастики. В кабинке пилота, отгороженной от внешней среды стеклянной будкой, промелькнуло испуганно удивлённое лицо. Я не успел среагировать, и мой аэроплан пошёл на сближение с неизвестным мне самолётом. Раздался скрежет, появилась вспышка огня и в голове пронеслось: «Вот и всё. Сбылось предсказание. Лобовое столкновение под Могилёвом».

Последнее, что я заполнил, был оглушительной силы взрыв. Дальше наступила темнота. Не знаю, сколько времени прошло, но сквозь забвение до меня изредка доносились чьи-то голоса. Иногда я улавливал запахи хлорки и вновь погружался в беспамятство. Один разговор почему-то был услышан мной практически полностью.

-Евгения Петровна, как там наш пациент?

-Пока всё без изменений. Вроде бы жив, но уже не с нами.

-Что вы имеете в виду?

-По всем показаниям он уже должен быть за радугой, но что-то очень сильно держит его в мире живых.

-Евгения Петровна, вы, как и всегда, любите высказываться иносказательно. Хотите сказать, что он уже должен умереть?

-Именно это я и хотела сказать.

-А всё же, что означает ваша фраза «что-то очень сильно держит его в мире живых»?

-Лишь только то, что он не до конца выполнил свою жизненную миссию. Ему осталось завершить что-то очень важное.

-Как вы думаете, что?

-Это может знать только бог.

Вновь темнота и новый разговор, невольно подслушанный мной.

-Ему осталось немного, - я понял, что говорят обо мне, - не сегодня- завтра должен отойти.

-Разве нельзя ничего сделать?

-Увы, можно надеяться только на чудо.

Следующее воспоминание было связано с жутким холодом. Я приоткрыл глаза и увидел вокруг себя неподвижные тела, накрытые простынями. Впрочем, вскоре и это воспоминание стёрлось. Ощущение холода сменилось расслабляющим теплом. Исчезла комната с мёртвыми телами. Приоткрыв глаза, увидел перед собой белый потолок и услышал испуганно радостный голос.

-Сергей Филиппович, он очнулся.

Пока ждали прихода некого Сергея Филипповича, я стал разглядывать комнату, в которой оказался. Белый потолок. Кровать, на которой я находился, была сделана из странного материала, окно закрыто непонятной занавеской, состоявшей из мелко нарезанных кусков ткани, соединенных вместе. Рядом с кроватью возвышалась странная конструкция: металлический стержень с двумя держателями, в одном из которых находилась перевёрнутая вверх дном бутылка с жидкостью, в пробку бутылки была вставлена игла, от которой отходила прозрачная трубка, присоединённая к другой игле, находящейся у меня в вене. Я попытался вынуть иглу, но женщина в белом, по всей видимости, сестра милосердия помешала мне.

-Подождите, Сергей Филиппович скоро будет, а иглу вынимать не надо. Отдыхайте пока. Я вскоре вернусь.

Женщина вышла, а я услышал разговор двух человек, доносившийся из коридора.

-Какой молодой, а ведь чуть богу душу не отдал.

-Не говори. И то случайно обнаружили в парке. Ещё чуть-чуть и всё.

-Говоришь, нашли в парке? Расскажи, а то я не в курсе, только из отпуска вышла.

-Вечером кто-то вывел собаку на прогулку. Так вот, она сорвалась с поводка и побежала к деревьям, затем раздался лай. Мужчина поспешил на звук и увидел под деревом нашего клиента всего в крови. На голове какой-то кожаный шлем, очки. Несмотря на жару, одет в тёплую кожаную куртку, а на руках перчатки. Бриджи заправлены в сапоги. Вызвали полицию. Те скорую, и вот он у нас. Никаких документов, ничего, что могло бы прояснить, кто он и как его зовут.

-Сколько времени он без сознания?

-Трое суток.

-Неужели никто не хватился больного?

-Да нет, никто не спрашивал и не приходил.

-Мы объявление на телевидение дали. Сегодня должны показать в новостях. Ой, Сергей Филиппович идёт. Пошли, посмотрим, что он скажет.

В комнату вошёл мужчина в белом халате. На вид ему было около семидесяти. Его сопровождали три сестры милосердия.

-Нус, молодой человек, как ваше самочувствие? - спросил он у меня, пододвинув стул к кровати и устраиваясь на нём.

-Вроде неплохо, - я хотелось отрапортовать бодрым голосом, но вырвался лишь сип.

-Вот выпейте, голубчик, - одна из сестёр протянула мне стакан с водой.

-Вроде неплохо, - повторил я уже нормальным голосом.

-Нам бы хотелось узнать, кто вы такой и откуда, - продолжил расспрос Сергей Филиппович.

-Вадим Андреевич Вознесенский, пилот.

-Вы, наверное, хотели сказать лётчик? И откуда вы изволили прибыть к нам в город?

-В какой город? - поинтересовался я.

-В Москву, конечно же. Неужели не помните? Тогда позвольте узнать, что вам известно о ваших последних воспоминаниях? Да, и вы не сказали, откуда вы родом и каково место вашего последнего пребывания.

-Я был в Могилёве. Нашу лётную бригаду отправили под Барановичи. Там германцы устроили прорыв и нас послали на подкрепление, но по пути туда мне встретился странный аэроплан со свастикой на крыльях. Подобного я раньше не видел. Затем лобовой таран и после ничего не помню, кроме холодной комнаты. Я лежу на железном столе, а рядом много неподвижных тел. И вот я очнулся уже в этом месте.

-Сколько вам лет?

-Тридцать один.

-Может, вы помните, какой сейчас год?

-Конечно. На дворе одна тысяча девятьсот четырнадцатый год, август месяц.

Я что-то не то сказал? - увидев удивление и некий сарказм на лице врача, поинтересовался у него.