Пока Чех, подхватив камуфляж и нож из баула, отойдя чуть в сторону одевался, остальные члены группы, распотрошив принесенное Комиссаром добро, распределяли кому что нести. Наконец, взгляд Седого уперся сперва в растерянную, стоящую с опущенными плечами Татьяну, а затем в присевшую рядом с ним Викторию.

— Слышь начальник, а у тебя что по конторе вашей экономия расписана на десять лет вперед? Нашим женщинам в своем наряде по кластерам чапать. Так это для них форшмаком вылезет. Ладно шмотье, а вот в натуре босолапти у них ни о чем.

Комиссар, даже немного смутился от такого чересчур прямого высказывания о его промашке. Тада же, сразу начал смещаться в сторону, взяв на всякий случай Седого на прицел. Вот только упущенный на мгновение из вида Чех, оказался за спиной у телохранителя начальника безопасности стаба, приняв того в свои стальные объятия и уперев нож до капель крови в горло он проговорил негромко, со своим характерным акцентом.

— Ты эта, в брата мне стволом не тычь.

И удерживая Тада, плавным движением забрал у того оружие.

— Так это, лучше будет.

Комиссар, тем временем не обращая внимание на произошедшее с его телохранителем подошел сперва к Татьяне и извинившись отломал с ее туфлей каблуки затем, повторил процедуру с обувью Виктории.

— Так сказать чем могу. Все в спешке делалось как говорится галопом по Европам. Поэтому и упустили этот момент. На какое-то время это поможет ну а дальше сами. Не маленькие, справитесь. И еще, по утру за вами из стаба будет отправлена погоня по всем правилам поиска, думаю соберется немало добровольцев. В этом аспекте я вам ничем не смогу помочь, учтите.

На дневку группа расположилась практически вплотную к полу сгоревшей деревне с огромным коровником, раскинувшимся на просторной территории в несколько рядов. Из которого периодически раздавались леденящие душу рыки и вой жертв, явно сообщая всей округе что кормовая база занята и любой вторгнувшийся будет съеден. Седой с Чехом и Галой, постоянно показывали усталым женщинам палец возле губ. Что означало режим полной тишины. Затем, Чех после пары переглядок между Галой и Седым подошел к измученной Татьяне и не принимая возражений, стянул с нее развалившиеся туфли без каблуков. После их осмотра он снова переглянулся с Седым. Тот в ответ кивнув головой, стащил обувь с Виктории и протянул ее Чеху. Оставшись без обуви, перевазюканная в глине овражка, измученная переходом, усталая Татьяна, почувствовала себя маленькой, голой и беззащитной. Присев возле лежащей на подстилке перебинтованной Насти, она беззвучно заплакала, ругая этот мир и до самых глубин души, жалея себя. Рука, легшая ей на колено, едва не заставила женщину закричать от неожиданности. Дернувшись она встретилась взглядом со смотрящей на нее с низу Настей. Той явно было очень тяжело и больно, но она, выдавив из себя улыбку, подмигнула подруге. Аккуратно, стараясь не нашуметь, Татьяна, переместившись на колени положила свою голову на грудь Насте. Жива, слава всему что есть в Улье. Теперь она не одна в этом враждебном мире на кластерах, рядом близкий, родной человек. Сильная рука, схватившая ее за отворот костюма, сдернула с груди едва сдерживающий хрип боли женщины. Негодующий Седой, зажав одной рукой ей рот другой крутил пальцем у виска. Придвинувшаяся вплотную квазуха, показала ей жестами что давить на лежащую Настю нельзя.

Ну и пусть ругаются она даже согласна что виновата, поступив не подумав, но ничего, ее зебра полосатая жива, а значит жизнь налаживается.

Чех заявился ближе к вечеру, притащив здоровенный рюкзак. Довольно устроившись перед смотрящими на него с любопытством женщинами, он молча начал доставать из принесенного рюкзака добытые им вещи, от вида которых те, по рачьи выпучили глаза. Два видавших виды камуфляжа афганка, рабочие ботинки с потертыми носками, моток тряпок под портянки и пара небольших древних рюкзаков, с которыми в давние времена кто-то хаживал в погреб за картошкой. Несколько стеклянных банок с соленьями, отдельно трех литровая банка с вареньем, десятка полтора пачек лапши и в довершении, большой холщовый мешок с сухарями. После чего, снова начались ненавистные Викторией переглядки между Чехом, Седым, Галой и внимательно наблюдавшей за всем с низу Настей. Вот как им все понятно, просто бесят. Наконец не выдержав, женщина схватила небольшую ветку с края овражка и расчистив небольшую площадку земли требовательно указала на нее Седому. Тот, спокойно пожав плечами забрал из ее руки ветку и принялся писать на импровизированной доске.

В натуре, по округе нас шманают три группы. Одна военная стабовская и две из добровольных сук. Сюда к деревне соваться близко очкуют здесь на скотинке две элиты харчатся. Так что шкериться нам здесь не меньше недели. Со жратвой проблема это все что Чеху удалось затарить. Так что в натуре, типа блокада у нас.

Затерев ладошкой написанное, Виктория принялась яростно писать свою речь.

За неделю я тут сойду с ума ты совсем обалдел. Надо быстрее уходить отсюда. Нас же твари сожрут…

Ее писанину прервала крепкая оплеуха от наблюдавшей за всем Татьяны. После чего, та, забрала палку писалку из руки опешившей Виктории и вывела на импровизированной доске, поставив точку жирную.

Сколько надо столько и будешь здесь сидеть. Нашлась звезда пленительного счастья. Ты еще лапшу сухую с вареньем не жрала. Не хочешь жить так вперед на коровник. Нечего истерики закатывать. Сейчас в обновки наряжаться и молча выть.

После чего, повернувшись к Седому, ткнула пальчиком в ботинки, а затем в лежащие возле них портянки. В миг, удивленно замирая от своего действия. Она впервые осознала, что проговорила молча и ее поняли.

Спешно вошедший без стука в кабинет Лиса, Депутат, наступив на лежащий на полу ковер, начищенными до зеркального блеска лакированными туфлями, поправив на плечах деловой костюм скривил лицо как от дольки съеденного лимона. Сидевший за столом хозяин кабинета, оторвавшись от прочтения разложенных на нем ровными стопочками по категориям, рапортов и донесений, нетерпеливо спросил безопасника.

— Договорился?

— Лысый и Бобер наотрез отказались брать заказ, даже три больших красных их не убедили. Нет, они по сожалели о упущенной выгоде, сделали расстроенные лица и как под копирку сослались на срочные незавершенные дела, сволочи. Мол, как только освободимся так сразу и возьмемся со всем рвением и прилежанием за поимку клиентки. Одно ясно, заказ на эту тварь они не возьмут ни за какие награды поскольку не первый год в Улье и понимают кто есть кто и, кто за кем стоит, политика дело грязное и неблагодарно. Да еще и муженёк ее на тормозах ничего не спустит. Им потом только из региона бежать если смогут конечно. Вот ведь тварь, как она умудрилась выжить, когда ее весь бар в пол втаптывал, да еще и народу накрошила, четверо убитых, а вот порезанных и переломанных больше десятка. Я подумал, что попытка не пытка и подрядил тройку рейдерских групп из молодняка. У них опыта не много, зато желание заполучить большую красную в случае удачи, бьется через край.

Лис, внимательно выслушавший своего безопасника, недовольно хмыкнул.

— Не жалко молодняк? При Суке ее бойцы им эти преследователи на один зуб. Хотя соглашусь, что и на старуху бывает проруха. И еще, сбежав из Мирного эти твари не могли далеко уйти. У них на руках две бестолковки женского пола и тяжело раненная Сука. По моим прикидкам от стаба они отошли километров на двадцать-двадцать пять и спрятались в подготовленную лежку. Думается у них такая должна быть не одна. Ты пока подряженные тобой группы не ушли, очерти им места засад вот по этим точкам.

Встав из-за стола, Лис подошел к большой, цветастой карте региона, висевшей на стене и ткнув в нее, обозначил координаты для рейдеров.

— Какой никакой, но шанс. Ты что таращишься как рак? А, Коровник тебя смущает. А вот я, наоборот, в первую очередь на него смотрю.