Из темноты покоя, Академика периодически вырывала пронизывающая по всему телу боль. Начинающаяся неожиданно, не с того ни с сего, вспыхивая ветвистой молнией, пронзающей все тело. Он, подсознательно чувствовал, что жизнь неизбежно угасает в нем, постепенно покидая его тело. После очередного приступа дичайшей боли, мужчина, ухмыльнулся про себя, теперь ему, воочию, стала понятна услышанная когда-то фраза: умереть не страшно, страшно жить. Да, как же страшно жить, зная, что в какой-то момент на тебя обрушится внезапный поток боли, раздирающий твое тело, заставляющий корежиться и трястись, чувствуя, как по щеке бежит слеза и при этом ты не в силах даже застонать. Да сколько же ты будешь меня мучать, Улей? В лицо что-то ткнулось, холодное и влажное, игнорируя все усилия, хоть как-то отстраниться, этот холодный кусок продолжал преследовать рот Академика. Наконец, не в силах больше упираться он аккуратно впился зубами в это. Это, вот ведь, даже на грани, между миром живых и мертвых страшно произнести что это. Ясно стало одно, раз проглотил первый кусок будет и второй, и третий, Василий не отстанет, бросив на произвол судьбы, а там, запущенная регенерация иммунного, вернет его к жизни. Несмотря на страх осознания уплаченной цены, за возращения в мир живых, открыв рот он принял решение. Академик, снова попытался отстраниться и приоткрыть глаза, желая утолить глупое любопытство, какая разница, рука это или нога, это Квант. В какой-то момент, ему все-таки удалось разглядеть, крупную, изжелта, берцовую кость перед своим лицом. Выздоровление шло очень медленно, мало того, что ударной волной повредило внутренние органы, так еще и нашпиговало осколками по самое не хочу. Едва набравшись сил на кормежке Василия, Академик, матерясь по чем свет, осторожно начал вытаскивать из себя осколки, складывая их небольшой кучкой с лева от себя. На сегодняшний день, их получалось семнадцать, это те, до которых удалось дотянуться. Чертыхнувшись в очередной раз, погонщик, сжав зубы, проговорил сам себе.

— Попробуй, пожалуйся на судьбу, все в перед прилетело. Херово ему, достать он все не может, мля, вот как бы ты все это из задницы выковыривал?

Затихнув на время, пока уймется боль, он, выждав момент пошарил рукой с права от себя. Ага, нашел, медленно подтянув к себе кусок, вырванный из пойманного рубером на кластере бедолаги, принялся отгрызать от него маленькие кусочки. Решение жить принято, значит нужно восстанавливаться. Василию спасибо, кормит со своего стола. Все хорошо, только соли не хватает, мясо сладчит.

Возможность встать, пришла вопреки ожиданию, сразу. Возникло чувство, что это по силам мужчине, и он, замирая от постреливающей в теле боли, осторожно, мелкими движениями, привстал сперва на колени, затем опершись на изрешеченный осколками ствол дерева, выпрямился во весь рост, давя возникшее головокружение и тошноту. Картина места его лежки не укладывалась в сознание. Размазанное говно, обрывки грязной, пропитанной кровью одежды из которой Академику удалось выбраться, кучка сложенных осколков, которые он достал с диким трудом из себя и в довершении этого логова зверя, обглоданные до бела кости, явственно принадлежавшие…

Делая ревизию оставшегося у него имущества, Академик, ругался матом в голос, абсолютно не стесняясь в выражениях и не удивляясь своему умению, закрутить эти выражения в не передающуюся спираль осознания. Это же надо такому случиться, его гордость, прошедшая с ним не одно боестолкновение, Вал, был пробит в трех местах осколками и похоже уже восстановлению не подлежал. ГШ-18, как в насмешку, разворотило крупным осколком, аккуратно посередине. Со страхом, потянув из ножен подаренный Гангреной нож, обнаружил в своей руке только рукоять, клинок остался в ножнах. Боевой нож, добытый как трофей так же отсутствовал, его похоже просто сорвало ударной волной при взрыве. Сжав до боли кулаки, Академик с лютой ненавистью вспомнил Кванта, туда тебе подлюка и дорога, при этом его взгляд опустился на свой впалый живот.

Порадовало только одно, это уцелевшая, знаменитая на весь регион, Нолдовская гаусс винтовка кваза.

Накрыв своим даром, пару бегунов и неплохо развитого топтуна, под недовольное урчание Василия, Академик, навьючив трофейную винтовку на одного из зараженных, отправился в путь. Пора выбираться из своего затянувшегося рейда. Для начала, определив приоритетным для себя, привести свой внешний вид в подобии человеческого, а то, попадись он кому на глаза, пристрелят, перепутав с пустышом. По дороге, попался небольшой поселок, городского типа. Неспешно осматривая который, Академику удалось насобирать воды для своей помывки, потому как благоухал он, тем, в чем валялся на земле не в силах подняться, плюс остатки его рациона. Найдя ножницы, он как попало обкромсал свои отросшие патлы, затем, была помывка с двойной сменной воды. Как же хорошо ощущать себя чистым до скрипоты, пахнущим шампунем, и наконец, с коротко остриженными ногтями, не цепляющимися за все подряд. Заночевав в поселке, Академик наконец наслаждался найденной человеческой едой. Банка с солеными огурцами, сухари, пусть и с плесенью, но это хлеб, а этим словом все сказано. Не густо, но какое наслаждение, деликатес, посмеивался про себя мужчина.

Отправив Василия, с включенными в стаю зараженными назад, на теперь уже их, как считал Академик, кластер. Он, посмотрев вслед рванувшим вперед зараженным, усмехнулся, не нужно быть великим провидцем, впереди грузится кластер. Мужчина, взвалив на плечо трофейную винтовку, зашагал неспешной походкой по направлению стаба. Так, не спеша, с остановками на отдых, часа через четыре он наткнулся на ребенка. Девочка, стояла возле развороченной машины скорой помощи и взглядом фаталиста осматривала окрестности. Лет десять, лысая, с впалыми глазами, обряженная в больничный халат. Завидев подходящего к ней Академика, ребенок заметно испугался, но не убежал, оставшись стоять на месте, вот только голову в плечи втянула, явственно показывая испуг.

— Привет.

Произнес мужчина, не зная с чего начать разговор с девочкой. За все время пребывания в Улье, живого ребенка за приделами стаба он видел впервые. Да и в стабе, если покопаться в памяти, раза два и все, больше не припомнится.

— Здравствуйте дяденька. Вы меня съесть пришли?

От такова вопроса, Академик чуть тяжеленую винтовку не уронил с плеча себе на ноги.

— Это с чего ты так решила, чудо лысое?

Девочка, продолжая стоять на месте, глянув в глаза мужчины, негромко поведала свою невеселую историю попадания сюда, в мир Улья.

— Так всех уже съели, вот я и думаю, что вы за мной пришли. Мы в больницу ехали, мне снова плохо было. Мама сказала, там доктор из Германии меня лечить будет. Пока ехали, монстры набежали, начали всех хватать и есть. Мы тогда из города уехали, думали, что здесь их нет. Только остановились, мама с мед сестрой вышли из машины, а тут снова людоеды прибежали. Схватили всех и дядю из машины тоже вытащили. Он не хотел с ними идти, но здоровое такое чудище, дверь оторвало и сцапал его. Всех утащили и съели, вон там, в кустах, а меня оставили одну, лучше бы меня съели, мне все равно не долго жить у меня кровь белая, так доктор маме говорил, а я подслушивала из-за двери в больнице.

Рассказывала девчушка, растирая ладошкой бегущие ручьями слезы по щекам. Академик, поправив свою ношу на плече, чувствуя себя крайне неловко, произнес.

— Ты не плачь, пойдем со мной, я к людям в поселение иду. А насчет болезни, можешь забыть, теперь ты здорова, в это мире нет болезней из старого. А мама твоя, специально с людоедами побежала, она быстро бегает вот и решила за собой их увести что бы тебя никто из тварей не обидел. Она потом тоже в поселение пойдет. Будет там тебя искать, а тут ты, здоровая, выскочишь да как крикнешь громко, вот же я, как меня ты не видишь.

Самозабвенно, врал Академик ребенку, стараясь успокоить девчушку, явно начавшую ему верить и смотреть на него как на былинного героя.