Удушающая боль, словно она тонула и вдруг выбралась на поверхность воды. Отчаяние, доводившее её до безумия. Она не могла ни о чём думать. Тереза бессознательно пыталась разорвать горло сестры. Но кто-то окликнул её по имени, и это остановило её. Чей-то голос всё звал и звал её так отчаянно… Тереза оглянулась и увидела Элиуса — его зелёные глаза, его трясущиеся губы… С тех пор его облик преследовал её всегда. Тереза выбежала из пещеры и продолжала бежать и бежать…

До неё донёсся еле слышный голос Элиуса:

— Тера, я остановлю его. Клянусь! Я остановлю его!

Позже она поняла, что это было единственное, что он мог обещать ей. Элиус знал, что Тереза уже никогда не изменится.

Такой она останется навсегда. Названия для этого тогда ещё не было. Но она стала первой превращённой вампиршей. Майонис, позже нашедший себе женщину, которая родила ему дочь, стал первым из ламий — вампиров, которые могли взрослеть и иметь детей. А его дочь, Реда Ферн, стала родоначальницей семейства Редферн, самого могущественного клана ламий в Ночном Мире. Только это случится в будущем. А пока Тереза знала лишь то, что ей надо убежать подальше от людей или она принесёт им беду. Майонис настиг её, когда она пила из ручья, пытаясь утолить безумную жажду.

— Ты заболеешь, — критически оглядывая Терезу, сказал он. — Тебе нельзя это пить. Тебе необходима кровь.

Тереза вскочила, трясясь от злости, ярости и беспомощности.

— А как насчёт твоей? — огрызнулась она.

— Как мило! Только это не поможет. Тебе необходима кровь живых существ.

Он совершенно не боялся её, и Тереза вспомнила, какой он сильный. Ей с ним не справиться. Повернувшись, она побрела прочь.

Майонис окликнул её:

— Ты не можешь уйти, ты сама знаешь. Тебе от меня не скрыться. Я выбрал тебя, Тера. Ты моя, отныне и навсегда. В конце концов ты поймёшь это и соединишься со мной.

Тереза шла дальше не оборачиваясь. Ей было невыносимо слышать смех, преследовавший её. Несколько недель она прожила в открытой всем ветрам степи, блуждая среди высоких трав. Она была больше зверем, нежели человеком. Жажда, сжигавшая её изнутри, доводила до отчаяния — пока она не наткнулась на кролика. Спустя миг она уже держала его, вгрызаясь в горло. Её зубы сейчас были как у Майониса — длинные, чувствительные, идеально приспособленные для того, чтобы вонзаться в плоть жертвы и рвать её. Майонис оказался прав: лишь кровь живого существа могла успокоить терзающее её чувство жжения и удушья. Добыча попадалась ей нечасто. Однако всякий раз, когда Тереза пила кровь, это напоминало ей о том, кем она стала. Она уже умирала от голода, когда наконец добралась до Двух Рек.

То, что перед ней девочка, Тереза заметила уже после того, как повалила её на землю.

Она выскочила из зарослей кустарника, задыхаясь от жажды, как раненая олениха… а та, подняв глаза вверх, смотрела на неё. А затем всё погрузилось в темноту. Когда она очнулась, то сразу же остановилась. Она так нуждалась в еде, умирая без неё в ужасной агонии… но она смогла пересилить себя, оторваться от девочки и убежать. Затем её нашли соплеменницы Холи. И они сделали то, что на их месте сделала бы каждая: увидев, как она мерзка, они начали грозить ей копьями. Она ожидала, что её тут же убьют.

Она ещё не понимала — и никто из них не понимал, — что подобное ей существо убить непросто. И вдруг она увидела Холи.

ГЛАВА 10

При первом же взгляде на неё Тереза ощутила, что она не зверь, и даже смогла встать на ноги и подняться, как человек. Она напомнила ей Элиуса. В глазах её светилась древняя мудрость. Любая девушка может казаться хорошенькой, если у неё правильные черты лица. Но Холи была красивой, потому что у неё была прекрасная душа. И Терезу внезапно охватило жгучее чувство стыда. Она злилась, когда Холи защищала её. И она сопротивлялась, когда Холи вытаскивала её из пещеры и пыталась заставить уйти туда, откуда она пришла. Как же она не понимала?

Для Терезы лучше умереть. Пока она на свободе, ни один ребёнок, ни одна девушка или парень не будут в безопасности. Ведь даже сейчас, когда они стоят тут вдвоём, освещённые луной, Тереза вся дрожит от жажды крови. Это непреодолимое желание омрачало её разум, и единственное, что она могла сейчас, — это сдержаться, чтобы не схватить Холи и не впиться зубами в её нежное горло. Когда сама Холи предложила ей свою кровь, Тереза еле не зарыдала. И тогда она отвергла её и ушла. А затем пришли амазонки-охотницы. И её разум помутился от мучений. Пока соплеменницы Холи били её, вонзали в неё ножи и копья, пытались её сжечь и всё это длилось бесконечно, она совсем перестала ощущать себя человеком.

Она стала зверем, одержимым инстинктами, как и эта толпа, пытавшаяся убить её. И теперь, подобно животному, Тереза хотела лишь одного: выжить и уничтожить своих мучительниц. И она знала, что сможет сделать это. Горло… У каждой из них — белое горло, наполненное тёмной кровью. Этот образ медленно возник в её затуманенном от боли мозгу. Она была вся изранена, но внутри, словно гранитное ядро, продолжала ощущаться сила. Она победит врагов, и они дадут ей жизнь. Когда в Терезу снова вонзилось копьё, она схватила его и потянула к себе. Копьё принадлежало широкоплечей охотнице, которая привела других, чтобы те её убили. Тереза схватила женщину, когда та, споткнувшись, наклонилась вперёд, и швырнула её на землю. Прежде чем амазонки опомнились, Тереза ринулась к её горлу — туда, где под кожей пульсировала крупная вена. Спустя минуту всё было кончено. Тереза пила глубокими, очень глубокими глотками и с каждым глотком набиралась силы. Всё племя из Двуречья замерло, парализованное ужасом. Это было неплохо. Тереза отшвырнула мёртвое тело в сторону и потянулась к следующему врагу. И когда к ней кинулись несколько охотниц, она перебила их всех по одной — первую, вторую, третью… Она стала умелой убийцей. Кровь сделала её сверхъестественно сильной и быстрой, а непреодолимая жажда этой крови побуждала убивать. Она чувствовала себя свободно, как волчица в стаде антилоп, — и никто из людей долго не понимал, что их спасёт лишь бегство.

Это была настоящая бойня. Она убила их всех.

Опьяневшая от крови, Тереза торжествовала в своём животном неведении, упивалась силой, которую дала ей эта кровь. Убивать было великолепно! Убивать ради еды, убивать ради мести! Уничтожать людей, причинивших ей зло! Она уже не могла остановиться… Уже допивая последние капли крови из вены молодой амазонки, она вдруг взглянула в её лицо и увидела, что перед ней Холи. Её чистые зелёные глаза были широко открыты, только свет в них уже стал гаснуть. Она убила её… И в одно ослепляющее мгновенье Тереза перестала быть зверем. Сейчас она глядела на единственного человека, пытавшегося помочь ей, который готов был отдать ей собственную кровь, чтобы она выжила. Потом она подняла глаза, оглядела пещеру и увидела всё, что натворила. Она убила не только эту амазонку. Она уничтожила большую часть её племени. Лишь сейчас Тереза узнала всю правду. Она была проклята. Она совершила чудовищное преступление и об этом никогда не забудут, и она никогда не искупит его. Она встала на сторону зла, как и обещал ей Майонис. Нет такого наказания, которое стало бы для неё чересчур большим… и к тому же, как бы она ни была наказана, ничего уже не изменится — ни для этих людей, ни для этой амазонки, умирающей у неё на руках. На миг какая-то часть её существа попыталась оправдаться.

<<Ну что ж, пусть ты — зло, — убеждала её она. — Это не помешает тебе идти вперёд. Наслаждайся этим. Не сожалей ни о чём. Теперь это твоя сущность. Прими это>>.

Амазонка, которую она держала на руках, шевельнулась. Девушка была ещё в сознании.

Её глаза всё ещё оставались открытыми. Она подняла их на Терезу… В это мгновение та испытала такой шок, какого даже не могла представить. В этих маленьких зелёных глазах, в их маленьких зрачках, которые расширились, будто хотели перед смертью поймать последние лучи света, Тереза увидела… саму себя. Она увидела саму себя и амазонку, с которой рука об руку шла через века. Сменялись картины, возникали разные места и разные времена. Однако всегда эти двое были вместе, соединённые невидимыми узами. Тереза узнала её. Казалось, словно все эти века уже прошли и она только вспоминает о них. Но она знала, что это они вдвоём в будущем. Она глядела в коридор времени и видела то, что должно произойти. Она была её родственной душой, её супругой по духу.