докладываем о состоянии вашей швали, как вы и велели. Девчонка служит отличной подстилкой, даже Нотт-старший доволен. На Рождество приезжал младший Малфой, его тетка пыталась провести к девчонке, но Беллатрису Лестрейндж удалось остановить, а ваш драгоценный дружок не высказывал особенного желания взглянуть на игрушку слуг Темного Лорда. Мы со Струпьяром совсем не понимаем вашего щенячьего восторга к Малфою, но исправно выполняем ваши приказы. Дом этой твари в Бристоле недавно сожгли. Вашу щедрую награду получили и надеемся на дальнейшее сотрудничество.
Пиритс
P.S. не волнуйтесь, сова под кучей надежных заклятий, никто не сможет прочесть это письмо»
Астория облегченно улыбнулась. Ее указания выполнялись безукоризненно — стоит только ненавязчиво побренчать увесистым мешочком с блестящими золотыми галеонами, и ее наемники будут готовы ринуться хоть под землю. Драко ничего не подозревает, только очень задумчив с тех пор, как вернулся с каникул. Впрочем, Гринграсс мало волновали душевные волнения Малфоя — через пару недель он успокоится и вновь попадет под ее чары. Огонь затрещал громче, когда зеленоватые языки стали облизывать грязный пергамент. В ночную мглу спальни взвилось несколько ярких искр, мимолетно осветивших прекрасное лицо Астории. Через пару мгновении письмо обратилось в невесомый сероватый пепел.
====== Chapter XXIX ======
Незаметно подкралась весна. Казалось бы, то время, когда природа сбрасывает снежные оковы зимы, оживает под ласковыми солнечными лучами, расцветает под кристальной голубизной бескрайнего неба. Но апрель девяносто восьмого года выдался совершенно иным.
Шотландское небо разливалось над головой свинцовой тяжестью, окутанной лохматыми угрюмыми тучами. Сквозь плотную завесу облаков не пробивался ни один тонкий лучик, который согрел бы зябкий сырой воздух золотистой лаской. На черной жирной земле еще кое-где лежали комья сероватого, подтаявшего снега, смешанного с жидкой грязью. В редких местах пробивались островки чахлой травки, которая жухла без весеннего тепла. Обычно все окрестности Хогвартса были усыпаны куртинами лиловых и золотых крокусов, хрупких подснежников и густо-синих мышиных гиацинтов, но не в этом году. Первый и единственный цветок — скромная желтоватая примула — расцвел в заросшей густым мхом каменной нише, в которой пахло прелой прохладой и чем-то сладковатым. Полумна Лавгуд, тогда мечтательно рассмотревшая мелкие цветочки, лишь вздохнула и устремила грустный, спокойно-безумный взгляд в хмурое тяжелое небо. На сырых темных ветвях раскидистых яблонь источали слабый аромат ванили редкие облачка грязно-жемчужных соцветий. В чутком воздухе витали мокрые запахи земли, дождя и мрачной тоски. В пустых коридорах Хогвартса гулким, жутковатым эхом отдавалась ровная поступь мужских шагов. В рваной мгле подземелья мелькал высокий, идеально прямой черный силуэт со светлыми волосами, странно белеющими в тихой тьме. Молодой человек скользил цепким прищуренным взглядом по дубовым дверям и резко затормозил перед одной из них. Красивая бледная рука, до дрожи напоминающая огромного белого паука, взлетела к холодной металлической ручке, и с легким щелчком дверь открылась. Студент решительно шагнул в комнату, чуть сморщившись от густого запаха женских духов в жарком воздухе спальни. Молодой человек обвел холодным серым взглядом всю комнату, погруженную в таинственный полумрак, который рассеивало изысканное мерцание белоснежных свечей. Астории здесь не было. О ее недавнем присутствии говорила куча дорогих многоцветных мантий, разбросанных на кровати, стопка любовных романов, внушительная косметичка и откинутая крышка бездонного чемодана. Впрочем, примерно такой же беспорядок творился в комнатах всех студентов — все спешно собирались домой на Пасхальные каникулы, стараясь побыстрее сгинуть из Хогвартса. Драко Малфой, приняв решение подождать Асторию здесь, подошел к растопленному камину. В его голове медленно роились вязкие мысли, пропитанные мраком. И от одной молодой человек все же решил избавиться, как от надоедливой мухи, которая назойливо жужжит и не обращает внимания на раздраженные отмахивания. Он был уверен, что Гринграсс тут же бросится в рыдания, начнет ломать трагикомедию и заламывать свои прелестные ручки. Но у Малфоя хватало проблем и без вечно ноющей Астории, которая не давала ему ничего, кроме приятного ночного времяпровождения. И дружеский совет Блейза за вечерними размышлениями о жизни под тоскливый аккомпанемент огневиски окончательно убедил Драко в правильности созревшего решения. Кроме того, в последнее время юношу преследовали ночные кошмары, в которых его неизменно настигали те жуткие вопли, доносившиеся из недр Малфой-Мэнора. Воспаленное воображение любезно предоставляло такие картины, что в горле застревал немой крик, а холодный пот, струящийся по телу, липкими оковами охватывал бешеное сердце. Глаза резали брызги теплой крови и скользких внутренностей, вытекающий гной, осколки костей, а в нос бил будто реальный запах гнили. И почему-то представало то лицо, о котором в этом кошмаре Драко думал лишь с судорожными содроганиями. Малфой нахмурился и прикрыл глаза тяжелыми веками, стараясь отогнать жуткое видение. В темноте плясали, как злобные человечки с желтыми глазами, огненные блики. Молодой человек открыл глаза, и всполох пламени осветил изящное медное блюдо с тонкой чеканкой. На нем лежал небрежно скомканный грязно-желтый пергамент, словно Астория хотела с ним что-то сделать, но ее отвлекли. Какая-то неясная внутренняя сила подталкивала руку Драко к этому засаленному клочку, заляпанному чернилами. Длинные пальцы брезгливо скользнули по пергаменту, и в тусклом свете тонкой свечи юноша различил корявые крупные буквы. «Мисс Гринграсс,
Мы смогли раздобыть паспорт этой шавки. Не знаю, чего вам так хотелось узнать, но данные такие:
Флоренс Элизабет Уайлд
25.05.81
Часть о родителях утеряна при пожаре. Надо сказать, что мадам Лестрейндж здорово украшает вашу грязнокровку, испозьзуя в качестве подопытной крысы.
Пиритс.
P.S. Надеюсь, что награда окупит все наши труды.»
Пергамент выпал из ослабевших пальцев, мягко приземлившись на пушистый темный ковер. В груди мгновенно разрослось такое громадное, густое и давящее чувство, что молодой человек едва сдержался, чтобы не рухнуть на пол. Перед глазами поплыли черные круги, а в мозг, словно раскаленный металл, впивалось безумное осознание прочитанного. В висках дикой болью пульсировало незнакомое до этого времени чувство растерянного отчаяния, смешанного с чем-то сумасшедше-пронзительным. Левое предплечье прожгла невыносимая боль, словно в бледную кожу под пиджаком вонзились тысячи раскаленных кинжалов. Драко, стиснув зубы, вздернул голову, и к потному лбу прилипли взъерошенные платиновые пряди. Резким движением он задрал рукав, полубезумным взглядом впиваясь в метку, налившуюся густо-черным и пульсирующую обжигающей болью. Ужасная змея словно извивалась, высовывала раздвоенный язык и обнажала тонкие клыки, с которых капал смертельный яд.
Его вызывают. И не он. Скорее всего, тетка Белла.
Огненные языки вспыхнули ядовито-зеленым цветом, облизывая черный кашемировый пиджак, брюки и нервно дрожащие руки. Сверкнули ледяной сталью глаза, побледнели тонкие губы, и Драко Малфой исчез под мучительно тихое «Малфой-Мэнор!». Затрещали поленья, и мерцающие искры зловеще осветили брошенное письмо. ***
— Драко!
К юноше, отряхивающему с одежды пепел, мгновенно подлетела смертельно бледная Нарцисса. Ее тонкие руки быстро обхватили широкие плечи сына, а усталые темно-голубые глаза, очерченные черными ресницами, излучали сияние материнской любви. Некогда холеные, белокурые локоны сейчас были собраны в растрепанную высокую прическу, оттеняющую аристократичные черты изящного лица. Миссис Малфой выглядела изнуренной и измученной, но ее бесцветные губы на несколько секунд растянулись в слабой улыбке.
— Хватит этих нежностей! — презрительный голос Беллатрисы Лестрейндж заставил Нарциссу побледнеть еще сильнее и оторваться от сына. В ее глубоком болезненном взгляде читалось что-то странное, какая-то роковая недосказанность. — Потом наобнимаешься со своим ненаглядным сыночком. Он здесь для дела, Нарцисса.
