— Драко!..

Он вскинул растрепанную голову, и девушка едва не отшатнулась и сдержала крик ужаса, когда в нее впились эти устрашающие безумные глаза, черные от дико расширенных зрачков. В голубоватых белках полопались капилляры, и вокруг кошмарных черных омутов образовалась туманная кровавая сетка. На покрытом холодной испариной высоком лбу вздулась жила, на неестественно-серой коже щек блестели слезы, от скривившихся губ образовались глубокие темные складки, а на худосочной жилистой шее бешено пульсировала сонная артерия.

— Уйди.

Этот утробный хрип вырвался из Малфоя, когда он жадно и исступленно скользил остервенелым взглядом по ее испуганному лицу. Она не сдвинулась ни на шаг, вцепляясь тонкими пальцами в его предплечье.

— Уйди! Оставь меня! — взвыл юноша, силясь в неистовом порыве выдернуть руку.

В ответ Флоренс лишь обвила второй рукой его вздрагивающую спину, мягко притягивая к себе. Малфой попытался отстраниться, но, дав волю эмоциям, схватился за холодную кисть и зашелся в раздирающих рыданиях, лихорадочно всхлипывая. Он ощутил на своем затылке легкие пальцы и уткнулся носом в ткань джемпера, скрывающую тонкие ключицы.

— Малфой!

Голос Поттера заставил молодого человека вскинуться, подобно хищной змее, и вцепиться пальцами в волшебную палочку в кармане брюк. У входа обрисовался силуэт Гарри.

— Драко! — бессильно прошептала Флоренс, отпуская его руку и поднимая умоляющие глаза, наполненные влагой.

— Тебе лучше уйти, — ответил он одними губами. Ей показалось, что в его настороженном воспаленном взгляде проскользнула нежность.

— Я знаю, что это ты, Малфой! Ты всё это сделал!

Поттер, тускло поблескивая стеклами круглых очков, вскинул свою палочку, направляя ее на растрепанного и разъяренного соперника, готового защищаться и отбиваться всеми силами.

— Уйди отсюда, Флоренс, — холодно произнес Гарри, не сводя напряженного взгляда с Малфоя, который инстинктивно прикрывал ее спиной. — А ты, Малфой, еще поплатишься за всё! Ты не показывал ей, — он кивнул на девушку, — свою левую руку?

Слизеринец, ненавидяще раздув тонкие ноздри, пронзительно выкрикнул какое-то заклятие, одновременно отталкивая Флоренс к кабинкам. Полутемный вонючий туалет рассек сияющий синеватый луч. Гарри увернулся, с грохотом треснула раковина у входа. А дальше полетели цветные сверкающие всполохи, отрывистые крики, раздавалось громыханье и глухой дребезг разбивающихся тяжелых раковин, в воздух поднималась мелкая пыль и фаянсовая крошка. Слышалось звяканье падающих металлических кранов, рокотание и хлюпанье хлещущей отовсюду ледяной воды, смешивающейся с грязью и заливающей каменный пол. Слышались отрывистые шлепки ботинок, приглушенный стук тела и стен.

— Уходи! Быстрее! — этот нервный вскрик Малфоя адресовывался Флоренс. Ужас сковал все ее существо, она не могла пошевелиться и что-то предпринять или хотя бы попытаться пробраться к выходу. Миртл тоскливо всхлипывала, поглядывая за происходящим.

— Сектумсемпра!

На площадку возле первого ряда раковин звонко шлепнулось длинное тело Малфоя. Он стонал и дергался в судорогах, извиваясь и хрипя. С девушки моментально спало оцепенение, и через мгновение она рухнула на колени возле Драко, глаза которого жутко закатились, а из открытого тонкого рта вылетали болезненные хрипы. Флоренс беспомощно скользила непонимающим и растерянным взглядом по искаженному в ужасающих конвульсиях лицу. Вода вокруг Малфоя стала окрашиваться в жуткий алый цвет, в затхлом воздухе разлился тошнотворный металлический запах с примесью соли и гнили. На ровной алебастровой коже Драко в мгновение ока стали образовываться длинные порезы немыслимой глубины, обнажающие мясо. Они заполняли каждый миллиметр, каждую клеточку тела Малфоя, а некоторые превращались в жуткие гнойные нарывы, из которых сочилось что-то омерзительное. Ослепительно-белая мужская рубашка пропитывалась и наполнялась этим режущим глаза цветом, пряди платиновых волос набухали в крови и липли друг к другу, а все его тело дико содрогалось. Флоренс, расширенными от невыносимого ужаса глазами впиваясь в искривленное безумной гримасой лицо Драко, не могла пошевелиться. Но оглушающий своей нестерпимой болью всхлип привел ее в чувство.

— Что же ты натворил, Поттер… — она еще на секунду задержалась взглядом на растекающейся реке горячей крови. — Что ты встал?! Живее беги за помощью! Он же сейчас умрет!

Поттер, который был не в силах отвести ошалелых глаз от Малфоя, дернулся в непонятном направлении и был оттолкнут в сторону. В туалет черной летящей тенью, таящей привычную мрачную угрозу, влетел Снейп, презрительно оглядевший застывшего Поттера. Профессор опустился напротив Флоренс, мягко отодвинув ее в сторону и прикрыв на секунду глаза, словно обещая, что все будет хорошо. В его желтоватых худых пальцах оказалась длинная гибкая палочка, и ловкими, точными движениями Снейп стал водить сияющим кончиком по телу стонущего Малфоя. Он стал мелодично и гортанно произносить какое-то старинное заклинание, и палочка словно впитывала в себя тошнотворно-алую кровь, очищала одежду и кожу Драко, заживляла порезы, оставляя белые гладкие шрамы. Малфой стал дышать ровнее. В ушах у Флоренс пронзительно загудело, в голову ударила бурлящая кровь, а в висках застучал бешеный адреналин. Девушка обмякла, прислоняясь спиной к холодному каменному косяку и судорожно вдыхая тяжелый вонючий воздух. А дальше была мутная темнота. *** В Больничном крыле приоткрыты форточки, запускающие в палату свежую ночную прохладу апреля. Стерильное светлое помещение со строгими рядами больничных коек и парой белых шкафчиков с настойками первой необходимости освещается сияющей органзой печальной зеркальной луны. Густая бархатная мгла напоена свежестью крокусов и фиалок, в ночи тягуче разливается сладкая нега яблонь, вишен и слив, пышно цветущих ажурными жемчужно-белыми облаками. В дыхании лунного света свежо и легко пахнет молодыми, еще полупрозрачными и клейкими листочками буков, ив и берез. Постельное белье источает ароматы чистоты, лимонного отвара, мелиссы и пастилок от кашля. В приятной прохладной тишине разливаются сонные трели ночных пташек. Драко не спит. Он просто не может. И дело не в том, что обезболивающие настойки мадам Помфри не действуют. Ему плохо. Омерзительно от самого себя. Возвращаются мысли, преследующие его еще в туалете. Он слабак. Из-за него погибнут мать и отец. Хотя за последнего Драко не слишком-то волновался. Люциус никогда не отличался особенной любовью к своему сыну, хоть и покупал ему практически все, что ни попросил бы маленький сын. Малфой-старший требовал неукоснительного подчинения, полного признания собственного авторитета и соответствия себе — истинному Малфою. Люциус Малфой был холоден, алчен, властен и неумолимо жесток. Однако это не мешало ему искренне любить и по-своему обожать свою жену. Драко иногда казалось, что только из-за Нарциссы отец терпит его. Конечно, и в общении с Люциусом бывали светлые моменты, но их было ничтожно мало по сравнению с матерью. Драко ощущал себя несчастным, когда в пять лет он нарисовал отцу на Рождество открытку, а тот даже не взглянул, только холодно кивнул. Когда попытался быть доброжелательным с домовыми эльфами, а отец пришел в бешенство. Когда до отца дошло, что Драко второй по успеваемости ученик на своем курсе, уступает лишь грязнокровке Грейнджер. Тогда ему особенно досталось. И все же Драко был слабо привязан к Люциусу, хоть и нельзя было сказать, что он любил его. В детстве только боялся. А в шестнадцать возненавидел. От всей души, искренне и глубоко. В ту ночь, когда левое предплечье обожгло то змеиное уродство, Драко дал себе обещание, что если у него когда-нибудь будут дети, то он сделает все, чтобы не стать таким отцом, как Люциус Малфой. Звонкую тишину палаты рассекли осторожные, чуть приглушенные шаги. Драко напрягся и затаил дыхание, наблюдая из-под опущенных ресниц за ползущей на стене тенью. Возле его кровати нерешительно застыл изящный силуэт, овеявший молодого человека до боли знакомым ароматом. Его ладони, покоящейся на прохладной белой простыне, бережно и осторожно коснулись тонкие мягкие пальцы, и от этого прикосновения в груди Драко разлилась щемящая нежность. Что-то глухо прошелестело, и руку Драко накрыла хрупкая ладонь с шелковой кожей. В ночной тиши раздался рваный болезненный вздох, и на холодные, будто мраморные пальцы юноши упали обжигающе горячие капли. Молодой человек не выдержал. Распахнул глаза и чуть присел, чтобы получше рассмотреть желанную ночную гостью. Ее нежное изысканное лицо излучало таинственное жемчужное сияние, а на впалых щеках поблескивали влажные дорожки слез. Темно-шоколадные волосы, ниспадающие мягкими завитками, разметались по точеным худым плечам, скрытым пижамной рубашкой из простого белого хлопка. Черные бархатные ресницы прикрывали манящий медово-ореховый взгляд, испуганный и заплаканный. Драко уже в тысячный раз осознавал, как же она прекрасна. Невыносимо, до сладостно щемящей боли в сердце. Молодой человек отодвинулся на край кровати, откинул тонкое одеяло и приглашающе похлопал по месту рядом с собой. Она нерешительно посмотрела то на смятую простынь, то на него самого, и Драко слабо улыбнулся. Флоренс осторожно сняла тапочки, оставаясь в носках, и аккуратно прилегла с краю, словно не решаясь коснуться юноши. Тот, тихо вздохнув, привлек ее к себе и уложил изящную темную голову себе на грудь, прикрывая худощавое тело одеялом. Шелковистые, головокружительно пахнущие белым шиповником и яблоневым цветом волосы рассыпались на белоснежной накрахмаленной подушке роскошным пышным каскадом. Она скользила мягким пристальным взглядом по его острому измученному лицу, впитывая в себя каждую черточку, каждый штрих, каждую деталь. Она, красивая, нежная и хрупкая, как весенний букет сливочно-белого шиповника, слушала мерный стук его сердца, вслушивалась в тяжелое редкое дыхание. Касалась его лица и кистей своими невесомыми хрустальными руками, дотрагивалась едва ощутимо, вызывая дрожь мурашек по всему телу. Он тихо целовал ее волосы, лоб и висок, вдыхая пьянящий аромат пронзительной весенней нежности. И впервые в этом году залился своей звенящей серебристой трелью соловей, разливая в апрельском воздухе блаженную негу необъятного и чистого чувства.