— Ладно, Поттер. Спасибо, что наконец-то сводил меня в такое место и познакомил со своим ушастым другом, — Флоренс мягко кивнула головой.
— Не за что, — юноша поправил очки и переплел за спиной пальцы рук, сияя яркими зелеными глазами, — Спасибо, что скрасила мой день, Флоренс.
На мгновение староста Когтеврана о чем-то задумалась и резко сменила тон голоса на серьезный и более жесткий.
— Гарри, послушай меня очень внимательно! — молодой человек вздрогнул. — Я не знаю, чем вы будете заниматься в понедельник в пять вечера своей разношерстной компанией неизвестно где, но уверена, что вы организовали что-то против Амбридж. Прошу, будьте осторожны! Грейнджер, конечно, умна, но ее мозгов на всех вас оболтусов не хватит. Амбридж со своей дружиной и Филчем дремать не будут, готовьтесь к слежке. И не палитесь так сильно, рассылая сообщения на своих галлеонах. Проворачивайте все аккуратнее и не ходите кучами. Если до вас доберутся, то мало не покажется!
Гарри ошарашенно открыл рот, слушая все то, что на него сейчас вывалила Флоренс.
— Подожди, но откуда ты…
— Грейнджер должна была тебе рассказать, что я видела ее монету, — Поттер кивнул на вопросительный взгляд однокурсницы. — Забини, конечно, все объяснил, но твоя подруга думаю, в следующий раз будет умнее. Пусть не доверяет людям, особенно слизеринцам. Так что…
— С-спасибо, — прокряхтел Гарри. — Завтра увидимся?
В ответ девушка коротко кивнула и быстро исчезла за ближайшим поворотом. Гриффиндорец, переваривая всю сказанную информацию и пошатываясь, вошел в библиотеку под неодобрительный взгляд Ирмы Пинс. *** Флоренс сидела в кресле у камина, закутавшись в плед и пила любимый горячий шоколад с карамелью, поглаживая Белби, который дремал у нее на коленях. Девушку окутало блаженное умиротворяющее тепло, не способствующее быстрому течению мыслей. Каминные часы показывали без четверти шесть, а Малфой обычно приходил к восьми. Поэтому было вполне достаточно времени подумать обо всем. А особенно о Поттере. Если его раскачать, он оказался вполне интересным собеседником, хоть часто смущался и боялся ляпнуть не то. Гриффиндорец был довольно тонко чувствующим человеком и порой их мысли оказывались схожими. Флоренс было приятно общество Поттера, его привычка ерошить волосы и часто поправлять очки вызывала в девушке некие теплые чувства. Но… Все это было не совсем то. Да, с Поттером было неплохо вот так поболтать, но он оказался не тем человеком, с которым доставляет удовольствие просто молчать. Он был отчасти близок Флоренс по духу, но не настолько, чтобы она хотела проводить с ним время сутки напролет. Вообще-то, она ни с кем не хотела так много болтать, но дело было даже не в этом. Флоренс понимала, что все, что происходит с ней, неправильно и глупо, но совладать с собой становилось все сложнее и сложнее. Девушка прикрыла глаза, и перед ней вырисовался тот самый запретный образ: высокий, на порядок выше Поттера, стройный, даже худой, весь в темном. Бледное заостренное лицо с идеально правильными чертами и пронзительными жемчужно-серыми глазами, порой темнеющими от перепадов настроения. Блестящие, как шелк, волосы цвета платины. Она ни разу до них не дотрагивалась. Даже мимолетом. И аромат — тот самый, сладостно леденящий сердце… Флоренс встряхнула влажными волосами, источавшими тонкий запах белых цветов. Ей нельзя об этом думать. Запрещено. Она знала этого человека, как свои пять пальцев, знала все его темные и светлые стороны. Знала его настоящим. Он был ее лучшим другом, которому достаточно заглянуть в глаза, чтобы прочесть все мысли и сказать то, что нужно. Или промолчать. Просто сесть рядом и приобнять, ничего не говоря. У них всегда было такое взаимопонимание — стоя в толпе, одному достаточно было бросить взгляд, и второй уже спешил на выручку. Каждый был готов на все. Ссорились редко, еще реже — по мелочам. Но бывало, конечно, всякое. Однако Флоренс понимала, что настанет день, и она лишится этой драгоценной связи, но вряд ли тот огонь, который полыхает в ней последние полтора года, когда-нибудь угаснет. Житейский ветер раздул из крохотной искорки такое пламя, в какой же пожар превратится этот огонь через несколько лет? Драко Малфой был ей близок по-настоящему. Не в физическом смысле (конечно, порой во снах тайные мечты были склонны вырваться из глубин подсознания, и тогда Флоренс просыпалась в холодном поту и с бешено колотящимся сердцем), а в таком, о котором писатели пишут целые романы, поэты излагают на бумагу затейливыми строками поэмы и стихотворения, а художники с помощью красок воплощают на холстах. В гостиной раздались тихие шаги, и Флоренс удивленно взглянула на часы, а потом на старосту Слизерина, который прошествовал к креслу подруги и сел на мягкий подлокотник.
— Ты рано, — она задрала голову, чтобы видеть его глаза. Излучающие давно ставшие привычными тепло и почти что нежность.
— Подумал, что тебе скучно одной, — Драко пожал плечами. — Пересядем?
Через минуту молодые люди сидели вплотную друг к другу на диване, укрыв ноги одним покрывалом, на котором развалился так и не проснувшийся хорек Белби. Драко и Флоренс смотрели на весело трещащий огонь и пытались угомонить вскипающую в венах кровь и колотящиеся сердца. Девушка почувствовала, как по ее руке скользнула ладонь Малфоя, мягко поглаживая пальцами шелковистую шерсть кофейного свитера, и застыла. Давно простые прикосновения не доставляли ей так много эмоций и удовольствия. Флоренс осторожно прижалась щекой к плечу Драко, прикрывая глаза подрагивающими веками. Раньше они старались лишний раз не касаться друг друга, но в этом году все круто изменилось. С тех пор, как она позволила себе слабость три недели назад, прижаться к Малфою для нее становилось порой необходимым. И сразу же его одеколон, неуловимый миндаль и морозная мята кружили Флоренс голову, прикосновения к поджарому, скрытому дорогой одеждой телу заставляли ее внутренне сгорать вновь и вновь. Она была как мотылек, летящий на манящее пламя свечи. Миг — и вспыхнут тонкие крылышки. Оба тихонько вздохнули. Часы на камине показывали половину седьмого. Оба знали, что могут просидеть так хоть до трех ночи, поэтому Драко наколдовал две больших кружки неостывающего горячего шоколада — себе со взбитыми сливками, а ей с карамелью и зефиром. И вазочку с имбирным, кокосовым и песочным печеньем. Флоренс накрыла его мраморную ладонь с холодной бархатной кожей своей — теплой и шелковистой. Драко одним движением переплел пальцы и уткнулся носом в душистые волосы. Оба напрочь забыли о существовании Поттера и Паркинсон, которые улетучились из мыслей сразу же, когда у Малфоя и Уайлд в голову ударила кровь. Комментарий к Chapter VI [1] такой вариант сокращения имени я узнала при прочтении в далеком неразумном детстве “Сумерек”. Там было “Беллз”, и я решала сделать “Белбз”.
До конца пятого курса осталось три-четыре главы, и первая часть фика будет готова! Очень приятно читать мнения читателей, это воодушевляет и придает бодрости духа. Спасибо, что читаете)
====== Chapter VII ======
Комментарий к Chapter
VII
Что-то как-то слишком сладенько получилось... Надеюсь, Вы мне простите) Жду мнений!
Гермиона Грейнджер в последнее время ощущала в душе огромную тревогу. Это чувство грызло ее изнутри днем и ночью, не давая ни на чем сосредоточиться. А все из-за Гарри, которому за прошедшие полтора месяца совсем снесло крышу. Он словно пребывал в своем светлом мире грез, не желая спускаться на землю. Друг все время ходил с несколько безумной улыбкой, его зеленые глаза, казалось, стали еще ярче и излучали невероятное воодушевление и восторг. Гарри практически забросил учебу, квиддич и даже отчасти друзей — он в основном предпочитал бесцельно бродить по замку или его окрестностям в одиночестве или изредка в обществе той, от которой он, собственно, и почти перестал быть тем скромным застенчивым Гарри Поттером, каким его знали окружающие. Гермиона не находила себе места от беспокойства за лучшего друга, который умудрился так неосторожно влюбиться. Слава Мерлину, Гарри еще не совсем съехал с катушек, и занятия ОД продолжались, несмотря на такое состояние Поттера. Но гриффиндорка, пожалуй, впервые в жизни не знала, как правильно поступить — дать Гарри «переболеть», или надавить на него и накричать, чтобы он прекращал все эти глупости. Но в последнее время у друга к этой сумасшедшей эйфории примешивались частые вспышки гнева, которые порой сменялись апатией. Гермиона не ждала поддержки от Рона, который не видел ничего дальше аппетитных бараньих голяшек на ужин, но даже этот бестолковый идиот заметил, что с Гарри творится что-то неладное! Девушка понимала, что у лучшего друга бушуют гормоны, вот он и не спит по ночам из-за когтевранской старосты, но тревожный внутренний голосок часто нашептывал, что это может быть не простое увлечение. Увлечение было красавицей Чжоу Чанг на третьем и половине четвертого курса, тогда Гарри часто краснел и делал всякие глупости при виде объекта своей симпатии. Правда, это ни во что не переросло, и дело закончилось на пролитом на себя соке и испуганных «П-п-привет».
