Четыре семьи, продолжая следовать за призрачной надеждой на спасение, отошли достаточно далеко, чтобы их не было видно, но при том не потерять ориентир в виде дороги, с которой Алек всё это время не сводил глаз. Он уже перестал замечать и слышать всё, что происходит вокруг, в голове пульсировал только один вопрос. Как они выглядят?
По дороге пробежала белая тень. Вот он! Образ смерти! Человек в белом комбинезоне, закрывший своё лицо маской Кабуки. Алек видел его всего лишь мгновение, но этого хватило, чтобы дрожь пробила всё тело заново и с новой силой. Лица без эмоций — это вызов. Им ничего не стоит убить человека.
«В белом цвете их будет видно ночью, даже лучше, чем сейчас», — мелькнуло у него в голове. — «И по их одежде можно понять, кто ещё не успел никого убить».
Он также понял, что люди для них — мимолётная цель, есть ещё какое-то важное задание. Игорь, завидев побледневшее лицо Алека, поспешил взять его за руку. Все шли в полном молчании, быстро, затылком ощущая, как близка опасность. Но как только они поравнялись с другим лагерем отдыхающих, что виднелся прямиком за дорогой, полностью осознали ситуацию.
Компания из шести человек — четыре парня и две девушки — спокойно сидела за общим столом. Не было кавардака вокруг, весь мусор был собран в пакеты; там царила атмосфера спокойствия. Ровно до тех пор, пока со стороны леса к ним не вышли четыре человека в белых комбинезонах.
Расстрел. За долю секунды Алек и Игорь, как и все остальные, упали на землю. По самому случайному — и самому удачному — стечению обстоятельств, под их ногами было небольшое углубление, отчего их не было видно. Им повезло. Но не тем людям в лагере.
Всё произошло очень быстро: люди в комбинезонах выстроились в ряд и подняли свои автоматы. Не сказав ни слова, они начали стрелять. Метко, не тратя патроны впустую. Один из парней попытался убежать, но тут же словил пулю в голову.
Кровь брызгами улеглась на тент палаток, на лицах только что веселящейся компании застыли гримасы ужаса. И все они уже были мертвы. Кто-то лежал на земле, кто-то рухнул на стол, одна из девушек даже не успела подняться со стула — её голова была запрокинута, а руки безжизненно свисали вниз, на белой футболке расползалось алое пятно.
— Тише, мальчик мой, тише, пожалуйста, — еле слышно шептал дядя Лёша Беляку.
Всё происходящее обязательно ещё скажется на нём.
Богдан уткнулся носом в грудь отца, беззвучно плача, дрожь пробивала раз за разом, Алексей прижимал его всё сильнее, лишь бы он не поднял сейчас голову и не увидел эту ужасную картину в нескольких десятках метрах от них. Люди в белых комбинезонах быстро направились дальше, очевидно, в следующий лагерь. Повисла мёртвая тишина: отряд, боявшийся умереть, молча глотал страх.
Алек уловил еле заметное движение, когда приподнял голову.
— Стойте! — вскрикнул он, завидев, как парень, лежащий под столом, поднял руки и попытался подтянуть своё тело. Грудь лихорадочно поднималась и опускалась, кровоточила рана в правом боку. — Ему нужно помочь!
Словно в дурмане, мальчишка сорвался с места, напрочь отключив мозги. Он вновь потерял контроль, поддаваясь мыслям извне, навязчивым червям в воспалённой голове. Слишком потрясённый массовым убийством, он искренне желал помочь, совершенно не понимая, чем это может быть чревато. Тот парень из лагеря, обессиленно свалился на землю, рвано выдыхал всё реже и реже.
Игорь успел среагировать быстро, оградив Алека от самой большой ошибки. Он, поймав его, навалился сверху, прижав к земле; каким-то немыслимым чудом ему сейчас удалось остановить самоубийцу, хотя сам он был в не меньшем шоке от происходящего.
— Тебе жить надоело? — приблизившись к его уху, чтобы тот точно расслышал каждое слово, прошептал он. — Алек, пожалуйста, держи себя в руках. Думай про себя… про меня, про нас, — ещё тише, вкрадчиво проговорил он.
Игорь пытался унять дрожь в его теле, прижимаясь чуть сильнее; Алека трясло, жуткий холод шёл изнутри, мир вокруг стремительно темнел, глаза горели, но не было сил расплакаться. Лёжа на земле, он с большим трудом понимал, что сейчас чуть было не сделал.
— Успокойся, пожалуйста, — Игорь легонько погладил его по голове, а затем помог ему подняться на ноги, прижав его ладонь к своей груди.
Алек глубоко вдохнул, наконец придя в себя, и виновато уставился к себе под ноги; все смотрели на них, но никакой негативной реакции не последовало. Важно было то, что Игорь действительно успел. Вся группа снова двинулась вперёд, придерживаясь маршрута, ранее выстроенного. С каждой минутой становилось всё темнее.
С этого момента Игорь держался к Алеку максимально близко, напоминая о своём присутствии периодическими касаниями. Все шли молча, внимательно смотря под ноги, чтобы не наступить ненароком на сухую ветвь. Слышалось только тяжёлое дыхание мальчишек — Егор и Беляк приняли на себя эмоциональный удар ничуть не слабее, чем Алек. Тьма сгущалась, небо полностью остыло после заката, становясь иссиня-чёрным. Деревья, добавляя тени своими ветвями, только нагоняли жути.
Ярослав не мог не заметить того, как Игорь смог быстро усмирить его сына. После смерти матери у Алека часто рвало крышу, они оба с большой тяжестью смогли пережить этот период; мать была связующим звеном этой семьи, когда её не стало, это почувствовалось слишком быстро, между ними разорвалась главная нить.
— Можно попытаться спасти!
Алек никогда не мог сам успокоиться, если происходил срыв. Отец никогда не углублялся в его отношения с друзьями, но мысленно догадывался, даже больше надеялся, что они ему помогают. Хотел верить, что так его сын в состоянии заглушить пробелы, вызванные горечью утраты.
Помогало ли это на самом деле? Никогда.
Алек, в который раз теряя голову, сметал всё со стола, кричал, надрывая голос. Хватался за волосы, сползал по стене на пол, утыкался лбом в колени. И первое время мог рыдать всю ночь. Но в обществе, в школе, он был другим.
— Как ты себя чувствуешь?
Самым отвратительным поступком отца в этой ситуации мог бы стать тотальный контроль. Он это понимал, потому просто наблюдал, искренне пытаясь быть рядом, когда в нём нуждаются. Всё отражалось на Алеке даже внешне: заплывшие глаза от слёз и недосыпа каждое утро, синяки под ними, осунувшееся лицо со впалыми щеками, которые он часто забывал брить. Его тон стал другим, изменилась манера общения.
Учителя не раз говорили, что он выглядел слишком потерянным, заметно начал отставать по учёбе, но всё ещё оставался добрым и вежливым, особенно с друзьями. Если не считать трудностей с обучением, от него не было проблем. Друзья Алека не единожды говорили об этом Ярославу сами, за что он был им действительно благодарен.
— С днём рождения!
Друзья Алека всегда отдавали себя полностью. Однажды они устроили сюрприз, заранее договорившись с его отцом, пока он был у репетитора и догонял программу. Ярослав действительно полюбил их троих — двух девчонок и одного мальчишку — пусть и всегда забывал их имена. И вот тот вечер его сын, зайдя домой и увидев украшения к его празднику, наконец-то смог улыбнуться.
Ярослав обернулся: Алек шёл позади, выглядывая каждое движение за деревьями, Игорь шёл рядом с ним, совсем близко, и внимательно оглядывал его временами. Отец прекрасно понимал, что этот парень был близок его сыну. И, несмотря на искреннюю благодарность за то, что произошло ранее, он снова ушёл в раздумья.
За последнее время он редко был поводом для счастья и спокойствия Алека; улыбку сыну дарили друзья, а успокоить его смог тот, кого он знал всего два дня. А что Ярослав сделал для него? Он был почти уверен, что ничего. Но он любил своего сына больше жизни, и знал, что тот тоже его любит.
— Будьте начеку, мы подходим к выходу из леса, — отчётливо проговорил дядя Лёша, чтоб его услышали все.
Впереди виднелся просвет — тот самый поворот на дорогу. Это было самым опасным местом, потому что контроль сосредоточивают именно в таких зонах, куда обычно и убегают в попытке спастись. Благо, что всем хватало ума даже в такой обстановке не устремиться прямиком к дороге, а просто следовать вдоль неё, не выбираясь из леса. Просто нужно идти поодаль, но не терять ориентир в кромешной темноте.
