Лишь спустя неделю он понял, что его мальчик фактически перестал есть, глаза его ни на секунду не переставали быть красными; Алек прекратил носить одежду, которую раньше так сильно любил. И только тогда Ярославу всё стало понятно.

Внимание к деталям. Правило, которое Ярослав повторял в мыслях постоянно.

На аккуратной стопке одежды, приготовленной на утро, всегда должна лежать конфетка. В комнату к Алеку он никогда не стучался и не заходил после 21:00; ни слова про завтрак — ребёнок поест в любом случае; не напоминать об указаниях — сын всё прекрасно помнит. После школы нужно отвезти его к психологу, никаких разговоров и музыки в это время, должна быть полная тишина.

А когда есть правила, то и исключения в них появляются, как ни старайся.

Когда за спиной оставлен рубеж в сорок лет, трудно мыслить так, как в молодости. И дружба становится совершенно другой: нет подростковых проблем, нужды подчиняться чужим правилам, нет нытья друг у друга на плече. Всё отдалённо, и это расстояние всегда ощущается. Но ради друга возможно сделать всё что угодно, если это понадобится.

Но в каждой дружбе есть пробел, который ничто не способно заполнить.

На жизненном пути Ярослава смерть — главная, самая трудная преграда. Он работал в полиции, от его рук умерло три человека, когда он участвовал в облаве; но гибель близкого человека — вот, что пошатнуло его психическое состояние. Затем смена работы, другое место жительства, жизнь перешла в период под названием «после», а рядом два единственных друга. Но только «до» оставило свой след. Прошло восемь месяцев, но Ярослав до сих пор винил себя за то, что не нашёл в себе силы разобраться в этих ссорах, которые вели к разводу. Границей в его «до» и «после» стал проклятый автобус. Чтоб они все дотла сгорели, чёртовы автобусы.

Михаил тоже с ней знаком, с жестокой старухой с косой. Смерть почти схватила за руку его сына, и с того момента он поклялся, что убьёт любого, случись с его мальчиком хоть что-то. За девятнадцать лет брака Михаил прошёл многое, в своё время его семья погрязла в долгах, и ему с женой до сих пор приходится иногда брать подработку, но всё это ради единственного ребёнка, которого могло и не быть. Первые две беременности закончились выкидышем, и когда надежда почти угасла, появился на свет Егор.

Путь Алексея самый короткий, если сравнивать с остальными. Разница в возрасте, конечно, стирается с годами, но факт остаётся фактом: разница между ним и его друзьями — восемнадцать лет. Свадьба Лёшика прогремела десять лет назад, не так давно у него появился второй ребёнок, в этот раз девочка. Но, к счастью, за это время он и его жена не перестали заботиться друг о друге, со стороны они были по-прежнему похожи на молодожёнов. Ему даже пришлось уговаривать её отпустить его на выходные в то место, где совсем нет связи.

Дорога уходит вдаль, все пассажиры на местах; их только трое, больше не осталось попутчиков — все остальные ушли.

Все дороги свелись к одному столу, к трём стульям, старые друзья снова вместе. И главное правило в их дружбе самое простое — никаких заморочек. Просто важно знать и ценить, что они есть один у одного.

— Мужики, — Алексей тяжело вздохнул, — мы что, вчера перебрали?

— Ты был в такую зюзю, что и вспомнить не можешь, да? — дядя Миша расхохотался, вспоминая, как ночью тащил пьяного в стельку другу в палатку, искренне пытаясь не напугать детей.

— Это точно, — молча вздохнул он. Каждое произнесённое слово сопровождалось болевым импульсом в голове, но всё же чувствовал себя он уже гораздо лучше, чем утром.

— Может, наконец искупаться сходим? — дядя Миша, краем глаза заприметив, что глаза Ярослава заслезились, поспешил создать атмосферу бодрости.

В ответ была тишина, знаменующая согласие, и он поспешил стянуть с себя футболку, гордо зашагав в сторону речки, выпятив перед собой круглый живот. Ярослав и Алексей неспешно последовали за ним. Было самое время насладиться отдыхом.

Лишь на секунду Ярослав задумался, глянув на палаточный городок, сможет ли его мальчик наконец-то отдохнуть? «Сможет», — утвердительно прозвенело у него в голове.

*

Погода, несомненно радовала, ровно как и потрясающие виды вокруг; глаза то и дело цеплялись за незначительные детали, будь то порхающая бабочка над кустарником или же тропа, уходящая от реки в сторону леса. Но, тем не менее, в голове Алека прочно засела мысль о том, что же за караван машин он слышал с утра? И ведь не один он обратил на это внимание.

Проходя мимо чужих лагерей, Алек медленно следовал в сторону временного поселения своего нового друга. Издалека уже были видны отдыхающие — мужчина и женщина, очевидно, родители Игоря. Отец его раскачивался в гамаке, увлечённо читая книгу, а мать просто смотрела на реку, попивая горячий кофе. Аккуратно обойдя их место отдыха, тщательно скрывая своё присутствие за широкими лесными зарослями, Алек увидел приближающегося к нему Игоря. Тот, как оказалось, не найдя себе никаких дел, шлялся по окрестностям, чтобы перебить собственную скуку.

Едва ли Алек испытывал противоречия насчёт того, чтобы составить ему компанию; было немного боязно, но всё же очень интересно изучить его характер и… в очередной раз задержать взгляд на привлекательных частях тела Игоря — тот будто бы специально расстегнул молнию, демонстрируя рельефы своего тела, словно знал, что они вот-вот и встретятся.

— Помнишь, когда мы купались, были слышны машины? — Алек заговорил так, будто они и не прощались на некоторое время. — А прошлой ночью были выстрелы, их же тоже помнишь? — дождавшись кивка, он продолжил: — Я думаю, что это всё связано. Ты не против, если мы посмотрим, куда приехали машины?

Игорь лишь вопросительно на него посмотрел, выдерживая загадочную паузу. Не то чтобы он пытался добавить драматичности моменту, просто пользовался случаем и осматривал своего нового знакомого, пока тот задумчиво изучал дорогу под ногами. Взор задержался на скулах, где виднелось раздражение, похожее на то, что возникает после бритья; под глазами Алека сверкали синие полоски, мешки от усталости, которые и вовсе не соответствовали его состоянию. Он явно был полон сил и энергии, а ещё заметно паниковал.

— Да ты параноик! Но… я не в праве отказаться от поисков новых приключений на наши задницы. Помогу, мой Алек, с чем угодно! — выпалил он и, осознав, что использовал слишком наглое обращение, невольно дёрнулся.

Но того, кажется, и вовсе не смутила такая фамильярность. Оба двинулись вперёд с улыбками на лицах, явно вызванными друг другом. «Все шансы», — подметил про себя Игорь.

К их общему удивлению, лесная набережная ещё очень нескоро оказалась в тупике, хотя лагерь семьи Игоря оказался последним — после уже не было никаких отдыхающих. Дорога становилась всё более рыхлой, на песке виднелись только следы автомобильных шин. Наконец они приблизились к группе людей, создавалось ощущение, что там просто невероятно огромное сборище, будто приехал целый жилой дом на совместный отдых.

Более полусотни людей мельтешили в той зоне, которую они оккупировали: большинство разгружало какие-то свёртки из грузовых машин, кто-то доставал генераторы и канистры, похожие на те, в которых хранится бензин; четверо устанавливали огромные весы. Остальные, кто не был занят разгрузкой, вытаптывали огромную поляну, словно пытались разровнять под ногами землю. Чуть дальше был выстроен самый настоящий паркинг из огромных чёрных автобусов, предназначенных для перевозки грузов; их типично городская одежда вообще не выглядела гармонично на фоне разворачивающихся действий.

Широкие заросли прекрасно скрывали навесы и тенты, возведённые группой приехавших, от посторонних глаз, а небольшой залив превосходно отделял их от основной базы для отдыха. Пройти к ним по суше было вообще невозможно; со всех сторон эта зона была отделена природными стенами. Стоя рядом с Игорем, Алек внимательно оглядывал суматоху, раскинувшуюся в двадцати метрах от них, и сам не мог понять, что же так сильно его смущало.