– Зачем им это? – удивился Куаутемок. – Они утащили меня далеко в лес и могли бы просто прирезать, но вместо этого они решили разыграть непонятный спектакль, из-за которого мне и удалось спастись? По-моему, это какой-то бред.

– Они могли сделать это на случай, если бы кто-то стал свидетелем их преступления! – койот догнал своего товарища и теперь вдохновленно объяснял суть своей теории.

– Ну, не знаю… – засомневался Куаутемок. Если сначала версия друга показалась ему бессмысленной, то теперь он уже не был уверен. – Впрочем, оно может быть и так, и эдак. Мы не узнаем наверняка, пока не разберемся с этим. А разбираться лучше при встрече с наилучшим, причем желательно в окружении свиты боевых магов.

– Именно так! Просто я к тому, что не нужно сразу начинать предъявлять претензии, иначе это может привести к конфронтации. Настрой, знаешь ли, тоже многое решает. Необходимо рассказать Трапезустию все как было и попросить у него объяснений. Понятное дело, не факт, что он признается, что вынес тебе приговор, даже если это действительно был его приказ, но мы сможем понаблюдать за его реакцией и по ней разобраться, причастен он ко всему этому или нет. А уже исходя из этого будем принимать дальнейшие решения, как нам быть. А там мало ли, вдруг мое предположение верно и государь ни при чем? Тогда все решится само собой. Правда, тогда войны с котами не избежать. Это уже будет вопрос выживания, – завершил свою мысль койот.

– Да, наверное, так и следует поступить, но сначала нужно добраться до своих, – кисло согласился Куаутемок, который не понимал, как ему настроиться на более дружелюбный лад, когда его именем наилучшего едва не обезглавили. – А до тех пор желательно не попадаться на глаза ни котам, ни людям государя, – добавил он после небольшой паузы.

Друзья снова замолчали, погрузившись в пучины своих мыслей, но на этот раз ненадолго. Через некоторое время Куаутемок ни с того ни с сего стал рассказывать Куну о своих чувствах к Оре. Никак хотел, чтобы товарищ не осуждал его за связь с принцессой. Но Кун быстро потерял нить разговора, который превратился в непонятный монолог, словно Куаутемок изъяснялся на иноземном языке. Слишком уж он сумбурно говорил.

Кругом шелестела буйная листва – лес жил своей дикой жизнью. Отовсюду слышались райские пения беспокойных птичек, зовущих своих друзей и подружек. То кто-то угрожающе рыкнет в стороне, то испуганно пискнет, то удивленно ухнет, то неуклюже хрюкнет, ну и так далее. Периодически из-под близлежащих папоротников доносилось шипение испуганных змеек, пытающихся по-хорошему уговорить незнакомцев не беспокоить их. Весь этот чарующий оркестр живой природы настраивал на некий философский лад.

Волшебные звуки леса и монотонный бубнеж Куаутемока ложились на вязкий круговорот мыслей Куна, как масло на хлеб, как одеяло на подушку. Да, именно как одеяло на подушку! Койот начал клевать носом прямо на ходу, несмотря на то, что два брахмана всего ничего, пять часов на ногах. Маловато для того, чтобы снова захотеть спать. Его шаги стали вялыми, жрец едва волочил ноги по шуршащему ковру из опавших листьев и свежей травы. Путник оступился раз, другой, третий.

«Так, нужно взять себя в руки!» – мысленно скомандовал Кун, пошлепав себя для бодрости по мохнатой щеке. Само собой, сделал это койот максимально аккуратно, чтобы не давать повода Куаутемоку подумать, что друг его не слушает. Зачем его обижать?

С глубоко моральными и философскими рассуждениями о смысле людских и зверолюдских чувств, сути происходящего и немного о жизни Куаутемок явно перегнул палку.

«Не спать! Нужно отвлечься», – пытался снова не провалиться в беспокойную дремоту Кун. Он замотал головой и начал оглядываться по сторонам, одинаковым от обилия лесной зелени. Нужно о чем-то другом подумать, более интересном и насущном, ну, или, на худой конец, сменить тему. Вот только как это сделать, не обидев Куаутемока, Кун не знал.

– …сердце такое вытворяет, когда я ее вижу! То оно бьется в бешеном ритме, словно вот-вот из груди выпрыгнет, то чуть ли не замирает. Вот и как я могу совладать с чувствами, когда даже над своим телом не властен в ее присутствии? – Куаутемок все продолжал расплываться в фантастических описаниях своей любви. Мда, видимо верховный жрец спятил.

Так вот они и шли. Монотонный поток сознания продолжался, все больше и больше вгоняя Куна в тоску. У него уже шерсть на спине дыбом вставала от раздражения. Едва койот начинал клевать носом, его выхватывало из полудремы очередное особо эмоциональное высказывание Куаутемока. От всего этого хотелось повеситься, лишь бы не слышать больше всей этой ереси, просто взять и вздернуться на первой попавшейся лиане, и все.

– Смотри, там деревня! – вдруг воскликнул Куаутемок. Кун, пребывающий в полусонной задумчивости, уж было подумал, что это очередная похвальба великому чувству, и потому не сразу понял, в чем дело. У койота подрагивало от раздражения веко, а руки готовы были самовольно придушить друга, поэтому младший жрец не сразу понял, что послужило причиной столь эмоционального восклицания.

А радоваться было чему. Не первый день брахманы продирались сквозь непроходимые джунгли, питаясь одними фруктами. Жрецы спешили, подгоняемые назойливым желанием разобраться в том, кто же решил отправить Куаутемока на тот свет, а потому не утруждались тем, чтобы добыть более сытной еды. Зачем охотиться, это ведь долго, потом еще нужно добычу зажарить, ну и так далее… Поэтому друзьям настоятельно требовалось добраться до цивилизации, чтобы хотя бы припасов нормальных попросить в дорогу, не говоря уже о том, что изодранная и перепачканная грязью и кровью одежда верховного жреца будет вызывать много вопросов, когда брахманы доберутся до более густонаселенных районов страны.

Но больше всего Куна радовало то, что хотя бы в ближайшее время не будет всей этой философии о любящих голубках и тех, на кого они гадят. Ради такого даже стоило ускорить шаг!

Брахманы вышли на небольшую полянку, по периметру которой расположились девять каменных хижин с кровлей из хвороста, – обычная небольшая деревенька язычников-зооантропоморфов, живущих лесными промыслами: охотой и собирательством. В центре поселка, входы всех домов которого были обращены к центру лужайки, красовались деревянные тотемы духов леса и предков.

У основания столпа Агуицотля, сурового духа воды и справедливости с головой мартышки и когтистой рукой на кончике хвоста, испуская тоненькую струйку белесого дыма, тлел непотушенный огонь, но на этом, собственно говоря, признаки жизни и заканчивались. Деревня была пуста, никого не было видно. Местные жители словно испарились, хотя этот огонь точно кто-то не так давно развел.

– Есть здесь кто? – прокричал Куаутемок. – Мы пришли с миром! – Это, конечно, лишнее, потому что никто бы не испугался двух путников потрепанного вида, чтобы убегать от них в лес, бросив при этом все свои вещи. Впрочем, это неважно, так как ответа все равно не последовало.

– Куаутемок, пошли отсюда, здесь что-то неладное, – беспокойно озираясь по сторонам, предложил Кун. Его звериное чутье было намного острее, чем у верховного жреца, но, тем не менее, пустая деревня навряд ли могла представлять какую-либо опасность, по крайней мере, если в ней не задерживаться.

– Да, хватаем что-нибудь съестное, чистую одежду и уходим, – согласился Куаутемок. Кун при этом укоризненно посмотрел на него, но явно не потому, что брать чужое плохо, а потому, что лучше смыться из этого места как можно быстрее и не искать приключений на свою голову. Тем не менее спорить он не стал и быстро юркнул в один из домов. Куаутемок снова огляделся и направился в соседнюю хижину – будет больше пользы, если они пошарят по разным «сусекам».

Хижина была просторной, но ее содержимое размерам явно не соответствовало. Вдоль стен стояли кровати, их было не менее восьми, в центре – стол, а за ним очаг. Больше, собственно говоря, ничего в доме не было, кроме кладовой в дальнем конце комнаты. Мда, вот он каков, аскетизм жизни в глуши на краю пограничного леса, даже глазу не за что зацепиться. Ну да ладно, брахман пришел сюда не за этим.