– Может, не стоит так часто? – осторожно спросил Леха.

– Сопляк, ты меня, учить будешь, что надо, а что нет? – заорал Борисыч. – Кстати, что удалось выяснить о нашем Федьке?

– Да, в общем, оранжерейный пацан, эдакий домашний фикус. Сам из Калининграда, учился в Москве, потом к нам приехал. Работал главным инженером где-то в Коченах, потом предприятие издохло, подался в таксисты, вроде жена недавно от него свалила. Не блатной, не мент, не сидел, не служил. Короче, никакой, ни рыба ни мясо. Фикус – он и есть Фикус. Вот и вся история.

– Понятно, что тогда вообще ничего не понятно, – пробормотал старик. – Ладно, поглядим! Ну, что встал? Тащи одежу и лекарство Кабана.

Леха кивнул головой и тут же исчез.

– Ох, беда, беда, – горестно проворчал старик. – И как же все это дерьмо враз к нам свалилось?

Припарковавшись перед нужным домом, Федор, пребывая в радостном настроении, взлетел на третий этаж и позвонил в восемнадцатую квартиру. Дверь почти сразу открылась. Перед Федором стоял тот самый мужчина, который помог уйти ему и Борисычу в драке с менялами. Что-то тревожное шевельнулось в душе, но Федор все же решительно переступил порог.

– Подними руки, – властно проговорил мужчина.

Растерявшийся Федор молча подчинился, гадая, что происходит. Опытные ловкие руки быстро и тщательно ощупали его тело.

– Ремень вытащи, – последовала бесстрастная команда.

– Это еще зачем? – возмущенно удивился Федор.

– Уж больно ловко ты им умеешь пользоваться, – последовал спокойный ответ.

Получив от Федора ремень, мужчина внимательно осмотрел бляху и одобрительно покачал головой:

– Толково сделано! Проходи.

– Федор вошел в большую пустынную мрачную квартиру с высокими потолками и почти серыми от времени стенами. Из прихожей вел широкий длинный коридор, в стенах которого виднелось несколько дверей. Остро пахло лекарствами и чем-то съедобным. Мужчина провел Федора к одной из дверей и, впустив его внутрь, зашел следом. Помещение было мало похоже на жилье. Большой потрескавшийся стол, за которым сидел Борисович, рядом четыре стула, в дальнем углу стоял безвкусный старый шкаф и дверь в другую комнату. Больше в комнате ничего не было. На столе перед Борисовичем лежал толстый еженедельник и шариковая ручка.

– Присядь, Федя, – прозвучал усталый голос.

Федор, ошеломленный приемом, молча сел на стул и уставился на Борисыча. Тот был одет в черную водолазку, тщательно выбрит, редкие седые волосы были аккуратно зачесаны назад. Лицо казалось еще более бледным и заострившимся. Костлявые пальцы левой руки медленно постукивали по столешнице. Старик слегка дрожал и периодически, словно от холода, вжимал голову в плечи.

– Это Леша. Ты, кажется, хотел ему проставиться, помнишь?

Федора поразила метаморфоза, произошедшая со стариком. Несмотря на бледный, изможденный вид, это уже был не прежний несчастный дед, а худощавый, неопределенного возраста незнакомец, излучающий волю, острый ум и внутреннюю энергию. Какое-то время они молчали. Борисыч смотрел на Федора, словно о чем-то рассуждая, а тому казалось, что тяжелый взгляд старика сейчас прожжет ему мозг. Предчувствуя недоброе, он заерзал на стуле. Наконец Борисович прервал молчание и металлическим голосом произнес:

– Федя, мы сейчас поступим следующим образом. Я тебе задам несколько прямых вопросов, а ты мне дашь несколько прямых, честных ответов. Если я пойму, что ты со мной полностью честен и откровенен, то мы, возможно, и найдем выход из одной сложной ситуации. Если начнешь юлить и крутить, то ты отсюда живым не выйдешь. Тебе понятно, что я сказал?

Ошарашенный Федор покосился на стоящего с непроницаемым лицом Леху и автоматически кивнул головой, во все глаза глядя на преображенного Борисовича.

– Ну, давай начнем. Откуда у тебя баксы?

Федор некоторое время молчал, понимая, что история про проданную квартиру не пройдет.

– Давай я тебе немного помогу. В Глуховецке не было за последние два года продаж квартир выше десяти тысяч долларов. Ни ты, ни твоя жена, которая от тебя недавно ушла, не продавали никакой недвижимости. А вот сто долларов, которые ты мне дал, мелькают в одной очень неприятной для всех нас истории. Хочешь что-то сказать?

– Хочу! Но сначала скажите, кто вы такой? Бандит? Типа вор в законе?

– Федя, меня основам тактики допроса много раз учили на собственной шкуре, поэтому не пытайся отклониться от темы и выиграть время на размышление. Как я сказал, если будешь со мной откровенным, у тебя появится шанс выжить. Нет – умрешь, – спокойно проговорил Борисыч.

У Федора мелькнула догадка, что, вероятно, Борисыч и есть хозяин денег, которые вез Крысеныш. С грустью пронеслась мысль о несбывшейся мечте создать собственное предприятие. «Можно забыть. Видимо, действительно неправедные деньги к добру не приводят», – подумал он и, вздохнув, решил во всем сознаться. А там будь что будет.

– А с чего начать? – осторожно задал вопрос Савченко.

– Да с чего хочешь. Кто ты такой, чем занимаешься, ну, и так далее.

С трудом подбирая нужные слова, Федор начал медленно рассказывать историю своей жизни, начиная с работы на комбинате и плавно приближаясь к событиям позапрошлой ночи. В конце концов, возможно, это действительно шанс как-то выпутаться. Борисыч откинулся в кресле и, устремив взгляд куда-то в стол, внимательно слушал Федора, иногда кивая головой. Когда Федор дошел до момента убийства Крысеныша, Борисыч резко вскинулся:

– Хочешь сказать, что ты вот так запросто завалил Слона? Парень, ты ничего не путаешь? Многие умельцы пытались это сделать, но пока никому не удавалось. Говорят, он очень осторожный и верткий товарищ.

– Какого еще слона? – недоуменно спросил Федор.

– Слон – это погоняло убиенного тобой малыша. Ты раньше не слышал эту кликуху?

Федор изумленно покачал головой.

– И убить его было вовсе непросто, – глухим голосом произнес Савченко. – У меня этот миг до сих пор перед глазами стоит и, видимо, уже никогда не забудется.

– Так вот. Сообщаю тебе, что Слон был большим умельцем во всяких восточных драках. Но он умел не только хорошо рукам и ногами махать, он и умом был не обижен. А с учетом его большого практического опыта…Он же в Афгане разведчиком был и даже награду получил за то, что во время боя какого-то важного мулу захватил в плен и к своим чуть ли не на себе притащил. Ты ничего не присочинил?

– Нет, видимо, я просто очень способный, – с горькой иронией пробурчал Федя.

– Да уж! Ну, продолжай, гений.

И Федор продолжил. После подробного пересказа кошмаров двух последних дней Федор почувствовал себя дико усталым и опустошенным. Ему стало абсолютно все равно, что с ним будет дальше, лишь бы это все как можно быстрее закончилось. И плевать, чем именно!

– Ну, что ж, звучит все довольно убедительно. Ладно, моя очередь, – негромко проговорил Борисыч. – Я расскажу тебе кое-что, чтобы ты имел представление, куда вляпался. Ты знаешь, кто такой Клим?

Федор отрицательно покачал головой. В это время на столе с пронзительным противным звуком задребезжал телефон. Старик, сморщившись, схватил трубку.

– Я слушаю. – произнес он ровным голосом. – Одну секунду, – прижав микрофон трубки к груди, он махнул головой стоявшему позади, Лехе. Тот подошел к Федору и, похлопав его по плечу, кивнул, призывая следовать за ним. Они прошли на кухню и молча уселись за стол. Федор попытался завести вежливую беседу, но Леха встал из-за стола, взял с подоконника несколько журналов и бросил их Федору, после чего вернулся к окну и неподвижно уставился во двор через мутное, давно не мытое стекло. Федор понял намек, открыл журнал и стал его листать, насупленно периодически поглядывая на своего стража.

Когда дверь за Федором и Лехой закрылась, Борисыч поднес трубку к уху.

– Итак? – устало проскрипел он.

– Доллары, которые тебе дал Федя, и те, что он принес в банк, все имеют одну и ту же отметку, о которой ты мне говорил, – проговорил женский голос.