Человек позади, вплотную грудью прижавшийся к ней, уверял в том, что не намерен навредить. По сути вся эта обстановка предстаёт такой наигранной и лживой, что любой бы на её месте приоткрыл тонкий и прозрачный занавес напущенного фарса, прекратив напрасную, напряжённую словесную перебранку. А она обладает подобной властью. Если Кевин в самом деле не обманывает, а она более чем уверена в нём, то одними движением и фразой может всё прекратить. Просто уведя его руку в сторону и сказав: «Остановитесь». Она способна предотвратить вероятность каждого из этих людей стать жертвой обстоятельств. Спасти всех. Чего девушке так безмерно хочется: никто не приходится ей врагом. Но первобытный страх, занявший позицию где-то между ней и её галантным похитителем ещё более омерзительно и больно сжимает горло, чем окровавленный нож. Невольно она становится той самой Пандорой, о которой ей возбуждённо повествовали. Или была всегда?
Молчание пропитывает воздух. Парна обессиленно роняет пистолет на бамбуковый, истёртый подошвами, пол, вспоминая памятку общения с преступниками. «В заложниках: одна девушка, включая ещё четырёх спасателей-неудачников. Количество придурков: один, мужчина. Его мотивы: сбежать от совершённых злодеяний по превращению в вирусный полигон местного населения. Само собой, вместе с папуаской, которая может быть заразна. Опасность преступления: недопустимо высокая. Характер поведения злоумышленника: властный, с хитрецой, но вежливый, спокойный, в меру угрожающий, ответного насилия не терпит. Требуемые условия: выполнимые. Желание следовать им: нулевое. Находится слишком далеко, чтобы вломить ему как следует».
— Мерзавец конченный…
— Оружие поближе ко мне, попрошу. И ваш нож, — обращается он недоверчиво к Парне, пнувшей легонько свой пистолет. Она садится на одно колено, как делала это перед выходом из отеля, и вынимает лезвие за влажную рукоятку. Свои действия сопровождает обречённым взглядом, готовым передать первенство непримиримой ярости. — Вот, теперь у меня есть всё нужное, чтобы спокойно покинуть это место. — Дарованное облегчение от создания благоприятной для себя обстановки толкает Кевина в сторону от захваченной девушки, со страхом вздрагивающей от его тяжёлого и холодного дыхания.
— Ага, но как-то всё херово вышло со спасением. Твои парни медлят.
— Возможно, подобные подсказки со стороны таких «героев», как вы, мистер Битти, позволят таким «злодеям», как я, принять их во внимание в следующий раз и исключить, — голосом уже не столь уверенным со съеденными окончаниями отшучивается он. — Сейчас мне помешали муссон и вы, мои верные…
— Шавки, — пренебрежительно бросает Сэм, не испытывая неудобств от заряженного пистолета, который совсем не против опустошить в него обойму по тёмному замыслу своего текущего владельца.
А я всё ещё молчу, глупо наблюдая за накалившейся ситуацией, не в состоянии промямлить хоть что-то. По всей видимости, я попал туда, где больше не выступаю главным персонажем. Ну, в той маленькой худой книженции про приключения в прибрежном Веваке. «Как обрести смысл жизни и бездарно просрать всего за пару часов». Ускоренная методика Логана Картера. Этот парень обскакал меня по всем параметрам «главноперсонажества».
— Союзники, — благодарно выдыхает преступник спустя несколько секунд едкого предположения. — Я не питаю к вам неприязни. Вы вдохновили меня. Помогли. Будет жестоко расправиться с вами так хладнокровно.
— Погоди-ка, это мешает тебе убить нас, но не всех жителей Баноя или Вевака?! — возмущённо обвиняет Сэмюэль.
— Да, но ранить вас и вашу подругу я более, чем сумею. Прошу не забывать об этом и не испытывать моё терпение.
— Её зовут Йерема, сексистский осёл, — очередная порция ругательств от Парны отправляется в сторону осточертевшего преступника.
— Не вы ли назвали меня отборным мудаком среди мужчин? — Харон смеётся.
— И назвала бы как-нибудь ещё, потому как мириться с чудовищем, подобным тебе, тем более оставить в живых просто наказуемо.
— Послушайте, я стремилсябыть беспристрастным к вам. Стремился наладить отношения. Мы оказались в совершенно одинаковых условиях на Баное, более того, я же помогал вам, давал советы и инструкции…
— Двуличная мразь. Как я уже уже сказала, лучше бы ты сдох. Уж я найду способ, как этого добиться.
— Да. Не надейся, что ты выберешься с Вевака живым, — со стиснутыми зубами заявляет Сэм, поддерживая в устремлениях мою возлюбленную. Я же не могу понять, почему так спокоен.
Он не стрелял в нас ни разу, не изувечил, не убил. Только припугнул. Даже Йерема кажется целой, несмотря на его показательные игры с ножом. Он просто хочет убраться с острова, так, может, лучше не мешать? Его внешность и мотивы известны миру или будут известны благодаря нам. Кевину не скрыться от следственных служб. Если взаправду оставит нас в живых. Этот парень обрёк себя ещё до того, как попал в камеру. Я своё наказание вполне перенёс, его же, несмотря на творящийся на Баное тюремный беспредел порьянее, не как в бытность мою заключённым, только начинается. Ему вряд ли удастся избежать — скорбной ли? — участи.
Яркий белый свет рыщет снаружи по пляжу, посещая и небольшой домик, где ещё есть возможность развернуться трагедии. Харон, предчувствуя приближающуюся победу, расслабленно выдыхает.
— Возможно, я этого не говорил, но за мной явятся люди, знакомые с жалостью только понаслышке, так что, если вы не дадите мне возможность спокойно покинуть пляж, у вас будут проблемы. И тогда заступиться за ваше помилование я уже не смогу, — показное сожаление в его голосе склизской змеёй заползает в уши и возникает странное желание содрогнуться. В какой-то степени от страха перед предсказанной будущностью.
Но сейчас не время бездействовать. Важно придумать что-нибудь, спастись из положения такого шаткого, что ещё чуть-чуть — и участь крыши доведётся испытать нам. Направить мыслительные процессы с красочных расправ над беззащитными нами на решение сложной задачи избежать поражения. Гадёныш «владеет мячом», и то, как он его «разыграет» в следующую секунду, мне неизвестно, как неизвестно и то, будет ли он его «разыгрывать» вообще, чтобы дать мне шанс «перехватить». Запутывает, как может коварный соперник. Но не будь я распасовщиком, если не принимал бы мгновенных решений. И моя задача как распасовщика, если мои товарищи по команде в растерянности, взять ситуацию в свои руки, показать, как надо действовать, чтобы привести их к победе. Думать мешает монотонный рёв моторного катера вдалеке, воспользовавшегося разрешением тишины. Сосредоточенность словно многократно усиливает слух.
— Сделайте шаг назад. — Дуло пистолета скачет от одного человека к другому, вынуждая подчиниться против воли. Когда очередь доходит до Сэма и меня, мы неловко, как на беду, наступаем на нижние полки стеллажа. Он трясётся и разрывает ровный ряд чистых светлых волейбольных и футбольных мячиков, и те падают с верхних полок и игриво скачут по деревянному полу. — Чёрт возьми! — Ствол возвращается ко мне, я поднимаю руки и сглатываю. Чёртовы мячики! Согласен. Я не нарочно, парень. Его нервы натянуты до предела, не хочется подобными случайностями испытывать и дальше терпение.
Хотя Кевин внешне спокоен, палец на спуске еле подрагивает. Эти четверо, выбранные среди тысяч других, невзирая на свой молящий не внушающий панику вид, всё же вынуждают держаться подальше. На первый взгляд, капризный алкоголик, раздражительный бывший наркоман-певец, хрупкая отличница школы спецназа, а также телохранительница, наличие уязвимостей у которой сложно найти, однако же она лабильна и не гнушается гордыни, звучат не очень грозно. Но стоит поглядеть под другим углом и выяснится, что один бывший спортсмен, впрочем, во всё ещё отличной форме; следящий за своей фигурой громила; мастер заточенного оружия и рукопашного боя по чан-цюань[4]; а также натренированный сотрудник органов правопорядка, для оценки владения огнестрелом которой необходимо придумывать особенные критерии. Каждый из них мог запросто убить даже голыми руками, стоит ему подойти поближе. И Кевин не спешил рисковать своими шансами подвергнуться их агрессии. Он же не повинен в том, что всё-таки погодные условия — муссон — стали тем самым пунктом, предусмотреть капризность которого невозможно. Транспорт для отхода ещё не прибыл, и он вынужден вновь испытывать психику на прочность в компании ненавидящих его людей. Сложно сказать, переживает он по этому поводу или наслаждается положительным исходом его пощады, но совершенно не отказался бы никогда более ни с кем не пересекаться.
