Понуро я отправился искать Лёшу, что, вопреки нашему близкому друг к другу расположению перед взрывом, оказался в канаве поодаль. Подсказкой его нахождения стал автомат, висевший за лямку на ветке щуплого деревца, едва не пострадавшего от разорвавшихся рядом снарядов. Лежал Алексей, не шевелясь, бездыханно, боком рядом с парой монстров и мёртвым мужчиной, который когда-то завороженно слушал его истории. Сердце замерло: мой добрый приятель лишился ног, рваными тёмными краями на которых оседала уже знакомая чёрная копоть с кровью.

— Кто-нибудь, — отчаянно голосил я сипло, — помогите мне! - На зов тут же подбежало трое солдат, вполне здоровые для того, чтобы помогать другим, а не себе. - Давайте спустимся вниз, нужно узнать, жив ли он! И помочь! — тревожно объяснял ситуацию новоприбывшим помощникам, а голос мой робко дрожал.

Вчетвером мы аккуратно спустились в овраг. Подбежав к Лёше, я перевернул его на спину, приложил ухо к груди. Я не просто надеялся, я хотел услышать биение его сердца. Через несколько секунд почувствовал облегчение: он был ещё жив! Как же я тогда был рад. Хоть бы они остались живы, вот чего я всегда просил.

— Он дышит? — поинтересовался один из военных. Я кивнул , и мы принялись бережно брать его и уносить к медикам.

— Да уж, досталось парню, ничего не скажешь, — подметил один из вояк, пытаясь изобразить на лице скорбь.

— Как и многим здесь, — ответил ему другой солдат РОСН, не получивший внешне никаких повреждений.

— Самому бы не мешало подойти к врачам: тебя тоже прилично задело гранатой, — с укором взглянул на меня третий помощник, принадлежащий к обычным гражданским, чудом выжившим после вчерашней резни.

— Я справлюсь, спасибо за совет. — Мне надо было убедиться, что ими займутся и вылечат. Моё здоровье не так важно, если учесть мою причастность к этому инциденту.

Алексея отнесли в сторону, положили на раскладной стол и стали накладывать шины, оказывать всю возможную помощь. На отдалении заметил Леру, которая всё также безмятежно лежала, не подавая признаков прихода в сознание.

— Он жив, но тяжело ранен, у него оторваны обе ноги и, похоже, что сломаны пара рёбер!

— Несите этого с порезами ко мне, я обработаю ему раны!

Повсюду раздавались либо всхлипывания потерпевших, либо безрадостный галдёж старающихся им помощь. Мою радость за спасение друзей тут же перебивал страх, страх за то, что они не выкарабкаются. Я молился, чтобы только с ними всё было хорошо.

В Валерии, как во мне и Лёхе, торчало великое множество мелких осколков гранаты, некоторые засели глубоко рядом с внутренними органами. Извлечение их сулило внутреннее кровотечение, которое невозможно было остановить действующим запасом медикаментов и инструментов. Алексею взрывом оторвало ноги, и я не знал насколько запоздалой сейчас может быть ему оказана помощь. Я верил в то, что они выживут. Я хотел, чтобы они поправились, ведь они переживали и не такое. Я мечтал поделиться с ними своей удачей, своим здоровьем и никогда более не присутствовать в их жизнях, чтобы дать им спокойно и безопасно продолжить свой путь. Все полученные ранения ничто по сравнению с пережитой ночью бойней с беспощадными мутантами, которым только и нужно, что убивать всё живое. Ничто в сравнении с тем, как одерживали победу над опасными мутантами одну за одной, день за днём весь проклятый май. Как бы донести это до них? Как сказать им, чтобы тоже в это поверили?

Чтобы отвлечься от поганых мыслей, прокрадывающихся из подсознания в виде возможной неизбежности их страданий и смерти, я осматривался в поисках тех, кому могла понадобиться простая помощь. По прошествии получаса, во время которых я переносил и вытаскивал пострадавших под завалами других тел, насчитал двадцать семь живых человек, среди которых в полевом госпитале было девять. Остальные шестнадцать, как мне сказали, пали во вчерашней трагедии. За это время я ни разу не встретил главного — майора этой части. Куда же он подевался, неужели погиб?

Поспрашивал у оставшихся солдат, но так и не узнал где он. Мы нашли тела всех, кто числился среди военной колонны, лишь его местонахождение осталось неизвестным. А если среди погибших или живых он не отметился, то куда пропал? Обежав лагерь и пространство вокруг, я решил осмотреться за жилыми домами, расположенных дальше от дороги. К моему изумлению, я наткнулся на него, сидящим в канаве на выжженной траве, образованной тем единственным оглушающим выстрелом из танка по самым опасным целям. Когда я спустился к нему, то разглядел в его руках пистолет и какойто предмет.

— Здравствуйте, майор. Я вас искал, — с переживанием в голосе окликаю его, но он не ответил. Молча уставившись ввысь, он держал в руках фотографию. По всей видимости, он желал побыть один, и я решил оставить его, развернулся и начал уходить. - Возвращайтесь поскорее в лагерь, вы там понадобитесь, - бросил на прощание. За него волноваться не придётся: монстров нигде не было видно, да и у него есть оружие. Так что он постоял бы за себя, раз выжил в этой ночной бойне. Едва я сделал шаг, как он откликнулся:

— Они уже, наверное, погибли, а я ничего не смог предпринять, ничтожество, я не забрал их с собой и не спас от страшной гибели, — всхлипнул он и продолжил: — Я должен был сегодня умереть, тогда я бы встретился с ними там, на небесах, — гнусаво мямлил он и затем грозно добавил: — Почему Господь не забрал мою жизнь, а их! Почему они умерли от рук безбожных тварей, а я остался жив среди их полчищ трупов?

После заставившего загрустить кого угодно монолога он склонился головой к фотографии и заплакал. Заплакал прямо как младенец. Я прекрасно понимал его: в текущее время жить было нелегко, а терять родных - ещё труднее. Я совершенно не был осведомлён, как судьба распорядилась с моими родными, от которых я был отрезан внезапно начавшейся войной с мутантами, и не знал что с ними и теперь. Мысли об этом разрывали сердце на части, но я держался. Обернувшись, я ответил майору:

— Мы не можем управлять своей судьбой, тем более судьбой других людей. Даже тех, кто нам дорог. Но мы в силах постараться изменить ход вещей в желанную для нас сторону. Плыть по течению жизни и надеяться на чудо — не вариант, — начал я печально, но быстро понял, что поддержать его в позитивном настрое сейчас будет гораздо лучше. — Сколько раз я попадал в передряги и подставлял свою жизнь под угрозу, но только благодаря вере в себя и упорству я смог выкарабкаться, а заодно и подхватить своих близких. Мне жаль, что вы не оказались рядом с ними и не защитили в момент опасности, зато вам удалось спасти здесь множество человек в той ситуации, в которой все остальные бы сдались! Вы дали этим людям надежду, показали себя храбро и удержали оборону против стольких тварей, что вами надо гордиться! - На время я забылся о главной теме разговора и углубился в расписывания его достоинств. Помолчав, я добавил: - Возможно, та жизнь для них будет лучше нынешней, в которой выживаем мы. Теперь вы знаете, что им не предстоит испытать повторно все ужасы катастрофы, и они будут ждать вас. Но не сейчас. Поймите, не стоит кончать с собой прямо сейчас или когда-либо. Есть люди, что положились на вас и верят вам. Не оставляйте их на растерзание судьбы, а доведите до безопасного места, где они смогут спокойно жить. Я уверен, этим бы ваша семья гордилась. А не тем, что вы сдались.

Я позволил себе спуститься к нему и в знак поддержки похлопать по плечу. Теперь я чувствовал, что стоит оставить его наедине с собой, но был ещё и уверен в том, что натолкнул его на правильные мысли.

— Майор — не моё имя. Меня зовут Иннокентий Градов. Спасибо за напутствие, — бережно выронил он эти слова и чуть улыбнулся.

Я ответно мягко улыбнулся и направился проведать Алексея с Леруней. В очередной раз, пока майор Градов остался сидеть там, на обгорелой траве, по-прежнему держа потрёпанную фотографию семьи в руке.

— Как там Алексей, с ним всё в порядке? — спросил одного прихрамывающего солдата с перебинтованной рукой. Похоже, ему здорово досталось.