— А еще ты ошиблась с расчетом его силы, — невинным голосом обронил Лариэс.

Тень скривила губы в подобии улыбки, лишенной даже намека на веселье.

— У кого-то чересчур хороший слух.

— Кто-то просто не знает, когда следует молчать, — парировал он.

Сковывающая тяжело вздохнула, и кивнула.

— Да, ты прав.

Лариэс пораженно моргнул.

— Что, и все? А как же язвительная отповедь? Куда подевалось ехидство? И как быть с гневом?

Мислия окинула его тяжелым взглядом, посмотрела на Звериный Амулет, зажатый в руке. Снова перевела взгляд на Лариэса, как бы намекая: «ты мешаешь».

Юноша стоически перенес эти ее манипуляции, всем своим видом давая понять, что не успокоится, пока ему не будут даны хоть какие-то объяснения.

«Ну уж нет, сама встряла в нашу с Солнышком беседой, так теперь не отвертишься!»

— Я была слишком потрясена. Он за секунды превратил камень в трон, — выдавила из себя Мислия.

Лариэс недоуменно почесал кончик уха.

— И что? Он же сковывающий, как и ты.

— Сковывание работает не так.

— А как? — тут же спросил виконт.

Он подумал, что Мислия, как и всегда, проигнорирует его, но та неожиданно ответила.

— Иначе. Медленно, плавно, постепенно. У меня на такой трюк ушел бы день, если не больше. Конечно, я не исключаю, что Вороний Король сковал каждый булыжник и каждое дерево на три дня хода от своей столицы, но думаю все же, что у правителя целой страны нет времени заниматься подобным идиотизмом. А это значит, что он подчинил себе камень за считанные секунды. Ни один артефактор не способен на такое.

Закончив свой монолог, она взвесила в руке Звериный Амулет, точно раздумывая, имеет ли смысл говорить что-нибудь еще, или же с Лариэса хватит. Щит принца решил, что раз уж Мислия до сих пор не пришла в себя настолько, что разбалтывает сведения, которые раньше из нее нельзя было вытащить даже клещами, следует нажимать, пока это получается.

— Стало быть, он был грозен не только в прошлом, но остался велик и в настоящем?

— Не путай меня с придворными лизоблюдами. Я никогда не утверждала, будто бы Вороний Король — растерявший силы старик, которого на том свете уже дожидается почетный эскорт. Но… — она сглотнула… — Но я и помыслить не могла, что его могущество окажется столь абсурдно большим. Я всегда считала легенды сильно преувеличенными.

— Причем им самим же? — предположил Лариэс.

— Естественно. Лично я, обретя бессмертие, в первую очередь постаралась бы окружить себя ореолом таинственности и страха. Это просто отлично продлевает жизнь. Вот только…

— Вот только выяснилось, что легенды могут оказаться правдивыми?

— Если не преуменьшенными.

«И все это — из-за какого-то превращения камня в трон?» — недоверчиво подумал Лариэс. — «Она, кажется, придает слишком много внимания этой ерунде. Ну, подумаешь, изменил булыжник, Солумы и не такое могут творить».

Скепсис был столь отчетливо написан на его лице, что Мислия сразу же поняла, о чем думает Щит принца.

— Мгновенное превращение — это ерунда лишь для непосвященных вроде тебя. Повторю еще раз: сковывание — это магия спокойных и терпеливых. Мы не швыряемся огненными шарами, не разверзаем землю, не создаем ураганы. Мы медленно, но верно, выковываем артефакты, запасая силу впрок, мы готовимся ко всем ситуациям в жизни, мы — созерцатели и мыслители… Мы не должны вытворять то, что проделал Корвус.

— А он об этом и не знал, — поддела первую Тень не выдержавшая Кларисса.

— Знал, — зашипела Мислия. — Он все прекрасно знает и понимает. Это было послание для меня и для принца. Он объяснил: если что-нибудь случится с его ненаглядной дочуркой и не менее дорогим ожерельем, нашей судьбе позавидуют камни. Отсюда и эта дурацкая клятва.

Скепсиса во взгляде Лариэса стало немного меньше, но все же, он плескался там, подобно морским волнам, и Мислия, тяжело вздохнув, произнесла:

— Ладно, считай, что у меня сегодня чертовски хорошее настроение. Так и быть, объясню кое-что. Вопрос: чем именно сковывание отличается от стихийной магии?

Этот аттракцион неслыханной щедрости изрядно поразил юношу, но не стал изобретать ничего особенного, и предположил очевидное:

— Всем известно, что маги стихий отмечены Богом, отсюда проистекает их красота и сила. Об этом расскажет любой сельский священник, что христианский, что додагударианский. Все маги стихий прекрасны, точно ангелы, сошедшие с небес, но им очень трудно продолжать свой род. Один ребенок — уже удача, причем неважно, от кого он будет. И если в крови такого дитя пробуждается стихия, он или она сразу же получает титул и отправляется на воспитание во дворец.

— Это все — внешние атрибуты, — поморщилась Мислия. — Что-нибудь более существенное?

«Ну да, я же совсем тупой, и не читал ни единого философского трактата», — с раздражением подумал Лариэс.

С другой стороны, безусловно, про магов и магию простые смертные не знали почти ничего — чародеи цепко хранили свои цеховые секреты — причем не только сковывающие, но и маги стихий. Поэтому он терпеливым тоном заговорил:

— Дару управлять ветром, землей, льдом, огнем или водой нельзя обучиться, его можно лишь унаследовать. Магия таится в крови и душе чародея и питается его собственной силой. Любой стихийный маг способен использовать чары, не читая заклинаний, не совершая ритуалов, даже не шевеля пальцами, потому что сила — это они, а они — это сила. Все верно?

Мислия кивнула.

— Да, стихийная магия — дар, с которым нужно родиться, и развивать его можно самостоятельно, без наставников. Сковывание в этом смысле — его полная противоположность. Артефактором недостаточно родиться. Наша магия — сложнейшая наука, овладению которой придется посвятить всю свою жизнь, а лучше — не одну. Сковывающие узнают истинные имена вещей и подчиняют их своей воле, после чего — меняют по собственному желанию. Но наши чары — процесс небыстрый, волшебник должен погрузиться в предмет, познать его сущность, что, замечу, получается далеко не у каждого. Большинство сковывающих просто немного проходятся по верхам, но и этого хватает для безбедной жизни — заговоренные доспехи и оружие ценятся на вес золота. Знаешь, почему?

Лариэс отрицательно покачал головой.

— Потому что артефактная магия — чудовищно сложно и опасно. Нужно учесть множество факторов, держать в голове кучу переменных, а помимо этого, еще и обладать отменной интуицией, потому как, проникая в суть предмета, зачастую приходится идти на ощупь, попросту угадывая верное направление. И все это занимает невероятное количество времени. Сковывающие не превращают камни в троны за секунды, просто потому что не в состоянии сделать это. — Тут на ее лице появилась жестокая улыбка. — По крайней мере, обычные сковывающие.

Этой ночью Лариэсу не спалось. События минувшего дня, близость Кастэллума, из которого вполне еще мог вернуться передумавший Корвус, предположения Клариссы, слова Мислии и рассказы Игнис — все кружилось в голове, переплетаясь в дикий клубок догадок, подозрений и противоречий.

Юноша около получаса ворочался в постели, пока, наконец, глаза его не сомкнулись, и разум не погрузился в сон, который, увы, оказался не менее странным, нежели реальность.

Лариэс убегал от Игнис, которая затем превратилась в огромную клыкастую кошку с алой шерстью, он поскользнулся и упал, но вместо земли оказалась пустота, в которую он полетел, вопя во все горло.

С криком виконт сел, и… выругался.

Вместо того, чтобы проснуться в кровати на постоялом дворе, он очутился посреди бесконечного поля, раскинувшегося под фиолетовыми небесами.

«Ну вот почему опять?» — мрачно подумал юноша.

Он поднялся и зашагал вперед.

«А было бы здорово вновь поболтать с Ридгаром», — подумал телохранитель, и буквально в следующую секунду он обнаружил, что стоит на берегу реки. — «Ух ты. А что, так можно было?»

Это открывало интересные возможности.