— Ничего-ничего! Окажешься на алтаре и запоешь иначе, сучка, — ехидно фыркнула одна из фигур.

— Сучка твоя мать, которая родила такую мерзость как ты! Я бы тебе еще в утробе удавила, — посмеиваясь, выпалила магиня, заливаясь хохотом.

— Ах ты тварь!

— Захлопнулись все! — рявкнул главный. — И ты держи себя в руках Гауд, тебя развели как щенка, а ты и повелся, к тому же это сделала баба. Позор тебе!

— Но…

— Заткнись, мы уже пришли, жрец давно начал возносить «дары» господину.

И за следующим поворотом были настежь открыты створки огромных дверей, за которым проходил жертвенный ритуал.

На алтаре в это время лежал труп мужчины, с пронзенным сердцем, в нем уже торчал темный как смоль кинжал. Рот мертвого был открыт в немом крике, глаза остекленели и наполнены ужасом и животным страхом. Повсюду разлита кровь, с одной стороны уже куча обескровленных тел. С другой еще двое живых людей, среди которых она узнала бессознательного Косаара, и еле живого Горака, которые были главами своих отрядов при караване.

Масти даже с заблокированным даром, издалека почувствовала исходящую мощь искаженной магии, она была повсюду, но именно в этом зале чувствовалась всем нутром. Проняло всех, сестры в испуге еще сильнее стали сопротивляться и брыкаться, а скучающий до этого момента разумник, по виду вообще наложил в штаны, потому как Масти могла поклясться, что знакомым смрадом повеяло отчетливо.

— Замечательно! — произнес жрец возбужденным голосом, перед трупом, оборачиваясь к новым жертвам.

А магиня сразу же узнала голос, ведь именно он и приходил их увидеть.

— Так вот как ты выглядишь поганая тварь, не удивительно, что ты стал культистом, — рассмеялась Масти, тем самым насмехаясь над жрецом. — Ни одна здравая женщина, да даже рабыня не позариться на такую отвратительную рожу, а про добровольный секс с тобой я вообще молчу, — довольно ухмыляясь, проговорила девушка.

Хоть и понимала нутром, что сама роет себе могилу, ведь терять то уже нечего, смерть она и есть смерть.

А жрец больше походил на живой труп, весь бледный, кожа почти слезла с лица, глаза впалые, с красными искрами вместо зрачка, редкий волос на голове. Но на слова девушки того все-таки задели, потому как мужчина раздраженно заиграл жвалами, а лоб покрылся складкой мерзких морщин.

— У тебя гнилой язык Мастина Раудона, его надобно отрезать, но я подожду еще немного, и ты сама будешь молить меня о скорой смерти. А мой вид это дань за использование великой силы моего господина, темного бога Нандгара. Но скоро он придет в Илларан, и займет свое место по праву сильного. А нас своих верных сынов он одарит благословением, — торжественно проговорил маг с безумным фанатизмом в глазах.

— Что? Великая сила? Вы искажаете магию, идиоты! — вновь рассмеялась девушка, видя безумство жреца. — Ваш великий бог всего лишь темная тварь, а если он и явиться, как по мне он больше будет обычным падальщиком, если требует от своих фанатиков жертв. Хотя какой бог такие и последователи. Тьфу! Гнилые твари! — и попыталась плюнуть в сторону жреца, жаль, что тот был далеко.

— Хорошо, скоро ты многое поймешь, и будешь стонать под чреслами господина, потому как именно сегодня он и одарит меня благословением.

А этого баронесса не ожидала и здорово перепугалась за свою честь, хоть и была она давно не девочкой, но если тебя будет пользовать какой-то темный божок, то лучше умереть, чем испытать подобное.

— Испугалась? Так и должно быть! — довольно протянул жрец, наблюдая за реакцией девушки. — Вы последние, два хороших воина, две несовершеннолетние лаэсы, и два мага, отличное завершение трапезы хозяина! — довольно оскалился тот. — Остальные прочь, — отдал он приказ, фигурам в капюшонах.

— Будет сделано, великий! — почтительно склонились те, и поспешили покинуть место. Ведь их бог не может ждать!

— Растас со своими людьми, будь за дверью, и охраняйте меня. Эти песчаники не слишком надежны, после следующими жертвами пойдут все они, эти плебеи мне надоели, — отдал очередной приказ жрец.

— Будет исполнено великий Идислинд, — раболепно проговорил мужчина по имени Растас.

— Ах-ха-ха-ха, — вдруг засмеялся Хольд. — Так вот как выглядит Идислинд, глава культа Нандгара, жалкое зрелище, — скривился разумник, сплевывая на пол. — Давай закончим уже, я поскорее хочу вернуться в лоно своей матери, чтобы начать заново свой жизненный цикл, падаль, — очередной плевок.

— Сегодня хороший день, столько строптивых жертв, меня это очень радует, — глубоко вдохнул жрец, от чего ноздри раздулись так, что выглядеть тот стал еще уродливее. — Ты пойдешь следом за баронессой, но начнем мы с вот того увальня, а то сдохнет еще, и пользы никакой. И чтобы вы видели, как он корчиться, и что вас ждет! — фанатично загоготал. — На алтарь его!

И две фигуры в кроваво красном одеянии до этого стоявшие в тенях зала, синхронно шагнули к воину, подтащили и приковали Горака к алтарю, тот даже не мог сопротивляться, и выглядел еле живым, видимо не понимал где находиться.

Но как только жрец начал ритуал, тот будто очнулся от глубоко сна, вначале застонал, а после пронзительно закричал, будто перед собой увидел страх всей жизни.

А над алтарем стали сгущаться тени, которые за спиной Идислинда ткали темную, туманную, трех метровую уродливую фигуру.

А завидев все разом, Горак закричал еще пронзительней, но уже с тяжелыми хрипами, и будто истощаясь. Вот сотканная темная рука потянулась к алтарю, будто высасывая что-то накопленное в нем, и в этот момент нож пронзил сердце воителя, кровь плеснула из тела жертвы, через раны которые до этого были проделаны жрецом. И в неизвестно какой раз, вновь окропляя зал кровью.

Горак в последний раз в предсмертной судороге выгнул спину, крик стал затухать, будто удаляясь, глаза запрокинулись, и тот затих, навечно.

— Прими великий Нандгар, данную кровь, страх, ужас и мечения ничтожной жертвы! — торжественно пропел жрец, в безумном экстазе, упиваясь жертвенной силой, а оба воина в красном встали на колени.

А по комнате разнесся довольный и урчащий звук.

Жрец от этого стал еще счастливее, и с той же безумной улыбкой посмотрел на баронессу.

— Она следующая, на алтарь ее, с ней буду играть дольше, — облизывая кровь с кинжала, и жадно оскаливаясь, захохотал Идислинд.

В последний раз Мастина Раудона предприняла попытки бороться за свою жизнь, мелькнула идея откусить язык, но как бы горестно не было, она боялась.

Две фигуры в красном были будто не живыми, холодными пальцами схватили ее за руки и приковали к алтарю, который сплошь был залит кровью, аурой страха и ужаса. Баронесса сжалась в страхе, впервые жизни она ощутила себя ничтожно слабой, беззащитной и никому не нужной, ведь она так и не смогла найти по-настоящему дорого человека.

«Хотя человек нашелся, только ему я не нужна! Не будь дурой Масти, не увидишь ты больше своего северянина, — грустно размышляла баронесса».

С животным ужасом наблюдая за нависшим над грудью ритуальным кинжалом, и каплях крови, стекающей по нему, прямо на оголенные груди девушки. Еще пару мгновений и ее, огненной баронессы просто не станет.

Идислинд уже начал ритуал, что-то тихо приговаривая возбужденным голосом, и тени вновь начали сгущаться, и сердце магини в любой момент могло выпрыгнуть из груди.

Как в следующий миг за дверью послышались странные и непонятные звуки, и с каждой секундой те нарастали.

Жрец открыл глаза, и гримаса недовольства и жуткого гнева отобразилась на уродливом лице.

— Вы двое проверьте что там!!! Мне не должны мешать! — приказал Идислинд двум фигурам в красном, переходя ни разъяренный крик.

В последний раз баронесса взмолилась всем кого знала, предложив все, что она имеет, вплоть до собственной жизни и вечного служения. Хоть она и знала, что боги есть, но большинство магов были преданы лишь своей стихии, уверовали лишь в нее, и поэтому боги для них были сравнимы лишь как с сильные существа, и никак иначе.