И ползком помогая себе здоровой рукой и ногой, пополз как червяк. Тело отказывалось работать, болезненный откат, а про сломанные кости в теле я вообще молчу, любое движение отдавалось дикой болью.

Кое-как преодолел пару метров к воронке, тело в очередной раз почувствовало себя как на пыточном столе. А сознание стало затухать. На последнем издыхании, зацепился рукой за край воронки и подтащил этой же рукой камень, а после просто рывком окунулся в серую дымку.

— Все, теперь точно хана! Сдох! Батарейка села!

Это были последние слова, которые я успел произнести. Далее вновь нежные объятия бездны, и теплый женский голос в кромешной темноте.

Полумрак и гнетущая атмосфера впервые поселилась в рабочем кабинете у отставного полковника Белова. Потому как сейчас не было тех светлых тонов и излюбленного минимализма, которые так уважал старый вояка.

Искореженная мебель, разбросанные по полу документы, часть которых были разорваны в клочья. Парочка изрезанных кинжалом картин, как и сам виновник их «смерти», валялись вповалку друг на другу.

На «дрова» и осколки был раздроблен старый антикварный сервант, в котором вместо посуды, хранилось дорогое коллекционное оружие. И парочка разбитых стекол в окнах, уже были закрыты темными шторами. Куда в свою очередь и отправилось само оружие, в порыве гнева и отчаяния старика, после ошеломляющих новостей. Да и в целом от кабинета остались руины. Даже дверь была «ранена». Насквозь пробита тремя метательными ножами.

Сам мужчина больше не походил на того полковника, которым все его помнили. Осунувшееся и мрачное лицо, темные круги под глазами, с полностью потерянным взглядом, потрепанный вид, и витавший в кабинете перегар говорил о главном. От былого моложавого человека не осталось и следа, и на рабочем кресле, которое хозяин кабинета не тронул и пальцем, восседал побитый горестными новостями старик, разом набравший несколько лет и заметно поседевший.

Даже после смерти единственного сына, которая сильно подкосила мужчину, он держал себя в руках, даже на похоронах, он не проронил ни слезинки. Но не сейчас, глаза были пусты, а все слезы давно выплаканы. Погиб внук, надежда семейства, надежда будущего рода, и возможно, нового клана. Исчез из жизни ученик, превосходный воин. И не стало сына, которого мать и собственная жена оберегали больше всего.

Не уберегли. Не уберег. Виноват. Во всем виноват он сам. Так, возможно, считала жена, так считала Арина. И по взглядам родных внуков, которые были на похоронах, так считают и они. И что было самым горестным, так считал и он сам.

Белов в очередной раз наклонился к полу, где расположилась уцелевшая бутылка коньяка, на дне которой еще плескалось пару глотков горячительного пойла, и «опрокинул» остатки алкоголя в истощенный организм, через миг скривился.

Бросок. По-видимому, дверь теперь можно считать «убитой». Та жалобно скрипнула и затихла, а осколки «тары» беззвучно осыпались на ковер.

Белов воспроизводил последние дни в голове, уже в пятый или шестой раз.

Звонок от Ларионова. Безжизненный голос. Страшная новость, прозвучавшая как гром среди ясного неба. Внук без вести пропал, и предположительно умер под завалом. Погибло еще с десяток людей, но в историю Ларионова, он хоть и верил, но с трудом. Ожившие статуи? Мистика? Магия? Что за бред?

Через несколько дней прибил сам Костя и Алиса, старик выглядел неважно, а на девчонку было страшно смотреть. Чем-то она была похожа на него нынешнего. Безжизненный взгляд, осунувшееся и бледное лицо, темные круги под глазами, и с трудом сдерживающиеся слезы. Смерть внука не только больно ударила по нему, но и по самой девчушке. А ведь тогда не знала еще семья. А Ларионова, сам Белов чуть не прибил на месте, стоило того увидеть.

Злость, гнев, жажда крови, и лишь частичка разума, понимавшая, что тот не виноват. Но разум говорил одно, а сердце трубило об обратном. Стереть того в порошок, да и внучку его тоже. Кто бы знал, чего ему стоило сдержаться. Кто бы знал.

Далее полный сбор в зале всей семьи, первая обо всем догадалась супруга, поняла без слов, стоило увидеть парочку родственников археологов без внука. А после он огласил страшную весть.

Что далее началось!

Шок. Опустошение. Боль. Горе. В глазах Раисы и Арины. Нет больше внука и сына.

Неверие. Потрясение. Ужас. Страх. В глазах Вадима и Олеси. Не стало заботливого брата.

Чувство вины. Скорбь. Боязнь. Сожаление. В глазах Ларионова.

И «мертвый» взгляд от Алисы, как будто душу вынули из девчонки.

Никто не проронил ни слова, лишь всхлипы от внуков, оставшихся внуков. Только через пару минут хриплым и севшим голосом прервала тишину Арина.

— Как это произошло? Расскажите, как все было! — чуть не плача спросила та, сдерживая слезы.

— Недавно обнару… — начал было Ларионов, но того прервала внучка.

— Я сама деда, я единственная кто не пострадала, — «мертвым» голосом прошептала Алиса.

Но стоило лишь произнести данные слова, как криком отозвалась Олеся.

— Тогда почему ты единственная не пострадала, а моего брата больше нет?! Чем ты лучше него?! И кто ты вообще такая?! — со слезами выкрикнула Белова-младшая.

— Дочь, замолчи! — хриплым голосом проговорила Арина, еле живая.

— Все в порядке, Арина Федоровна! Я никто вашему брату, в прямом смысле никто, познакомились мы совсем недавно, и так уж произошло, что он мне очень помог, а я… я… я… я влюбилась, наверное, — девушка улыбнулась уголками губ. В глазах заплескали искры, но сразу погасли. — А после его не стало, — и девушка в который раз за несколько дней зарыдала.

— Всё-всё успокойся, милая.

С кресла медленно поднялась Раиса Николаевна, и присев рядом, прижала Алису к себе, успокаивая и поглаживая ту по голове.

— Спасибо вам, я хоть и не достойна этого, но спасибо! — шептала девушка, плача.

— Уже нам решать, достояна ты или нет, расскажи, что было дальше? — бесцветным спросила пожилая женщина.

— Да, я расскажу, всё расскажу…

— Так все и было.

Закончила свой рассказ Алиса, все это время находившаяся в объятиях Беловой, которая не переставала поглаживать ту по волосам.

— Мой сын погиб не зря, — хрипло начала Арина. — Он спас людей, как и его отец тогда.

— Да мне плевать, кто там спас людей, а кто нет, я хочу себе живого брата! Живого и невредимого! Кто теперь будет меня ругать? Кто будет отгонять назойливых парней от меня? А? Это все эти виноваты! — девушка была уже в истерике и не переставала рыдать.

Арина поспешила к дочке, пытаясь ту утешить, хотя сама была на грани.

— Хватит, доченька, твой брат сделал бы это для любого здесь присутствующего, для меня, для тебя, для Вадима, для твоих дедушки и бабушки, потому что он вас любит, так уж… — но слова так и не вырвались из легких заботливой матери, лишь тихий плач.

Не плакал лишь Вадим, выслушав всю историю до конца, и скромно посматривая на родных.

— Мой брат живой, — тихо прошептал тот. — Он самый сильный, он сказал, что не умрет пока не научить меня драться. Вот увидите, он вернется, скоро… Он просто уехал по делам, ведь так? — оглядел мальчишка всех присутствующих.

Ответом было лишь молчание, и тихий плач женщин, и тяжелые вздохи стариков.

И безобидный вид ребенка до сих пор стоял перед глазами полковника, который уверовал в силу своего брата настолько сильно, что даже отказывался принимать смерть родного человека.

Размышления мужчины прервал, скрип двери, послышалось глухое падение метательного ножа, и в комнату проник женский силуэт. Та аккуратно, огибая разрушенную мебель, ступая по нетронутым участкам пола, медленно подошла к супругу, присела на подлокотник кресла, обняла его, и коснулась лбом головы мужчины.

— Кеша, я думаю, что наш внук еще жив, ты ведь знаешь, у меня бывает подобное, да и прабабка у меня была знахаркой деревенской.