Почувствовав неотвратимость приближающейся боли, Драко вдруг обрёл силы и посмотрел на Лестрейндж с таким гневом в глазах, который не мог позволить себе прежде:

— В чём она виновна?

— Ты знаешь, Драко.

— Я знаю, что это чушь.

Белла наклонила голову и приподняла бровь. Её лицо искривилось изумлением.

— Смелость — не то, что может позволить себе Малфой, — и, сделав почти театральную паузу, прошептала: — In rapidis serpens.

23

Гермиона вынырнула из омута памяти. Её ладони крепко сжимали дряхлый край стола. Тело дрожало, словно секунду назад кто-то окунул его в ледяные воды Чёрного озера. Всё ещё склоняясь над старым омутом, Гермиона оглянулась через плечо, туда, где у окна возвышалась высокая фигура.

— Теперь-то мы в расчёте, — тихо произнёс он и сжал в ладони метлу, прихваченную по дороге в комнату.

Грейнджер сжала зубы и выпрямилась, чувствуя, как позвоночник ломит от напряжения.

— Это ужасно, — выдохнула она и тут же почувствовала себя нелепо. Драко смотрел на неё исподлобья, низко склонив голову. Темнота вокруг них вдруг стала такой естественной, такой родной, словно она являлась привычной материей, из которой, бурля, вырастала вселенная.

— Это война.

— Не говори так, словно это оправдание. Ничто из произошедшего с нами оправданным быть не может, — Гермиона метнулась к нему, и Малфой откинулся к стене. — Я проклинаю войну.

— Как и миллионы до тебя.

— Почему ты так спокоен? — Гермиона окинула его взглядом, и вдруг отрешённое лицо, сгорбленные плечи, усталые глаза и обесцвеченная скорбью кожа вызвали в ней острую жалость и едва ощутимое чувство родства.

— Я почти мёртв.

Они замолчали, и Гермиона, ощутив слабость в ногах, опустилась на краешек пошатывающегося стула.

— Она поплатилась за то, что сделала, — Гермиона покачала головой.

— Моя мать не встанет из могилы, а я продолжу сходить с ума.

— Но ты жив, ты всё ещё жив!

— Что это за жизнь, Грейнджер? — он посмотрел на неё с бессильной яростью, остановившись в полуметре. — Я искалечен и даже не понимаю, за что так жестоко расплачиваюсь… — недолго он молчал, мучительно собираясь с мыслями. — Что это было за чувство? Расскажи, ты ведь способна на любовь!

Гермиона испуганно опустила глаза и сжала пальцами свои колени. Она услышала, как он подошёл ближе, как зашелестела ткань его мантии. Тихо ударились об пол колени, и спустя пару секунд она столкнулась с умоляющим взглядом, направленным к ней снизу вверх.

— Я не знаю, — прошептала она, и эти слова обрушились с плеч неимоверной тяжестью, высвобождая из тела скорбь. Глаза наполнились слезами, сердце больно ударилось в груди, и стало так горько, словно кто-то ударил её наотмашь. — У нас отняли одно и то же, только разными способами. Я не могу рассказать тебе, потому что сама не способна что-то чувствовать. Мне кажется, если я вдруг позволю себе… — она запнулась, не отрывая от его внимательного взгляда, — то умру от боли.

Малфой кивнул, опуская взгляд на её побелевшие от напряжения пальцы. Некоторое время он не двигался, и Гермиона чувствовала, как медленно в её горле скапливается горечь невыплаканных слёз.

— Боль не так уж плоха. По крайней мере, она даёт понять, что мы всё ещё живы.

— Должно быть что-то ещё, — Гермиона испуганно помотала головой и порывисто опустила ладонь на его плечо. Драко не пошевелился, только медленно приподнял брови.

— Это правда, — он медленно изучал черты её лица. — Когда я с тобой, боль порой отступает.

— Значит, ты можешь бороться.

— Я слабее этого.

— Ты не пробовал!

— Грейнджер, ты даже не понимаешь, о чём говоришь, — он яростно сжал губы и, увидев, как между её бровей появляется морщинка упрямства, резко поднялся. — Мне нужно убираться.

— Постой! — Гермиона вскочила следом, хватая его за рукав. — Постой.

Он вопросительно склонил голову, смотря на её нерешительное и испуганное лицо. Губы Грейнджер тряслись, а уголки глаз стали влажными. Она открыла рот и замерла, язык омертвевшим пластом прилип к нёбу.

— Куда ты пойдёшь?

Драко лишь покачал головой, и она испуганно отступила. Мгновенно тело сковало ознобом, как будто кто-то резко вытолкнул её прочь на растерзание злым колючим ветрам. Гермиона оглянулась по сторонам, не вполне понимая, что ищет. Ей вдруг стало страшно и одиноко, и она ещё раз умоляюще взглянула на Малфоя.

— Значит, мы прощаемся навсегда? — она постаралась держаться, но голос дрожал и кривился.

Малфой твёрдо кивнул, и его глаза, впившиеся в её крошечную фигуру, казались омертвевшими. Секунды каменели, воздух наливался свинцом, утяжеляя дыхание. Наконец Малфой, вырвавшись из оков оцепенения, наклонил голову и тихо спросил:

— Поцелуешь меня?

Гермиона отпрянула, и Драко снова кивнул, смиряясь. Расправив плечи, он бросил на неё прощальный взгляд и твёрдой походкой направился к окну. Щёлкнули и ударились о стенки створки, в комнату ворвался порыв свежего зимнего воздуха. Глаз ночи, не моргая, пялился на две фигуры, застывшие в полоске его сияния у окна. Гермиона подняла голову и сделала два шага вперёд, ощущая, что время, холод и звук собственных шагов вдруг становятся слишком реальными.

— Постой, — слабо позвала она срывающимся на хрип голосом. Горло заледенело, облизанное ледяным ветром. Драко нехотя повернулся, и она увидела, что его лицо с покрасневшими скулами всё ещё хранило остатки жизни. Он был жив, как никогда раньше. Три бесшумных шага, шелест одежды — и его влажных щёк коснулись холодные пальцы. Гермиона вытянула шею и прижалась губами к его лбу, замирая от страха и отчаяния. Драко вздрогнул, когда его носа коснулась горячая влага.

— Почему ты плачешь?

Гермиона опустилась на стопу, не отрывая от него глаз.

— Мне так нас жаль, — прошептала она, ощущая, как соль слёз отпечатывается на губах. Драко кивнул, его ладонь скользнула по её спине. Гермиона тихо выдохнула, чувствуя, что их тела приближаются. Рука Малфоя лежала между лопаток, и эта близость была до крайности странной в своей реальности. Грейнджер смотрела на бледное задумчивое лицо несколько секунд и с течением времени всё больше понимала, насколько нелепым был тот поцелуй, которым она его одарила.

— Мы всегда были врагами.

Драко неуверенно улыбнулся, его пальцы впились в её спину с новой силой. Вторая ладонь скользнула к растрепавшимся волосам и прошлась вдоль всей длины, едва касаясь. Неожиданно тёплые пальцы смахнули с подбородка остывшие слёзы и надавили, поднимая голову вверх.

— Враги, Грейнджер, — выкидыши любви.

Гермиона сглотнула и, когда его лицо приблизилось, сама разомкнула губы. Стало горячо, пальцы Драко вонзились в её кожу до боли. Тепло рта коснулось подбородка, и Гермиона всхлипнула, когда запах мороза и его кожи ударил в ноздри. Его поцелуй был совершенно осмысленным и основательным, словно печать, и Гермиона не смела пошевелиться.

Спустя ничтожный десяток секунд Малфой резко отпрянул, сжав ладонями виски. Какое-то время он стоял сгорбившись и тяжело дышал, борясь с собой. Но время, недавно растягивающееся подобно дёгтю, вдруг снова ринулось вперёд, и Драко выпрямился, крепко перехватил древко метлы, и последний раз посмотрел на Грейнджер.

— Спасибо, — он позволил себе болезненную улыбку и занёс ногу над метлой.

— Я найду тебя.

Он усмехнулся, покачал головой и вырвался прочь, оставив после себя лишь хор из стонов северного ветра.

***

— Мисс Грейнджер, вы, как всегда, очень рано.

— Нужно поработать над одним исследованием, — Гермиона улыбнулась старой целительнице, почти дремлющей за стойкой регистрации.

Макгонагалл утирала слёзы, провожая её за ворота Хогвартса в марте. Гермиона вошла в больницу Святого Мунго с минимальным перечнем сданных экзаменов, рекомендацией директора и письмом от Бруствера. Ей выдали лимонно-жёлтую форму практиканта и разрешили пользоваться лабораториями и всей информацией, которая содержалась в фонде больницы.