Зимний кивнул. Пистолет он, впрочем, так и не убрал, и это прибавляло патологоанатому нервозности. Подойдя к кровати, так же бочком и с поднятыми руками, чтобы не дать Активу лишнего повода для подозрения, Якуб зажёг ночник над кроватью и откинул одеяло.
Мальчишка был обнажен, что сразу поднимало несколько вопросов к Активу, но упрощало осмотр. Первое, что бросилось в глаза, помимо подпалин на наволочке, — закрытый множественный перелом со смещением левой руки, и… от испуга Дворжак даже шарахнулся. По бледной коже ребенка расползлись жуткого вида зелёные пятна, неправильной формы, с ороговевшей, сухой поверхностью, из-за чего смахивали на участки образовавшейся чешуи. Ко всему прочему от мальчика шёл такой жар, что казалось, что Дворжак стоит не у постели с ребенком, а у раскаленной до двухсот градусов открытой духовки. Но тут больной опять закашлялся, и, если бы на голове Якуба еще были волосы, они бы точно стали дыбом — мальчика выкашлял на подушку раскаленные искры!
— Матерь божья! — в ужасе воскликнул бывший хирург и шарахнулся от кровати, но, к несчастью, тут же налетел спиной на что-то твёрдое. Солдат как всегда бесшумно подкрался со спины и перегородил собой путь.
— Лечи, — холодно приказал он.
У старика от ужаса и эмоциональных потрясений подкосились ноги. Благо, рядом был табурет. Зимний солдат хотел, чтобы он вылечил этого мелкого от… что это вообще такое? Как это возможно? Люди не нагреваются до состояния раскаленной сковородки. Это физически невозможно, уже при сорока градусах идёт серьёзная нагрузка на сердце, усиливается потеря жидкости. И зелёной сыпи у людей не бывает! И уж что совсем невероятно — так это выплюнуть горящие искры из своей носоглотки.
— Я… я не могу, — пролепетал окосевший патологоанатом. Зимний приставил дуло ко лбу бедного старика. — Я правда не могу, — едва не плача, выдохнул он, бессильно развёл руками, — я не знаю как… что это. Умоляю вас, это правда…
Но, кажется, Актив не слишком ему верил, да и верил ли кому-либо вообще. Брови его нахмурились, а в глазах проскользнуло что-то зловещее. Дворжак едва на месте не испустил дух. Весь вид Актива намекал на то, что либо он сейчас сделает хоть что-либо, либо распрощается со своей бесполезной головой.
— Я могу только поробовать немного сбить температуру, если это возможно… и наложить шину.
Секунду-другую поразмыслив, Зимний кивнул и отступил на пару шагов, открывая простор для старика. Делать было нечего. Впрочем, через некоторое время оказалось, что дела обстоят несколько хуже, чем изначально думал Якуб. Сломана была не только рука, но и обе ноги мальчика, по такому же принципу, а синяки и ссадины разной степени давности на запястьях, шее, бёдрах не двусмысленно намекали на регулярные пытки и изнасилование в течении длительного времени. Мальчик не приходил в себя, изредка что-то бормотал или всхлипывал, явно пребывая в бреду. Так же начинало казаться, что эти пятна становились больше с каждым часом.
— Он не ест.
От звука этого голоса Дворжак вздрогнул, вновь покрывшись испариной. Промокнув платком лоб, он нервно забормотал:
— Он не может. На лицо сильное истощение, могу с уверенностью сказать, что он голодал близко к неделе. Обычная еда сейчас будет отравой, нужны капельницы, но боюсь, ни растворов, ни системы у меня нет…
Он ожидал, что Солдат разозлится, что прикажет сделать невозможное, иначе начнет отрубать ему пальцы за каждый потерянный час. Но ничего такого самое страшное оружие Гидры не предпринял. Просто продолжил наблюдать за работой.
Первое и самое очевидное, что предпринял экс врач, — дать жаропонижающие и обложить больного мокрыми холодными полотенцами и льдом, который смог наколоть из крохотной морозилки. Полотенца высохли минут за двадцать, первая партия льда растаяла примерно за то же время, зато вторая продержалась чуть дольше. В идеале стоило опустить мальчика в холодную ванну, но такой роскоши в квартире не было, да и травмы не позволили бы. Затем, когда прикасаться к мальчишке стало не так страшно (больно), Дворжак смог соорудить шины. Пытаться вправить кости было глупостью, неизвестен срок переломов, да и лишние движения могли привести к дополнительным внутренним травмам осколками костей. Здесь было уже ничем не помочь, своими ногами мальчишка если и сможет ходить, то только после ряда длительных, тяжёлых и дорогостоящих операций. О руке и говорить нечего.
Несколько раз приходилось прерываться на тушение мелких пожаров, но к середине дня он всё же закончил. За всё время работы Зимний Солдат неустанно следил за ним, следовал, наблюдал за действиями и даже иногда соблаговолял помогать. Подержать что-либо или донести. Но, в основном, он то и дело выглядывал в окно, прислушивался к шагам на лестничной площадке и, кажется, всё чего-то ждал.
Солдат действительно был неспокоен. Его одолевали неприятные ощущения, спину будто бы прожигал чей-то взгляд, хотя, разумеется, в квартире никого быть не могло, кроме них. Время от времени он подкрадывался к окну, окидывал улицу и соседние дома в щель меж занавесок, прислушивался к чужим шагам в подъезде и жадно втягивал носом воздух, принюхиваясь, нет ли нотки гнили среди сырости и затхлости. И раз или два, ему казалось, что что-то трупное всё же проскальзывало… Хотя это мог быть и человек, от него прилично так несло мертвечиной, но посвежее. Из-за этого Актив испытывал беспокойство, ведь даже с приятным бонусом в виде обоняния он оставался слеп. Следовало выйти и разведать обстановку, но он совершенно не доверял медику и не мог оставить ему цель. Солдат приоткрыл входную дверь, так, чтобы образовалась щель и небольшой сквозняк в квартиру, и вновь втянул носом воздух. Волосы на загривке встали дыбом. Железо. Пот. Пластик. Резина. Оружейное масло. Много вооружённых людей. Бросившись к окну Зимний, распахнул его и выглянул на улицу — никого. И, по счастливой случайности, не иначе, дернулся обратно именно в тот момент, когда прилетевшая из ниоткуда стрела едва не пробила ему череп насвозь, лишив лишь половины пряди с левой стороны. Стрела вонзилась в противоположную стену, едва слышно пискнув и выпустив едкий бурый газ.
Актив моментально очутился на полу, оторвал подол занавески и обмотал себе лицо наподобие маски, Якуб вскрикнул и, прикрыв голову руками, тоже грохнулся на пол. У дома был вход через двор, Солдат именно так и попал в здание, выломав замок. Видимо, эти ребята следили за ним. Остаётся только вопрос — кто именно. Дворжак каким-то образом умудрился предупредить Гидру? Хотя, чем-чем, а стрелами там еще не пользовались.
Послышался топот ног. Не менее двух десятков тяжелых людей взбегали по лестнице. Что ж, как их нашли выяснить, можно и позже, у тех, кто сможет выжить.
Резко перекатившись в сторону, Солдат схватился за ножку стола и швырнул его в окно, подперев табуретом, так у снайпера больше не было обзора на половину комнаты и входную дверь. Вот нос и сыграл с ним злую шутку, от запаха могло казаться, что ему разъедает мозг, глаза слезились, унюхать или разглядеть что-либо он практически не мог, зато слышал по-прежнему. На ощупь нашарил пару разнокалиберных пистолетов Старка и гранату, сунул один за пояс, другой в зубы, Дворжак кашлял и хрюкал на полу, Старк хрипел на кровати, и на него опять напал приступ. Осталось надеяться только на то, что этот газ не взрывоопасен. Шаги были уже на площадке, и больше тянуть было уже нельзя, если эти дебилы ворвутся в квартиру, то шальные пули могли зацепить Старка.
В одну секунду подорвавшись с пола и прыгнув к двери, Зимний с ноги выбивает хлипкую деревяшку с петель и сносит ею же несколько солдат, которые сами собирались проделать тот же трюк. Один из неудачников перелетел через перила и грохнулся вниз с пятого этажа. Правда, надо заметить, его товарищам повезло не больше. Одним ударом живой руки Актив размозжил каску и череп в ней, и, если бы не спешил прописать второму камикадзе билет на инвалидность первой степени, даже удивился бы. А дальше… мир превратился в одно расплывчатое, красное пятно. Зрение вернулось быстрее, чем нюх, но это не имело никакого значения, Зимний Солдат как с цепи сорвался. Цель проста до невозможности — убить всех.
