— Нет, — Верона вздохнула, легко смирившись с тактическим поражением. Не удалось усыпить бдительность черного. Не удалось так просто втереться в доверие. — Я неумело пытаюсь унять твою горечь неуместной шуткой. Вероятно, зря, ведь в тебе нет действительно ничего, кроме злости и обиды. Я не хочу тебя держать здесь и быть еще одним поработителем. Но я боюсь, что ты причинишь еще больше боли от желания мести. Ты — Лихо. У беды только один глаз, оттого она видит узко… У тебя один глаз. Ты не ведаешь, что творишь, пока так сильно болен душой.

Верона отползла в сторону, подобрав ноги и спрятав их в складках ткани, а после уставилась на джинна. Она чувствовала, что глаза вновь щипало от эмоций.

— Я хотела помочь Исмаилу. Я молю предков дать мне мудрости поступить правильно. Не злись, а то мне придется давить тебя, а я не хочу, не хочу плести против тебя еще больше заговоров.

Черный выслушал терпеливо, хотя лицо его и серело на глазах от досады и разочарования. Напряжение изломало позу, вычертило узор вен на лбу и висках. Верона чувствовала, что внутри джинн мечется так же дико, как мог бы сейчас метаться снаружи. И когда последние слова были сказаны, а тяжелая тишина повисла между ведьмой и одержимым, тот наконец взял в руки ее скромный дар. Казалось, что сейчас снова начнется буря, а несчастный ноутбук полетит прямо в хозяйку, — но он лишь мягко упал на подушку. Черный же встал, чтобы медленно опуститься на корточки перед Вероной, опираясь кончиками пальцев о ковер. Ведьма тревожно подобралась.

— Моя месть уже свершилась. И если ты хочешь знать, чего я хочу, женщина, то я жажду свободы. Мне нужно это тело, я хочу наслаждаться жизнью и не думать о том, чтобы выбирать кого-то, кроме самого себя. Ты… — джинн глубоко вздохнул, наклонившись еще ближе, и, не скрывая пренебрежения, выдавил: — Так и быть, я исполню для тебя три желания. Я могу многое, когда меня питает чужая воля. А потом — отпусти меня. За мою службу.

— Избавь меня от навязанного чувства вины, черный. Если бы не я, твоя история закончилась бы на той помойке. И ты это знаешь… Все остальное честно. Я согласна.

Джинн ухмыльнулся, тут же ободрившись:

— Тогда неси бумагу и нож. Не люблю договариваться на словах.

Верона не стала спорить. Однако и хорошим эта затея ничем не пахла: зло всегда остается злом, и не является ли работа по его законам потаканием кровавой сущности? Но уже через несколько минут то, о чем просил черный, было у него. Притянув к себе один лист бумаги, джинн надрезал палец и начал что-то чертить кровью, бормоча под нос. Ведьма не могла разобрать в речи ничего, кроме зычных отзвуков «ра», «ха» и «лах», а письмо со стороны представлялось хаосом искривленных росчерков разной длины, петель и точек. Джинн же, закончив, выглядел даже довольным.

— Вот заклинание. Теперь ты должна будешь повторить его за мной и пролить свою кровь.

Верона внимательно изучила листок

— Я ничего не понимаю, черный. Я не знаю твой язык. Ты думаешь, я подпишу то, что не смогу прочитать? Еще и на крови поклянусь?

Такого вопроса джинн явно не ожидал. Выгнув брови, он было набрал в грудь воздуха, чтобы разразиться руганью, но замолчал — и только спросил возмущенно:

— Ну а что тогда прикажешь делать? Я, между прочим, себя к тебе привязываю!

Верона терпеливо вздохнула:

— Как я могу это знать? На слово тебе поверить? Я тебе не доверяю. Ты хитрый бес, еще и кровь горячая… Пиши на моем наречии. Вот как раз и узнаем, работает это или нет. Крови тебе хватит, я тебя хорошо кормила, — ведьма вручила джинну еще один лист. Тот, выхватив бумагу, что-то прорычал под нос, но сделал второй надрез. Выбор у черного был невелик.

— Ладно. Дай подумать, это дело творческое.

Новые росчерки ложились на белое полотно под совсем тихий и неторопливый шепот. Заклинание внешним видом напоминало старую русскую скоропись — может, оттого, что буквы у джинна выходили такие же хвостатые и почти лишенные острых углов. Он странно располагал слова и предложения, будто рисовал ими, но Верона не без труда понимала все написанное. Работа у черного заняла в десять раз больше времени, и так доволен, как прежде, он не был, — но все же, встряхнув лист и вытерев руку от крови, повел пальцем по строчкам и начал читать вслух:

— «О, Шахрур сладкоголосый, ночной гость! Я исполнила свой долг и теперь у меня ты в долгу. Волею своей заклинаю: когда позову я тебя по имени и скажу слова Я ЖЕЛАЮ — три раза ты откликнешься и дашь мне все, что я хочу, кроме того, что не можешь дать. Не попрошу у тебя бессмертия и смерти всему сущему, не попрошу тебя сгинуть и вечно служить. На крови клянусь, Шахрур, за то дать тебе свободу, как ты на крови клянешься не причинить мне вреда». А потом я говорю «слушаю и повинуюсь» и мы жжем бумагу.

Джинн бросил листок обратно на пол и откашлялся, переведя взгляд на Верону. Он явно ждал ответа, но заговорить ведьма все же не успела — в последний миг черный вдруг поднял руку и оборвал ее:

— Поясняю сразу: древние пеклись о жизни как таковой, так что не причинять вреда я клянусь только физического и духовного, но не морального — это раз. Два — да, меня зовут Шахрур, можно короче — Шах. Три — сладкоголосым я буду, потому что нас положено просить с уважением. Четыре — моя магия существует в рамках порядка миров, и я не делаю что-то из ничего. Захочешь сказочных богатств — значит, чтобы попасть к тебе, они исчезнут где-то. Захочешь власти — готовься, что не все этому будут рады. Ну и это все… Если сработает. Впрочем, я верю в силу слова. Теперь тебя устраивает?

— Сладкоголосый, — беззлобно усмехнулась Верона, скрещивая руки на груди. — Мы, славяне, не ждем почестей, только кровь льем.

Шахрур сморщился в очередной раз, никак не в силах скрыть раздражения.

— Я добавлю регалию, а ты потом накормишь меня мясом. Все, давай руки! И последнее — пятое — в конце должно быть больно.

Ритуал свершился. Ведьма повторила все слово в слово и пролила несколько капель крови туда же, на бумагу. Затем, свернув листок с заклинанием, Шахрур поднял его в своих ладонях, соединенных с ладонями Вероны.

— Слушаю и повинуюсь, о, могущественная и прекрасная! — пророкотал джинн, и в ту же секунду в их руках вспыхнуло пламя. Кусачий огонь побежал по пальцам, обернул запястья — и затух, оставив после себя тонкие красные браслеты шрамов. Верона легко снесла ощутимую боль, вперившись в джинна немигающим взглядом. А потом таким же — на руки. Интерес затмил неприятные чувства и быстро вытеснил все прочее.

— Красивая магия, черный, — ведьма отстранилась, разглядывая шрам. — Теперь мне стоит быть осторожнее в общении с тобой.

— То есть ты не хочешь ничего пожелать прямо сейчас? — обескураженно переспросил джинн.

— Нет, — улыбнулась Верона. — У меня все есть, черный. Кроме… — она возвела глаза к покрытому мрачными тенями потолку.

— Кроме?..

— Надо будет завтра убраться. А то где бардак, там и хворь, — серьезно ответила Верона. Но Шахрур, казалось, на глазах терял едва засиявшую на лице жадную надежду.

— Это и будет твоим первым приказом?

— Нет, это план на завтрашний день после работы. Пошли спать, черный. Утро мудрее вечера.

Джинн не ответил. По крайней мере, ничего не ответил ведьме на понятном ей языке; а уж что на своем басурманском он плюется в спину только проклятиями и грязными ругательствами, Верона успела разгадать.

========== Глава 3 ==========

Комментарий к Глава 3

Аудиоверсия: https://clck.ru/YUiyH

Утро началось со звонком будильника. Верона не выспалась. Не могла сомкнуть глаз после произошедшего и все гадала, правильны ли были ее поступки. Шахрур едва ли оказался желанным гостем, а вот проказником стал. Это ведьма поняла особенно явственно, когда услышала, как кто-то грызет ее дверь.

«Совсем, что ли, обезумел от заточения…» — подумала Верона, но поспешила подняться. А там все оказалось до банального просто, словно у нее проводил ночи семиклассник: джинн выпустил грызунов. Пушистые комочки свободно гуляли по коридору, кухне и ванной. Кто-то вальяжно восседал прямо на столе и плетеной скатерти, кто-то корректировал красоту обоев, кто-то с удовольствием завтракал комнатными растениями. Верона тяжело вздохнула и отправилась к джинну с дурным настроением.