— Все это неважно! — в сердцах прошептала Верона. — Уедем. Только куда?
— Завтра и выберем. Может, в столицу? Мы потеряемся там. Слишком много людей, слишком много душ. Далеко отсюда. Я смотрел на карте. И когда мы сбежим, ты сможешь загадать третье желание… Новый дом для нас… Что угодно. А потом я останусь твоим и только твоим.
Верона прижмурилась, когда Шахрур с улыбкой погладил ее по щеке и поцеловал в лоб.
— Нет. Последним и самым важным моим желанием будет твоя свобода. Я хочу, чтобы ты отдавал что-то теперь только по своему велению, по своему хотению… Знаешь, как в сказке.
========== Глава 10 ==========
Комментарий к Глава 10
Аудиоверсия: https://clck.ru/ZQLTx
На приготовления не ушло много времени. Верона позаботилась о работе, потом о дегу, в тот же вечер пристроив визгливых грызунов в добрые руки соседской девчонки. Она иногда ходила к ведьме играть с экзотической живностью. Родовое гнездо не опустело и после того, как рюкзак до отказа набился вещами: ведьма пообещала себе вернуться однажды, когда страх и горе улягутся. И знала, что обещание это пустое. Чуяла.
«А я клялась семье остаться тут навсегда, вырастить детей…»
Уже вечером Верона сидела у окна, прощаясь с липками во дворах. Вот оно как бывает: две недели, и ты уже полностью перечеркнул свою прошлую жизнь, вступаешь в новую. Все перевернулось с ног на голову. Теперь мечты просто не помещались у ведьмы в сознании, лишая сомнения шанса даже на секундный помысел. Все или ничего. Пан или пропал.
— Твой домовой позаботится о жилище, — ободряюще улыбнулся Шахрур, нарушив повисшую в комнатах тишину по окончании своих еще более скорых сборов. Он подошел к Вероне, погладил ее по плечу, обдал пряным запахом распаренной после душа кожи. — Я взял с него клятву. А еще — заказал билеты. Жаль, не самолетом. Хочу в небо… Когда у меня не было тела, я умел летать. У нас поезд ранний — сутки в дороге. Только такой остался. Встанем еще затемно…
— Они не живут в одиночестве. Дичают, — выдохнула Верона, повернувшись к джинну. — А я никогда не летала. И вообще путешествовать страшно.
Тот покачал головой, взяв в руки локон ведьмы. Темные волосы послушно вились вокруг нежных пальцев, сворачивались новыми ровными колечками.
— Не так страшно. Я буду рядом. К тому же ты не выспишься, значит, будет повод проспать все страхи у меня на плече. Я тебя так заболтаю, что мигом устанешь, — заговаривал джинн, а ведьма хихикала.
— Как так вышло, что ты ориентируешься в жизни лучше, чем я? Я-то тут вон сколько лет, а ты полвека с лишним был в бутылке… Диву даюсь.
— Мне просто пришлось изучить все, чего не знаю, — важно ответил Шах. — Слушать. Мы, джинны, быстро учимся. Легко запоминаем… Нужно понимать мир людей, чтобы предугадывать их желания. А мне — еще нужнее. И вот сейчас я уверен, что ты хочешь лечь в кровать, ведь уже ночь за окном, а ты все еще слишком напряжена и думаешь не о том. Все будет хорошо, Верона. Завтра мы будем далеко отсюда. И все еще вдвоем.
Верона шутливо фыркнула, но поднялась с места, чтобы скрыться на несколько десятков минут в ванной. А вернулась уже свежая, немного взбодрившаяся; вода смыла злые мысли. Шахрур нашелся на кровати. Верона подумала, что он спит, а потому кралась, как кошка, на свое место, — но уже на полпути оказалась поймана. Горячие руки щекотно схватились под ребрами, и зашипевшая Верона упала сверху на джинна — а затем и под бок, в объятия. Игривым хищничеством Шах выгонял страхи, поселяя вместо них мягкие иголочки под пальцами. Пришлось стерпеть шаловливые щипки и ставшие наглыми за прошедшую неделю прикосновения то к животу, то к бедрам; стерпеть ради поцелуев и теплого дыхания в шею, — и сладкого, брошенного невзначай «вкусно пахнешь». Верона сразу смиренно затихла, глядя на джина с полуулыбкой.
— Почему не спишь? — прошептала ведьма, устроившись так, чтобы смотреть ему в глаза. — Меня ждешь?
— Жду. Сначала ты уснешь, потом я. А может, я не усну вовсе.
Его рука так и осталась на боку, мягко теребя собравшуюся складками ночнушку. Казалось, что дергает за нервы. Верона поджала пальцы на ногах и положила руку Шаху на шею, гладила ухо. Он кивал, принимая ласку, смешно ерошил волосы о смятую подушку.
— До сих пор не могу поверить… Я тебя словно всю жизнь ждала. Ты… ты вообще мог помыслить о белой рядом с тобой?
— Нет, — честно отвечал Шах и мечтательно улыбнулся. — И о том, что стану испытывать такие эмоции… Даже желать, любя, — это совсем иначе. Порой мне казалось, что я сам сгорю рядом с тобой… Или от томных чувств, или от стыда.
— Почему от стыда? Ничего стыдного не припомню, кроме того раза с примерочной, — Верона усмехнулась.
— Совсем ничего? А за что ты меня тогда стыдила? Лукавишь, Верона! — зафыркал джинн. — А уж сколько раз я себя стыдил в моменты, когда ты даже не видела…
Шахрур глубоко вздохнул и поднял руку, коснулся согнутыми пальцами под подбородком Вероны. Он гладил щекотно, отводя упавшие перед плечом волосы назад, открывал ключицы. А внизу — ведьма вздрогнула — к ее колену ближе придвинулось, прижалось горячее даже сквозь ткань бедро.
— Хотя возможно, ты просто правильнее и сдержаннее, чем я, и тебе просто нечего стыдиться.
— Последнее время границы правильности выглядят для меня размытыми. И лживыми…
Верона прикусила губу, бессильно уронив руку, которая гладила джинна, рядом с ним. Соблазнам отдаваться было страшно. А сон не шел, словно в теле кипела кровь против ведьминской воли. «Надо спать», — выдохнула Верона и повернулась к Шахруру спиной, мягко отбившись от всех прикосновений возней с покрывалом. А внутри ждала, что джинн прижмется.
Повисла вязкая тишина. Шахрур оставался неподвижен и мерно дышал в затылок минуту, другую… Но ему не спалось, как и Вероне; жгучее напряжение повисло у ведьмы за спиной. А потом медленно, медленно, медленно, как на цыпочках, джинн вновь двинулся навстречу. Его грудь прижалась к лопаткам, влажное дыхание коснулось виска, щеки, уха, а затем — первый, совсем нежный, поцелуй. Он раскрылся до мурашек пробирающей лаской: кончик языка ужалил кожу, за ним — зубы… А потом был шепот: «Не хочу спать. Хочу — тебя».
Верона тихо зашипела на внезапно обжегшую бедро руку Шахрура. Сухая ладонь двинулась по краю подобравшегося выше подола сорочки: сзади — вперед, захватив с собой ткань, что предательски оголила уже и низ живота, а сразу после трусливым комком спряталась в сжавшемся кулаке. Верона просила джинна оставить ее в покое.
Не время, не место было отдаваться греху, но собственное тело предало хозяйку; от жажды прикосновений ломило внизу живота, руки сами собой забрали волосы наверх, подставляя Шахруру шею, лямка сорочки в общей возне поползла с плеча, словно заговоренная, — а после оголилась и грудь. Тяжелее прижимаясь сзади, джинн забирался руками туда, куда Верона раньше не позволила бы, туда, где теперь хотелось больше всего. С низким гудением возле виска Шах вслепую гладил и царапал затвердевшие соски, мял пальцами нежную кожу; животом терся о поясницу, о ягодицы — пахом. Томно сжал он кисть ведьмы, которой та пыталась то ли прикрыться, то ли задержать ласку, — и отвел назад, между их тел, требуя прикоснуться к мужскому естеству. Верона повернулась к джинну полностью.
Губы слились с губами. Хотелось говорить; возбуждение делало Верону эмоциональной, несдержанной. В голове рождались глупые признания про запах, вкус губ, колючую щетину, но, невысказанные, так и погибали на дне чувственного порыва. Верона прикосновениями высекала на сильном теле свои лучшие комплименты, пока рука уверенно легла на резинку штанов, а когтистые поглаживания уговорили одежду сползти ниже. Пальцы столкнулись с влажной плотью. Ведьма оторвалась от джинна — посмотреть тому в глаза, когда с нежной головкой заигрывали острые ногти. Даже в темноте, слишком плотной, чтобы хорошо разглядеть лицо, видно было, как дрожат веки, как горячие губы раскрываются шумным вздохам и первому короткому стону. Шахрур подавался бедрами навстречу, растирая руку Вероны от запястья до локтя. Он двигался — пока очередной толчок не выбросил его тело вперед и наверх, пока черный силуэт не согнулся над Вероной, а новый поцелуй и укус не отпечатались между ключиц, потом в декольте, потом снова на губах… Колено Шаха резко толкнуло ноги ведьмы, приоткрыло их. Властно, полноправно ладони закончили дело, — и вот уже две тени слились воедино, а тела — переплелись в еще более отчаянном рвении оказаться ближе.
