Из последних сил он раздвинул корни и схватился рукой за кусок ткани. Корни тут же отреагировали и до безжалостно сдавили кисть с двух сторон. Марти вскрикнул и попытался одернуть руку, но бесполезно – ее сдавило намертво.

Он почувствовал, что плотные корни впиваются в его кожу все глубже, как толстая игла медсестры при сборе крови из вены. Марти уже не вскрикивал, а вопил и проклинал себя за все эти начатые раскопки. В нем поселился самый настоящий страх – страх остаться прикованным корнями к земле на всю ночь, пока кто-нибудь его утром не найдет. А раз его найдут, то какие слухи поползут о нем по Новой надежде – ведомо одному Богу.

Подгоняемый осознанием своего бедственного положения и страхом оказаться объектом обсуждения всего поселка, Марти стал пытаться раздвигать сковавшие его крепкие узы. Свободной рукой он раздвигал корни, выводя на своей зажатой кисти новые кровавые порезы. Он кое-как смог пошевелить рукой, сжал ее в подобие кулака, зачерпнув пригоршню земли, и стал вертеть ею из стороны в сторону.

Пока Марти со всей силы пытался раздвинуть корень, его свободная рука стала пульсировать так, будто он поднял тяжелейшую гантель. Он понял, что долго так держать не сможет. Он уже не думал, зачем шел сюда и что нашел в корнях, его всего занимал только страх провести здесь всю ночь и от холода и травм в нервах кисти лишиться ее чувствительности.

Тяжело дыша и шипя сквозь стиснутые зубы, он крутил зажатой в ловушке кистью, когда вдруг заметил мерное движение земли. Она то поднималась, то опускалась, словно кто-то настойчиво ворочался в глубине ее темных недр.

Марти застыл как мертвых и стал понемногу ослаблять свободную руку, которая уже начала опускаться вместе с корнем в ней. Корень снова зажал ему руку, и он плюхнулся обратно на колени. Земля тем временем продолжала содрогаться изнутри, Марти не мог оторвать от нее глаз. Неужели это то, зачем он пришел? Его возбуждение стало угасать, освобождая место подкатывающему к голове безумию. Чтобы отвлечься, он перевел взгляд на то место, где лежал фонарик, но не обнаружил его там – он под давлением упал в яму и светил в непроглядное черное небо.

Внезапно, без каких-либо звуков, из толщи земли сквозь корни, прорвалась рука и растопырила бледные пальцы. Марти в порыве нахлынувшего пенящейся волной страха истошно закричал и стал пятиться, однако далеко отползти не смог. Бледная рука легла на землю и стала ощупывать пространство вокруг. Толстые посиневшие пальцы не изгибались – двигалась лишь кисть. Вскоре Марти заметил уже всю руку целиком, пробившую себе путь наверх. Он почувствовал холод, пробежавший по спине, и напор каловых масс в кишечнике.

Он разглядел, что рука была в рукаве из какой-то плотной ткани цвета хаки. Марти тут же понял, кому она принадлежит. От испуга он закрыл глаза свободной рукой и заскулил как щенок. В мыслях он уже прощался с жизнью, как вдруг его онемевшая кисть почувствовала прилив крови, а чуть позже – жар.

Марти не поверил своим ощущениям и, не отпуская с глаз руки, одернул освобожденную кисть. До него донесся резкий запах сырости и тухлятины. Нет, не разложения, а именно какой-то тухлятины, будто он нюхал ну очень вчерашнее мясо. Марти убрал с лица руку и вновь закричал так громко, что, наверное, его услышали даже спящие в ближайших домах.

В метре от него стоял Ричи Кауфман: кожа бледнее мела, левый глаз смотрел косо куда-то в бок, а другой смотрел прямо на Марти, темные волосы выглядели ломкими и перемешались с засохшей землей. На нем была его любимая двухслойная куртка, которую он надел болоньевой стороной на тело. Часть его лица была сплюснута, словно от удара утюга, нос превратился в сплошное бесформенное месиво из запекшейся крови и лоскутов кожи, губы треснули и также запеклись кровью, львиная доля зубов отсутствовала, обнажились пустые десна с торчащими из них, как штыки, осколками.

Ричи тупо смотрел на кричащего рядом Марти.

– Не это ищешь, Заяц? – обратился он к нему, как в тот раз, когда Марти сидел в яме без очков.

Теперь Ричи держал на кончике указательного пальца не очки, а пляшущий тусклым светом фонарь Марти. И из ямы вылез на сей раз не Марти, а он. Но находились они в том же положении. Голос Ричи изменился до неузнаваемости. Из высокого, смеющегося и немного дерзкого он понизился, стал заторможенным и обзавелся хрипотцой. Казалось, он говорит по слогам. Ричи продолжал держать в посиневшей руке включенный фонарь, но вскоре тот упал на землю и покатился по уклону прямо в яму, где и потух.

Ричи выставил вперед правую ногу и подтянул к себе левую, будто волоча. Он сделал еще один такой шаг и оказался прямо возле Марти. Тот заскулил и, кажется, заплакал.

– Пожалуйста, уйди, прошу, мне не следовало этого делать! – мямлил Марти.

Ричи оскалился и вскинул то, что осталось у него от сальных бровей. Его улыбка была похожа на улыбку вымученного алкоголика, которому следовало бы уже заснуть мертвым сном. Ричи нагнулся к Марти и прикоснулся к его щеке. Марти тут же отпрянул в порыве ужаса и безграничного отвращения к тому, что некогда было его одноклассником.

– Да…не следовало. Но ты оказался не так туп, как я о тебе думал, – говорил он все тем же заторможенным голосом. – Не надо было меня откапывать и никого не следует. Но лучше уж я, чем Пит или те двое (это еще кто? – подумал Марти). Я хоть и смеюсь над тобой, но, понимаешь, не со зла, а вот он… – Ричи указал на куст у развилки своей мертвецкой рукой, – не был к тебе столь дружелюбен.

– П-п-пит?.. – выдавил из себя Марти.

– Он тебя всегда недолюбливал, мягко говоря. – Ричи словно не слышал его. – Это я его сдерживал, чтобы он тебя не калечил. Шутки за день забываются, а синяки заживают долго, понимаешь.

– Н-но как? Почему ты, почему Пит… Я не понимаю! Вы должны быть… – воскликнул пораженный Марти.

– В этом месте заключена сила, – проговорил Ричи, – почувствовать ее можно только пережив смерть. Не в моих силах тебе о ней поведать.

– Но как ты оказался здесь? – Марти будто вел диалог с персонажем фильма.

Неужели это не галлюцинация и не кошмарный сон? Он же сам прочитал в новостях, что тело Ричи Кауфмана, а затем и Пита, доставили в морг. Если это сон, то он затянулся. Это невозможно, это противоестественно! Не мог же он ожить, сбежать из морга и самолично лечь под куст! Зрелище перед ним представить можно только в страшном сне, но Ричи до него коснулся – и Марти это почувствовал, так же, как чувствует прикосновение живого человека с горячей кровью. Тогда он точно сошел с ума.

Ричи посмотрел на него испепеляющим взглядом. Его голос дрогнул и стал более искаженным. Глаза помутнели и сделались стеклянными.

– Кажется, среди нас посторонний жирный мальчишка, – выпалил он.

Марти задрожал и почувствовал на своих стопах колено Ричи. Внезапно тот тяжело задышал, и его глаза вновь обрели ясность. Голос стал почти как у живого.

– Времени нет, это место – оно одерживает надо мной верх. Пока я там лежал, то боролся с тем, что стало частью меня. Слушай внимательно, действовать надо быстро и ни слова не говори. Понял?

Марти закивал и прочистил горло.

– Ты, наверное, не знал, но у меня была язва в желудке. Крайне противная болячка, чуть что не то съешь – сразу вот она. Поэтому, когда я оказался здесь, мой куст тоже стал больным. А ты оборвал пораженные ветки, в благодарность я дам тебе шанс уйти отсюда живым.

– Нет, ни за что! Наверняка еще можно что-то исправить. – Марти почти орал на своего ожившего одноклассника, превозмогая отвращение, которое понемногу начало ослабевать.

– Да ничего ты не исправишь. Слушай, я мертв, мое настоящее тело лежит в холодной камере морга. Это. – Указал он на себя. – Пустышка, созданная Им. С каждой минутой Оно все больше вытесняет мою душу. Подумай: поможешь мне – спасешь себя, – говорил Ричи. – Оно ненасытное, Оно будет забирать всех, кто был тогда в парке, не остановится, пока не умрет последний, Оно всегда получает свое… – Он хотел что-то добавить, но осекся. Марти насторожился.