— Однако все это бессмысленно, поскольку у них нет системы поддержки, фундамента, — настаивала Эсперанса. — И что хорошего в том, что они имеют доступ ко всему, что имеют мужчины, если их продолжают считать существами низшего порядка, которые должны принимать мужские отношения и правила поведения для того, чтобы добиться успеха? Те, кто действительно добиваются успеха, являются совершенными перевертышами. И они тоже свысока смотрят на женщин.

По мнению мужчин, материнская утроба женщин ограничивает их умственно и физически. В этом причина того, что женщинам, хотя они и имеют доступ к знанию, не позволяли помогать в определении того, чем является данное знание.

— Взгляни на философов, например, — предложила Эсперанса. — Чистые мыслители. Некоторые из них недоброжелательно относятся к женщинам. Другие более умны и охотно признают, что женщины могут быть такими же способными, как и мужчины, если бы не тот факт, что женщины не интересуются мыслительными процессами. А если интересуются, то им не следует делать этого. Потому что женщине больше идет, чтобы она следовала своей природе: была бы образованной, но зависела от мужчины.

Все это Эсперанса высказала с непререкаемой категоричностью. Тем не менее через несколько мгновений меня охватили сомнения. — Если знание является ничем иным, как мужским созданием, тогда почему ты настаиваешь, чтобы я шла учиться?

— Потому что ты ведьма и как ведьма должна знать, с чем тебе придется иметь дело и как ты будешь это делать, — ответила она. — Прежде чем ты от чего-то отказываешься, нужно понять, почему ты это делаешь.

Понимаешь, дело в том, что в наше время знание выведено из достижений только на пути разума. Но у женщин иной путь, никогда даже не принимающийся во внимание. Этот путь может дополнить знание, но это должен быть такой вклад, который ничего общего не имеет с путем разума.

— С чем же тогда оно имеет дело? — поинтересовалась я.

— Это тебе решать, когда ты освоишь инструменты мышления и осознания.

Я окончательно запуталась.

— Маги предлагают, чтобы мужчины не обладали исключительным правом на разум. Сейчас кажется, что они его имеют, потому что почва, на которой они могут применять разум, — это почва, где преобладает мужское начало. Давай попробуем применить разум к той почве, где преобладает женское начало. Это, естественно, тот перевернутый конус, который я тебе рисовала. Связь женщин с самим духом.

Она склонила голову набок, раздумывая, как лучше выразить свою мысль. — Эту связь нужно рассматривать с другой стороны разума. Это та сторона, которая никогда раньше не использовалась — женская сторона разума.

— Что означает женская сторона разума, Эсперанса?

— Очень многое. Сновидение, конечно, тоже. — Она вопросительно взглянула на меня, но я молчала.

Ее глубокий смех удивил меня.

— Я знаю, чего ты ждешь от магов. Ты хочешь ритуальных обрядов, заклинаний. Странных мистических культов. Хочешь петь. Хочешь быть наедине с природой. Хочешь общаться с водяными духами. Ты хочешь язычества. Какой-то романтический взгляд на то, что делают маги. Очень по-германски.

— Для прыжка в неведомое тебе нужны мужество и разум, — продолжала она. — Только имея их, ты сможешь показать себе и другим те сокровища, которые сможешь найти.

Она наклонилась ко мне, как бы открывая какую-то тайну. Потом почесала затылок и чихнула пять раз, как это делал смотритель. — Тебе нужно воздействовать на свою магическую сторону, — сказала она.

— А это что?

— Матка.

Как если бы ее не интересовала моя реакция, она произнесла это так отчужденно и спокойно, что я почти и не расслышала. Вдруг осознав абсурдность ее слов, я выпрямилась и посмотрела на остальных.

— Матка! — повторила Эсперанса. — Матка — это сугубо женский орган. Это она дает женщинам дополнительное преимущество, ту дополнительную силу, которая направляет их энергию.

Она объяснила, что мужчины, стремясь к господству, добились успеха, уменьшая таинственную силу женщины, превращая ее матку в чисто биологический орган, единственной функцией которого является воспроизводство, вынашивание мужского семени.

Как бы подчиняясь намеку. Нелида встала, обошла вокруг стола и встала позади меня. — Ты помнишь легенду о Благовещенье? — прошептала она мне на ухо.

Хихикнув, я повернулась к ней.

— Нет.

Тем же доверительным шепотом она стала рассказывать мне, что в иудейско-христианской традиции только мужчины слышат голос Бога. Женщины лишены этой привилегии, за исключением Девы Марии.

Нелида сказала, что ангел, шепчущий Марии, это, конечно, естественно. А неестественно то, что ангел должен был ей только сказать, что Она родит Сына Божьего. Матка получила не знание, а только обещание семени Божьего. Бог-мужчина, который, в свою очередь, породил другого Бога-мужчину.

Я хотела подумать, порассуждать над всем этим, но мой разум был в тупике. — А мужчины-маги? — спросило я. — У них же нет матки, но у них есть прямая связь с духом.

Эсперанса посмотрела на меня с нескрываемым удовольствием, потом посмотрела назад через плечо, как будто боялась, что кто-то подслушает, и прошептала:

— Маги способны сливаться с намерением, с духом, потому что они отказываются от того, что четко определяет их мужественность. И они больше не мужчины.

Нагваль Исидоро Балтасар мерил шагами комнату совсем не так, как он делал это обычно, расхаживая по своей прямоугольной студии. Раньше его шаги действовали на меня успокаивающе. Теперь, напротив, они беспокоили меня, и в этом чувствовалась какая-то угроза. Мне пришел в голову образ тигра, рыщущего в зарослях, — не того, который готов внезапно броситься на свою жертву, а такого, который чувствует какую-то опасность.

Я отвлеклась от своей рукописи и уже хотела спросить, что произошло, когда он сказал:

— Мы едем в Мексику.

Он это произнес так, что я рассмеялась. Мрачность и серьезность его тона спровоцировали мой шутливый вопрос:

— Ты на мне женишься там?

Зло взглянув на меня, он резко остановился и рявкнул: — Это не шутка. Это серьезно. — Затем вдруг улыбнулся и покачал головой. — Что это я? — произнес он, сделав забавный беспомощный жест. — Рассердился на тебя, как будто у меня есть на это время. Позор! Нагваль Хуан Матус предупреждал, что мы связаны до конца.

Он крепко обнял меня, как будто я долго отсутствовала и только что вернулась.

— Не очень-то мне хочется ехать с тобой в Мексику.

— Отставить разговоры. Больше нет времени. — Он сказал это, как военный, отдающий приказы. А мне было весело и нельзя было удержаться, чтобы не съязвить:

— Яволь, майн группенфюрер!

Он расслабился и рассмеялся.

Мы ехали по Аризоне, и на меня вдруг нахлынуло странное новое чувство, какого я еще никогда не испытывала: в нем была абсолютная уверенность. Физически я ощутила такой утробный холод, от которого тело покрылось гусиной кожей. Что-то было не так.

— У меня был приступ интуиции. Что-то плохо! — сказала я, повышая голос против собственного желания.

Исидоро Балтасар кивнул и сказал сухим тоном:

— Маги уходят.

— Когда? — невольно вскрикнула я.

— Может, завтра или послезавтра. Или через месяц. Но уход неминуем.

С облегчением вздохнув, я откинулась на спинку сиденья и сознательно расслабилась.

— Они говорят, что собираются уходить, еще с того дня, как я их встретила, а уже больше трех лет прошло, — пробормотала я про себя, но лучше от этого мне не стало.

Исидоро Балтасар повернулся и посмотрел на меня. На лице была маска полного презрения. Было видно, что он пытается скрыть свое недовольство. Улыбнувшись, он хлопнул меня по колену и тихо сказал:

— В мире магов мы не можем привязываться к фактам. Если маги говорят что-то так долго, что это начинает раздражать, — значит, они готовят тебя к этому. Не смешивай их магические пути со своими дурацкими путями. — И тут же осадил меня своими строгим взглядом неулыбающихся глаз.