Ноги сами вынесли Геракла к воротам Сен-Дени, спроектированным Франсуа Блонделем по приказу Людовика XIV в честь побед на Рейне и во Франш-Конте. Возле этих ворот заканчивается «Маленькая Турция», уступая незримый контроль «Маленькой Африке». Сюда советский нелегал часто наведывался в прежние годы. Любовные романы, которые по заданию из центра приходилось крутить с капризными жёнами высокопоставленных государственных функционеров, надменными секретаршами и несговорчивыми уборщицами министерств, требовали постоянного напряжения сил. Желая расслабиться, он нередко обращался к профессиональным утешительницам похотливых самцов, не требовавшим значительных душевных и физических затрат. Обычно щедро платил за услуги, но иногда выгонял на улицу без гроша, после чего являлись разъярённые сутенеры, на которых можно было поупражняться в случавшиеся время от времени длительные периоды томительного безделья.
С тех пор здесь мало что изменилось: чернокожие, желтолицые и бледноликие труженицы древнейшей профессии по-прежнему находились на своих рабочих местах, однако их спецодежда стала значительно скромнее. Они уже не приставали нахально к проходившим мимо одиноким мужчинам, завлекая только взглядами и быстрыми движениями рук, поправляющих ту или иную часть гардероба. Введённый драконовский закон, согласно которому теперь штрафовали не их, а искателей продажной любви, лишил уличных проституток значительной части заработка, поскольку смельчаков, готовых рискнуть ради секса кошельком заметно поубавилось.
Не дойдя до триумфальных ворот, Геракл и Сирена пересекли бульвар Бонн-Нувелль, где незримо правит этническая и территориальная мафия, берущая в свой карман деньги за каждую покупку, каждый выпитый бокал вина или чашку кофе, съеденный круассан или пирожное. Потом свернули на улицу Фобур-Сен-Дени, а с неё на улицу Абукир, названную в память о крупной победе Наполеона, одержанной в Египте в августе 1799 года. В сражении при Абукире французская армия наголову разбила превосходившую по численности турецкую под командованием Мустафы-паши. Турки потеряли более 2000 убитыми, 1500 человек было взято в плен и около 4000 загнано в море и там утонуло; французы потеряли лишь 220 человек убитыми и 600 ранеными. Так в сухопутном сражении Наполеон взял реванш за морское поражение при том же Абукире, когда за год до этого британский адмирал Нельсон уничтожил французский флот.
Слежку Геракл заметил давно, но не подавал виду. Два здоровенных негра и маленькая хрупкая китаянка, отиравшиеся возле «Приюта ветеранов», не отставали и даже не пытались маскироваться.
Свернув на улицу Александрии, Геракл вывел свою спутницу в памятный по давним разборкам маленький безлюдный по вечерам скверик, затолкнул в будку общественного туалета и велел не высовываться без спросу. Отойдя на несколько шагов, уселся на скамейку под развесистым платаном. На соседней скамейке спал бородатый клошар в драной меховой шубе и стоптанных армейских ботиках без шнурков. Только опытный сыщик по специфическому запаху мог распознать в нём мелкого уличного торговца наркотиками.
Стемнело. В скверике не зажёгся ни один фонарь. Набежавший прохладный ветерок едва колыхал голые втеки деревьев. Вокруг ни души. Витрины магазинов в первых этажах домов закрыты тяжёлыми металлическими жалюзи. Геракл знал, что установленные на фонарных столбах видеокамеры, наведённые на запертый массивной кованой решёткой арочный проём пассажа «Каир» и на служебный вход отеля «Королевский Абукир», местная шпана разбивает сразу после починки. Жители верхних этажей в этом квартале любопытством не отличались и при малейшем шуме отходили подальше от окон. В гостинце окна плотно зашторены. Место идеально подходило для любых противозаконных действий, словно специально приспособлено для совершения преступлений.
Преследователи не заставили себя долго ждать. Выскочив из-за угла и оценив обстановку, разошлись в разные стороны. Китаянка направилась к туалету, а двое её спутников подошли к Гераклу и бесцеремонно уселись с обеих сторон.
– Папаша закурить не найдётся? – спросил один по-русски с едва уловимым акцентом.
Вместо ответа Геракл ткнул его указательным пальцем в висок и, мгновенно развернувшись, тем же приёмом вырубил второго. Мёртвые тела грузно сползли на землю. Попытавшуюся смыться девицу настигла метко брошенная двухевровая монета. Перепуганная беглянка с разбегу упала как подкошенная на брусчатую мостовую, сильно вмазавшись лбом в вывалившийся из кладки большой угловатый булыжник. Из образовавшейся от удара глубокой раны обильно заструилась горячая кровь, потекли разжиженные мозги. Пыльные парижские камни, безмолвные свидетели многовековой истории чудовищной резни и междоусобных кровопролитий, обагрились в очередной раз. Несчастная вражеская агентесса, живописно распласталась в застарелой городской грязи, широко раскинув в разные стороны беспомощно содрогавшиеся кукольные ручонки и точёные мускулистые ножки. Задравшийся край коротенькой юбки обнажил соблазнительную упругую попку и узкую полоску полупрозрачных шёлковых трусиков. Душа преждевременно умиравшей красотки неспешно покидала юное тело, забившееся в предсмертных конвульсиях. Судьба щедро предоставила его обладательнице испытать последний в жизни судорожный оргазм.
Бывший ликвидатор, надев резиновые перчатки, которые, как и много других полезных вещей, всегда по привычке носил в кармане, быстро побросал неостывшие трупы в стоявшие на тротуаре большие мусорные баки и накрыл крышками. Обернувшись, удостоверился, что мирно спавший клошар бесследно исчез. Нечаянного свидетеля тоже следовало убрать, хотя тот не представлял большой опасности. Торговец наркотиками, даже если он агент под прикрытием, ни за что не заявит в полицию об убийстве. Деловые парижане озабочены только своими проблемами и никогда не вмешиваются в чужие.
– Ловко, – похвалила Сирена, выглянув из сортира. – Я даже пописать не успела. Почему ты их не обыскал?
– Зачем? И так видно, ЦРУшники – тупые, наглые и абсолютно беспомощные.
С первого года службы Геракл люто возненавидел американских секретных агентов и мочил безжалостно. Ему претили доходящая до откровенного хамства бесцеремонность, безграничная самоуверенность и безудержное стремление совать нос куда не следует, мешавшая работать специалистам из других стран. Без особой нужды русской киллер не истреблял заокеанских коллег только на территории Соединенных Штатов, где те были действительно полноправными хозяевами. Но если пути пересекались за пределами США, у противников не оставалось ни единого шанса.
У любого абсолютно хладнокровного и эмоционально непробиваемого профессионального убийцы есть свои потаённые слабости. Геракл инстинктивно томился нетерпимостью ко всему американскому. Его американофобия, ставшая неотъемлемой частью патриотизма законопослушных россиян, происходила вовсе не из-за государственной пропаганды. Страх перед Америкой он не испытывал. Было страшно за Россию, Европу и остальной мир, которому лишённые глубоких культурных корней заокеанские дельцы неотвратимо и грубо навязывали потребительский образ жизни. Рисуя картину государства изобилия, всеобщего благоденствия, равенства перед законом, свобод и возможностей, они умалчивали, что эти блага доступны только для избранной «американской нации», процветающей за счёт остальных стран и народов. Америка представлялась Гераклу источником антропонозной инфекции и опасных психических патологий. Занятые межгосударственными разборками европейцы не сумели вовремя распознать смертельную угрозу и предотвратить распространение губительной заразы.
В своих оценках он не был одинок. Согласно социологическому опросу, проведённому в шестидесяти пяти государствах разных континентов Социологической службой Гэллопа и Институтом Уэйна, США – самая значительная угроза миру и благополучию на земном шаре. Конечно, Геркал отчётливо понимал, что историческую цивилизационную драму невозможно переписать. Жадные до наживы дельцы с древнейших времён неуклонно и последовательно утверждали свою власть над миром, всеми способами уничтожая лидеров, способных повести народы по иному пути. А требующие полной самоотдачи высокие идеалы во все времена рушились под напором черни, стремившейся к удовлетворению низменных потребностей. Но душа благородного воина не могла смириться с вопиющей несправедливостью.
