В общем, тихо ко мне прийти теперь сложно, но она могла бы. Не верю, что нет. А родители? Отец Марины рыдал мне в плечо. Его жена была неродной матерью, но она Маринку вырастила и тоже очень тяжело переживала смерть приемной дочери.
Хрен с ними с моими чувствами. Как можно было так с ними поступить?
Последняя фраза в интервью добила меня окончательно. Журналист спросил про мой брак с Лизой, а Марина ответила:
— Недоразумение можно исправить.
Я смахнул со столика вазу со свежими цветами. Вопреки стараниям она не разбилась, а просто отлетела в сторону.
— Недоразумение, блять! — выкрикнул я в окно, сжимая кулаки.
Заметавшись по комнате, я пытался найти ответы на миллион вопросов.
Почему она вернулась сейчас?
Почему не остановила мою свадьбу?
Зачем ей шумиха? Она ведь ненавидела публичность и внимание к своей персоне.
Как мне говорить с ней и что делать с..? Со всем…
Снова накрыло чем-то тревожно-сладким из почти забытых воспоминаний. Я все же был рад, что она жива. Но радовался как-то буйно и неправильно.
Сначала атаковали добрые воспоминания юности в Кембридже, бесконечных каникулы на пляже или в горах, наша свадьба и визиты к тетушке Наталье, путешествия, секс, разговоры обо всем и ни о чем. Мы были счастливы, а потом все рухнуло.
Я замер у окна, прижался лбом к стеклу, вспоминая и ужас похорон без тела, возвращение вещей родителям, потому что не мог отдать их в никуда, чужим людям, тем более выбросить. Глаза защипало, и я зажмурился. На минуту я позволил себе безграничное чистое счастье. Марина жива — это ведь так прекрасно. Но потом снова накатила волна боли, обиды, недоверия.
Кто эта женщина мне теперь? Где она была? Как она могла?
Вопросы повторялись, потому что я не мог найти ответа. Только сама Марина могла их дать мне.
Телефон завибрировал, и я принял вызов о Карины.
— Она в Кремле. Пропустить к тебе?
— Да, — ответил я кратно. — И убери охрану от дверей.
— Хорошо.
Я выдохнул, зажмурился и распахнул глаза, повернулся к двери, сложил руки на груди, как будто собирался защищаться.
А она просто вошла в комнату и остановилась за пять шагов до меня.
Марина.
Лучистая улыбка и свежий ветер в волосах. Глаза как яркое майское небо и лазурная блузка, которая это подчеркивала.
— Привет, Андрюша, — сказала она так легко, так просто. Как будто не было пяти лет, которые я представлял ее, гниющей под тоннами снега.
Марина также легко и непринужденно сократила между нами расстояние, встала на цыпочки и поцеловала меня в щеку.
Я уронил руки, теряя свои воображаемые доспехи. Глаза опять стало жечь идиотскими слезами. Сделав шаг назад, я пытался подобрать слова, которые так и не смог придумать заранее.
Их сказал за меня Марина.
— Я знаю, ты злишься сейчас. Я понимаю…
— Серьёзно? — прокашлял я злобно. — Реально понимаешь? Что-то я не уверен.
— Позволь мне объяснить, а потом выгонишь, — ответила она с достоинством.
Взяв на подумать три секунды, я указал ей на стул у стола. Марина перешагнула через вазу, которая так и валялась на полу, и села, куда я указал. Сам я остался слушать ее стоя.
Марина сцепила пальцы в замок и положила руки на стол, уставилась на них, поджала губы и заговорила:
— Я каталась на другой стороне склона, когда сошла лавина. Ребята говорили, что там опасно, но вот как вышло. Мне правда хотелось умереть, но кто-то уберёг… Символично.
Я слышал в ее голосе эмоции, но одновременно понимал, что эта речь была заготовленной. Марина готовилась в отличие от меня. Сразу возникло ощущение, что мы играем в какую-то игру. Правда, мыслить рационально и читать варианты мне мешали собственные чувства. Я не мог исправиться с собой, поэтому заранее проигрывал
— Символично? Умереть? — вскрикнул я, искренне возмущаясь.
— Ты же помнишь нашу ссору накануне…
— Прекрасно помню. Все свои жестокие последние слова, которые я сказал жене перед ее смертью… Разумеется, я помнил их все эти годы. Ах, черт. Ты же не умерла. Как так вышло? Лавина с другой стороны? Охренеть!
— Не ори, Громов, — выплюнула Марина, вскакивая.
— Я умерла. Меня не было для тебя. Ты плевал на все, что было мне важно и дорого. Я не хотела жить, и судьба мне предоставила шанс умереть, не умирая. Это был знак.
— Ох, твои знаки! Я и забыл.
Она была помешана на всякой шамбале, карме и — да, знаках.
— Скажешь, ты не почувствовал облегчения? Я больше не стояла на твоем пути к власти.
Я покачал головой, не находя слов.
Марина опустилась обратно в кресло и закрыла лицо руками. Не знаю, плакала она или просто прятала от меня глаза, но через минуту в них не было слез.
— прости меня, — проговорила она, подняв голову и глядя на меня снизу-вверх. — Прости, я все знаю. Это было жестоко и… И очень жестоко. Я думала, что смогу начать без тебя новую жизнь. Без себя прежней. Мне хотелось катарсиса…
— И что же? — продолжал я быть отстраненным. — Катарсис тебя не захотел?
Марина мягко засмеялась.
— Как я скучала по тебе, милый, — проговорила она, склонив голову на бок и ослепляя меня своей лучистой улыбкой.
Я сжал кулаки изо всех сил, чтобы не кинуться к ней. Слишком долго я хотел увидеть ее. Слишком долго я хоронил свои чувства и лелеял вину. Любовь еще жила где-то в крошечном уголке сердца и сейчас расцветала.
— Узнаю твой сарказм и нападение в виде лучшей защиты.
— Я не нападаю на тебя, Марин.
— Я знаю. Ты, как обычно, пытаешься всех победить и самого себя в первую очередь.
Мне все сильнее не нравились ее слова. Потому что в них было много истины. Она на самом деле знала меня слишком хорошо.
Мне пришлось опять переводить разговор на нее. Ведь это она устраивает сейчас величайший скандал. Он зрел пять лет, а прорвался только сейчас.
— Где ты была все это время?
— Искала себя, Андрей. Сначала жила на Алтае. Потом перебралась в Тибет, оттуда в Индию. Пыталась понять, кто я, что хочу, чем живу и дышу, что мне дорого. Я запуталась и не могла отличить твои желания от моих. И я ни о чем не жалею. Нам нужны были эти пять лет. Ты исполнил свою мечту, а я наконец разобралась в себе.
— И что же ты выяснила?
— Ты нужен мне. Я хочу быть с тобой. Я люблю тебя. Я твоя.
Она снова встала из-за стола и опять оказалась слишком близко.
— Помнишь, какими мы были в Кембридже? Ты сделал мне предложение через три дня после знакомства.
Я опустил голову, невольно улыбаясь.
— Помню, — кивнул я, почти касаясь ее плеча лбом. — Я все помню, Марин.
— И я. Ты знал, что мы будем вместе всегда уже через три дня. А мне потребовались годы на это. Смерть и воскрешение.
Она сделала микрошажок вперед, прижимаясь ко мне.
— Я не буду извиняться за это, Анрюш, — прошептала Марина.
Ее ладони заскользили по моей рубашке, вверх по груди, к плечам, руки обвили шею. Я обнял ее и смотрел в лицо, завороженный воспоминаниями, чувствами и ее глазами, в которых отражалось мое молодое счастье. Первые победы и достижения, первая любовь и безграничное счастье повелителя мира.
— Мой путь был долгим, и я сделала много ошибок. Но я шла к тебе. И пришла.
Она встала на цыпочки и поцеловала меня. Я инстинктивно прижал ее к себе сильнее, чтобы впитать поцелуй, вспомнить, как она идеальна в моих объятиях. Как долго я желал такую женщину. Шикарную, умную, я яркую. Я хотел снова чувствовать ту страсть и желание обладать ею. Обладать всем миром.
Но губы не дарили мне тепла и страсти, как раньше. Я больше не чувствовал гармонию объятий и поцелуев. Я не хотел целовать Марину. Я не чувствовал то, что испытывал раньше. Моя жена воскресла, но любовь к ней, похоже, умерла с концами.
Я уже давно не отвечал, на поцелуй и уронил руки, прекратив обнимать, но Марина продолжала цепляться за мою шею и пыталась протолкнуть язык между моих губ. Я окончательно очнулся и настойчиво отодвинул Марину, расцепил ее руки и снова отступил на шаг назад.
