Но я не решился. Пусть в лагере всё поддаётся лечению, не убивать же я её буду. Но не смог сделать этот шаг. Навредить не совсем уже чужому человеку. Вырубить — да. Калечить — нет.

— Я тебя уже видела, человечка. Тогда ты была не такой разговорчивой. Так что это интересно. Поднимайся сюда, если сможешь.

С огромным усилием, но я проглотил так и просившийся вырваться вопрос про то, что этого не может быть. Нужно вести себя осторожно. Мало ли нельзя перебивать или слишком бурно реагировать. Сейчас каждое моё неправильное действие может стоить жизни. Так что я просто шёл к заледеневшей пирамиде из черепов.

Без единой лестницы, без ничего. Слишком высокой, чтобы даже думать о прыжке, хоть мои физические показатели ощутимо вышли за пределы человека. И сверху насмешливый взгляд глаз, что больше напоминали бриллианты. Без зрачка, с сеткой граней. Всё-таки зрение у меня очень хорошее в этой форме. Лишь грудь мешает и непривычная пустота между ног, а так я был бы не против носить её на постоянной основе.

Первая попытка подъёма была неудачной. Потому что один из черепов, пусть и был скован льдом, но спокойно прошёл его, подобно призраку и со всем не по призрачному укусил за палец, заставляя скорее от неожиданности этого грохнуться вниз. Благо высота была не такая большая. И вся пирамида засмеялась надо мной.

Кряхтящие, с металлической ноткой голоса, сливавшиеся в хор какого-то очень злого смеха. Который не заразителен а скорее пугающ и угнетающ. Пробивающийся через огромную застарелую боль. И в них примешивался абсолютно чужой девичий яркий, кристально чистый смех, что делал всё это ещё более неприятным, чем оно есть. Палец кровил и противно болел. Черепушка не пожалела сил на меня.

— В чём дело, волшебница? Уже передумала говорить? Ведь делают это лишь с равными. Поднимешься — признаю тебя таковой. — Донеслось, когда смех стих будто по команде одновременно у всех. — Уж повесели нас.

Надо мной откровенно потешались, но я ничего не отвечал. Потому что она, как ни странно, в своём праве. Может какие угодно условия назначать ведь вторженец без приглашения тут только один. Нужно действовать осторожнее. Ведь меня куснул только один из черепов. Может, это была проста очень плохая, для меня, шутка?

Думать так было весьма наивно. Чем дальше от основания пирамиды черепов, тем больше из них проявляли активность и очень хотели попробовать меня на вкус. Уже готовый к этому, от одного я увернулся. Когда их стало два, тоже проблем не было. И три и четыре не могли мне ничего сделать, главное вовремя реагировать и давать им по зубам. Благо, аномалия никак не реагировала на это.

В первый раз я наверное чуть ли не погладил очередного любителя кусать за руки, настолько слабо я ему вдарил. До этого всё уклонялся, считая, что к ним вообще не стоит прикасаться. Но тогда это вышло практически инстинктивно, я лишь уменьшил силу удара до минимума. И тогда я понял две вещи. Первая: аномалии всё равно. Вторая: зато черепам нет. У «поглаженной» черепушки где-то внутри глазницы загорелся некий бело-голубой цвет и она буквально позвала себе подмогу. И я позорно спрыгнул во второй раз, вновь оказавшись у подножия.

— Ты вообще стараешься, волшебница? Видимо, не так тебе и нужен разговор. Видимо, ты так выигрываешь себе время. Чтобы подружка восстановилась, которую ты якобы вырубила? Посмотри в её сторону!

Проследовал я её совету и вздрогнул. Она протащила сюда того робота, который стоял, готовый опустить свою гигантскую ногу на тело Целии. И она полностью помещалась под его ступнёй, накрытая очень опасной тенью от неё.

— Бессадар очень любит давить волшебниц! Я слышала, что тяжесть возрождения напрямую зависит от сохранности тела. Так что если ты посмеешь спрыгнуть с пирамиды в третий раз, то будешь вынуждена собирать кровавую кашу и надеяться, что это сработает! Тебя, так и быть отпущу! Как тебе такие условия, а?

От представления Целии в качестве человеческого пюре мне поплохело. Женя, ты сам знал на что идёшь и что это риск! У тебя всё ещё есть шансы! Лезть неудобно, но пока есть когти — вполне возможно. Время ещё есть. Черепа решают только в количестве, если успевать отбиваться то подъём вполне возможен! Есть только одна попытка!

Я вдохнул и выдохнул с закрытыми глазами. Так попытался смыть с себя всё лишнее. Чтобы между этой пирамидой и мной не стояло ничего. Не знаю, насколько это было эффективно, но больше терять времени я не был намерен. Поэтому рванул, в самом конце ещё и прыгнув, пытаясь начать восхождение с максимально высокой позиции.

Когти прорубились сквозь толщу льда с противным треском, который обещал меня сопровождать всё время восхождения. И недовольные этим черепа уже начали потихоньку вылезать из своей клетки. И я осознал крайне важную вещь. Если я буду с ними бороться, то просто не успею забраться до конца надира. Потому что если учитывать, сколько мне лезть, при этом отбиваясь… Это могло очень плохо закончится для меня.

Поэтому, я решил заделаться марафонцем. Просто лезть с максимальной скоростью, не обращая внимания ни на что. Уворачиваться пока могу а потом просто терпеть боль. На теле выросла шерсть, чтобы послужить дополнительной бронёй в довесок к одежде. Сейчас мне будет очень хреново. Но так надо. И если это всё будет бесполезно и бессмысленно, то впору мне вообще тогда ничего не делать и ни за что не браться. Просто так и оставаться куклой в очевидной чужой игре, о которой я не имею представления и которую просто не могу осознать. Это восхождение не ради какого-то эфемерного понимания. А просто ради того чтобы понять, способен ли я хоть что-то сделать самостоятельно.

Лёд летел в лицо, а уклонение зашло до такой степени, что я был вынужден прыгать то вправо то влево, лишь бы черепа. Что уже напоминали рой, не размозжили меня об пирамиду. Да, они сменили тактику с укусов до объединения в единый кулак, что старался прихлопнуть меня как назойливую муху. Но это, к сожалению, не значило, что я не пострадал до этого. Правое плечо, нога, несколько на спине. Мои дополнительные квартиранты, что вцепились в меня зубами и из такой позиции пытались захлопнуть пасть и улететь с кусками меня.

Благо, у них это не особо выходило но подозреваю что у меня там будут просто страшные синяки. Женя, всё залечат, ты только доберись до конца! Семь стальных прессов, прилепившихся как попало старались расплющить отдельные части меня, вызывая боль, к которой необходимо было просто привыкнуть, ведь времени на их снятие просто не было.

Очередной удар кулака из черепов сотрясает пирамиду и я почти срываюсь, ведь очень неудачно разместился. Вибрация сбила меня со всех опор, кроме одной. Возле которой начала оживать черепушка. Одинокая, не присоединявшаяся к общей массе. Это напоминает первое восхождение, только я понятия не имею, переживу ли падение с такой высоты.

Она медленно, будто предвкушая, летела к моей руке, пока я пытался закрепиться вновь. От нервов и спешки это не особо выходило. Паника стала моим злейшим врагом и предателем. Пасть вычищенного до блеска белоснежного черепа раскрылась. Остановись, мразина!

— Бисекция!

Две половинки черепа полетели вниз вместо меня. Сил тут же стало значительно меньше. Теперь если я сорвусь то точно не встану даже если падение никак мне не навредит. Потому что боюсь что просто не смогу. Без страха срыва от приближающейся черепушки я смог успокоиться. Но при этом ускорился ещё сильнее, возможно, делая ошибку. Но нужно было торопиться. Второго спасброска у меня нет. А прыжки от костяного кулака это русская рулетка по результату.

Потому что пирамида сужалась. Скоро места для этого просто не будет. Либо вверх либо вниз. Когти спасают, но они явно не были рассчитаны на такое их использование. Парочку я уже сломал. В обычное время я бы убаюкивал руку с ними, но сейчас боль с них перетягивали щипцы из черепов, что лишали меня центра тяжести.

И самое хреновое началось в конце. Форма начала распадаться. Раньше я и не думал сопротивляться этому процессу, да и мои попытки сейчс были скорее борьбой с мельницами. Неуловимо из под моей формы проступало более слабое, менее бронированное, безкогтевое тело. И я понял, что-либо я прыгаю вверх сейчас, либо уже никогда.