Как бы то ни было, в городе селиться он наотрез отказался, позволив Магосу самому наслаждаться атмосферой роскоши и великолепия, и по привычке выбрал себе уединенное место в окрестностях Адена, поселившись в небольшой пещере на вершине холма, где случайный прохожий не смог бы застать его врасплох. Дни он проводил в спокойном созерцании безлюдной долины, а ночи — на полях, сражаясь с неупокоенными душами, восставшими из братских могил мертвецами и мрачными злобными древнями, забывшими свое волшебное происхождение и продолжающими бездумно защищать свой сгоревший до основания лес как от мертвых, так и живых, без разбору.

Тогда он еще плохо знал Магоса и очень разозлился, случайно обнаружив, что самоцветы, доказательства уничтожения темным эльфом злобных существ, Магос не сдает капитану охраны города, а делает ими ставки, играя в карты с гномами на деньги, полученные за разграбление могил. Тогда он в резкой форме отказался содействовать подобным злодеяниям, и на этом их с Магосом пути разошлись бы навсегда, если бы ушлый колдун не уговорил одного торговца ценностями — весьма, как потом оказалось, нечестными путями — передать ему в пользование один из своих кораблей. Заимев личное судно, Магос тут же предложил эльфу заняться честным заработком в прибрежных краях. Так Тэль-Белар и покинул тогда территорию Адена, ни разу не побывав в его стенах.

Но теперь, прожив в Адене при дворе короля Амадео уже больше года, он начал сравнивать столичные виды с теми, что он мог лицезреть ранее в других городах, построенных людьми. И везде в глаза ему бросались прочные высокие стены и покрытые сплошным каменным булыжником мостовые, через которые не пробьётся ни один случайный росток. Он наблюдал за деятельностью горожан: странной, а порой и бессмысленной, их жизнью, резко меняющей свой курс от неимоверной скуки до необычайно торжественных празднеств, и все это о многом могло ему поведать. Например, о желании людей максимально укрепиться на отвоеванной ими территории; о том, что они очень хотят верить в то, что мир неизменен и всегда будет таким, каков он теперь, где всегда кто-то другой знает, что делать, если случится беда; об их стремлении беззаботно и радостно проживать свои дни за крепкими стенами каменных островков посреди бушующего пепелища.

Кровавая луна сверкает в небесах , предвещая скорую беду . Мертвые все чаще и чаще восстают из могил , а округу заполонили скопища демонов и их наблюдателей , отслеживающих каждый шаг смертных созданий . Но вместо того , чтобы полностью сосредоточиться на решении возникших трудностей , люди стараются закрывать на них глаза . Лорды , как и прежде , устраивают пышные приемы , гремят балы в честь той или иной барышни , отметившей свое совершеннолетие , в храмах проводятся торжественные свадьбы и помпезные богослужения . Мужчины , вернувшиеся из смертельно опасных походов , глядевшие в глаза смерти , внезапно теряют голову при виде хорошенького девичьего личика , а женщины , потерявшие на войне мужей и сыновей , продолжают верить в милость и справедливость богов , страшась пропустить очередную службу в храме.

Этим миром правят совершенно противоречивые создания. Кажется, что лишь каким-то невероятным чудом, не поддающимся никаким законам логики и здравого смысла, удается им удерживаться на вершине власти… Тэль-Белару все чаще и чаще приходилось об этом размышлять. Однако их жизнелюбие не поддается никакому описанию. Они верят в лучшее всегда и при любых обстоятельствах. Они обладают любопытством, граничащим с безрассудством. Умение прощать, а также заложенное где-то глубоко внутри них с рождения желание охватить своим маленьким взором целый мир — вот что позволило людям добиться успеха там, где мы, эльфы, потерпели поражение, подменив честь надменностью, а простое счастье — долгом.

И даже если этому миру суждено погрузиться в полный хаос , и все существа , подчиненны е строгому порядку , сгинут в небытии , люди выживут , сумев обернуть хаос себе на пользу , и на дымящихся развалинах мироздания один из них нет — нет да пошутит по поводу незначительных изменений , произошедших в мире за последнее время , не забыв выказать уверенность в том , что все к лучшему . А все потому , что они и есть хаос . Хаос , который они все время стремятся привести к некому подобию порядка , но что никак им до конца не удается . Вот так и стоят они на одной ноге на летящих над таинственным морем мироздания качелях и умудряются при этом еще искренне смеяться , предвкушая пирушку , которую закатят , как только маятник изменит свой ход . Странные все — таки создания получились у Гран Каина …

Год 1757,

Эльфийский Водопад

— О, Великая Матерь! Услышь меня, молю… Не оставь меня теперь. Приди и освободи мое сердце от малодушия и сомнений… — он начинал эту молитву сотню раз и каждый раз прерывался на полуслове. Приходя в себя от боли и смятения, он ловил себя на мысли, что не знает, к кому обращены эти слова.

— Просто помогите мне, кто-нибудь, — он шептал, выл, рычал, когда кроме захватывающей все его тело боли в нем не оставалось больше ничего живого.

— Прости меня, любимая…

Даже сквозь заволакивающий глаза туман из слез и головокружительных видений он все еще мог разглядеть ослепительный свет, пробивающийся в недра пещеры откуда-то сверху. Доползти до него и закончить, что должно, — единственный выход, который у него был. Но в невыносимых тисках жизни его держал неведомый доселе страх. Страх смерти и небытия.

Шепот снова перешел на крик и душераздирающими стонами растворился в шуме падающей с высоты десятков метров воды.

Когда он вновь пришел в себя, жажда жизни вновь напомнила о себе оглушительной болью и желанием эту боль прекратить. Он дрожащей рукой развернул мокрую липкую ткань, в которую была замотана кисть его левой руки, попытался пошевелить оставшимися пальцами, но они словно задеревенели, так остервенело он прижимал их к холодной поверхности камня в попытках хоть как-то унять боль. На месте остальных чернели обугленные обрубки.

— Я не смог… О, Великая Матерь, я не смог… — он в отчаянии закрыл лицо ладонью. Все его тело сотрясалось от беззвучных рыданий.

— О, Благодатная Эва, мать всего сущего, покровительница наших душ и тел! К тебе, милосердная, взываем в последние мгновения нашей жизни…

Ему до последнего казалось, что он сможет сделать то, что было решено уже давно. Несколько напряженных дней они ждали подходящего момента, чтобы ускользнуть от взоров караульных и контроля верховного иерарха, его отца. Покинуть территории Черного Леса и болот они не могли из-за наложенного на них проклятья. Он понял, куда они идут, когда на горизонте показался силуэт высокого холма с крутыми склонами и плоской вершиной. До его ушей донесся — сначала тихо, а с каждым новым шагом все раскатистее — грохот падающей с вершины воды, и вскоре они уже были на берегу спокойного озера, рожденного стройными бурлящими потоками небесного водопада.

В гору они поднимались молча, и когда достигли плоского каменного уступа, Леонора с надеждой посмотрела сначала на него, а потом на струи воды, льющиеся на вершину горы с самих небес. Она улыбнулась впервые за много лет, и он, не сдержавшись, заключил ее в свои объятия, сокрушаясь, что ему не дано уже будет увидеть ее вновь.

Ее волосы, даже почернев, все еще пахли жасмином, а бледная серая кожа была нежна, как шелк. Обычно она отстранялась от него. Она ненавидела свое измененное тело, как и его, ставшее темным и холодным, словно бездушный камень, и он это знал: все эти годы она не смотрелась в зеркало и избегала любой с ним близости, но теперь она ответила на его ласки.

Они стояли на вершине Эльфийского Водопада, из вод которого вышел их прародитель, и Белаар разрывался от того счастья, что окутывало его сердце, и горечи, осознавая, что это последний их миг вместе. Он этого не желал. Он как мог старался приспособиться к новой жизни. Но Леонора не видела в подобном существовании ни капли смысла и не находила в своем сердце иного выхода, кроме как сдаться на волю своей истинной богине.