Я вздрогнула. Мы оба вздрогнули. Глаза в глаза. На своих местах за столом в чертовом пафосном «Гудвине». В миллисекунде от оргазма.

Наваждение. Всего лишь наваждение, одно на двоих. И его сердце сейчас так же разгоняет по венам ядовитый жар неудовлетворенного желания, как и мое.

— …с любыми трудностями, — под трудностями явно имели в виду нас с Кеем.

Нет, я была не права. Одно наваждение на троих. Кей все прекрасно видел и чувствовал, и сейчас прижался ногой к моей ноге, просто чтобы дать понять: он рядом. Мы — вместе. Даже если мы только вдвоем, а не втроем.

С трудом оторвав взгляд от Бонни, я перевела глаза на Кея. Улыбнулась ему. Дотронулась до его руки. Мы — вместе, даже если чертов ублюдок никогда не будет с нами.

Наверное, если бы сейчас Бонни хоть взглядом, хоть жестом намекнул, что хочет вернуться, мы бы…

Неважно.

Он не намекнул.

Напротив, он закрылся, став будто на десяток лет старше, и принялся ей подпевать. Честно говоря, суть беседы от меня ускользала, и слова Клау о зависимости, с которой успешно справляется Бонни с ее помощью до меня не сразу дошли, а когда дошли — то я все равно не смогла принять их всерьез. Для Бонни наша любовь и наша игра — зависимость? Дурная привычка, как курение? Нет, как наркотик? И святая Клаудиа помогает ему стать нормальным? О, боже. Это не может быть реальностью.

Да нет, мне это приснилось. Я этого не помню. Нет.

Я помню только, что мы говорили о родителях Бонни, об их планах на свадьбу и детишек, о переезде в ЛА и новой постановке… Наверное, Бонни что-то сказал о деньгах на постановку, потому что моих ушей коснулась знакомая фраза:

— Это твое бабло, — сказанная именно таким тоном, как где-то в Восточной Европе, десять лет назад.

На месте Бонни мне бы стало стыдно. Но то я, а не козел сицилийский. Я готова была его убить — не за себя, мне уже было все равно, а за то, что он делает с Кеем. Я никогда раньше не видела Кея настолько потерянным. Какой к чертям лорд Непрошибаемое Совершенство? Его боль отдавалась во мне, словно это меня оставил человек, которого я беззаветно люблю вот уже десять лет. Тот, кто был смыслом моей жизни, делал меня саму живой.

Я не помню, что отвечала Клаудии на вопросы о моих книгах. Ей повезло, что она не решилась спросить о «Бенито», хотя стопроцентно его читала — уж слишком она хорошо понимала, как манипулировать Бонни. Да и приснившиеся мне слова Бонни о зависимости… он что, в самом деле с ней согласился? Да нет, мне померещилось…

Зря я написала тот роман. Не подумала, что выкладываю в общий доступ инструкцию по пользованию Бонни Джеральдом. Что кто-то возьмет и применит ее. Возможно, она только прикидывается правильной девочкой с традиционными взглядами, а на самом деле дает Бонни то, в чем он нуждается.

Неважно.

Все неважно, кроме семьи. Кроме нас с Кеем.

Я не помню, как мы прощались и уходили из ресторана. Помню только намертво приклеившуюся к лицу улыбку и руку Кея, поддерживающую меня.

И последний взгляд Бонни. Темный, пронзительный и чужой.

Нью-Йорк, вторая половина октября

Бонни

Она смотрела на него, как на пустое место. И она была права. Он получил то, что хотел — сжег мосты. Он же за этим позвал Кея на ужин, да? Именно за этим. Чтобы не отступить. Чтобы не думать каждый вечер после спектакля: Кей с Розой уже дома? Занимаются любовью? Или она читает Кею вслух, пока он лежит головой на ее коленях? Его место в их кровати все еще пусто?

Он проклинал себя за эти мысли, за желание сбежать от своего долга. Он сам выбрал Клау и традиционную семью, так какого черта страдает фигней?

Это зависимость, сказала Клау и сунула ему под нос несколько статей по психологии. Он не стал их читать, слишком много умных слов… ладно. Он болен. Он зависим. И да, он хочет стать нормальным и здоровым. Хочет ради своей семьи, ради всего, чему его учили с детства. Он добрый католик и… Дальше он думать не мог, да и не надо было. Милая Клау понимала его и так. Понимала лучше, чем он сам. Да и зачем? Он не разбирается в психологии, его дело — сцена.

Каждый вечер он надеялся, что они придут. Так просто, посмотреть спектакль. Чтобы ему было для кого петь.

Через неделю он понял, что петь ему не для кого и неинтересно. Его дело — постановки, ими он жил, ими дышал десять лет, и так будет впредь. Да и для семейной жизни так намного лучше. Они с Клау непременно заведут детей, и сделают это как можно скорее! Папа совсем сдает, и он так хочет внука… хочет убедиться, что Бонни — его сын, нормальный мужчина, а не выродок… Надо как можно скорее сделать операцию по восстановлению фертильности. Бонни уже консультировался с врачом, шансы больше семидесяти процентов. А если даже тут ничего не выйдет, в медцентре осталась его сперма, сданная перед операцией. Тогда он считал это правило дурацким, но теперь понимал его мудрость. Люди растут, и некоторые даже становятся умнее. По крайней мере, Бонни очень хотелось верить, что он поступает мудро и правильно.

Сейчас это не получалось. Никак. Потому что Роза смотрела на него, как на пустое место — и внутри него тоже была пустота. Лишь на миг он позволил себе поддаться наваждению, на короткий миг! И его хватило, чтобы полностью потерять контроль.

Спасибо Клау, что вовремя его остановила. Еще бы мгновение, и он забыл обо всем на свете, опустился бы перед Розой на колени, прямо здесь, прямо в чертовом пафосном «Гудвине», и…

И им обоим было бы невероятно хорошо.

Дерьмо, опять он сходит с ума!

Не было бы хорошо, не было! Все это — зависимость, наркотик, и он справится, он станет нормальным.

У него уже почти получилось.

Почти…

И сейчас получится не смотреть вслед Кею и Розе. Он должен. Ради семьи. Он должен…

— Идем, подышим воздухом, — Клау легко дотронулась до его руки.

— Идем, — согласился Бонни и улыбнулся ей.

Клау… наверное, он сможет полюбить ее. Не так безумно и жарко, как Розу. Не так восторженно и самозабвенно, как Кея. А как-то нормально. Спокойно. Как любят все люди. Как папа любит маму…

Не очень удачный пример, конечно. Папа ради мамы творил те еще безумства.

Ладно, как Люси любит своего Зака. Они уже двадцать с лишним лет вместе, отлично друг друга понимают и принимают, как есть… Почему только Зак не спасает Люси от зависимости? Ведь она тоже, получается, больна. И Кей с Розой больны — а Бонни…

Бонни совсем запутался.

Но Клау ему поможет. Клау его понимает и заботится о нем. Клау станет прекрасной женой и матерью его детей. Надо уже сказать, что он договорился о приеме у врача завтра. Операция занимает не больше часа.

Бонни не очень помнил, как они спускались в лифте и выходили на улицу. Видимо, Клау права и тут, он просто переутомился. Турне, ежедневные спектакли, журналисты — тут кто угодно начнет съезжать с катушек. Надо все же проконсультироваться с мистером Хадсоном из клиники Сандерса. Хадсон отличный мозгоправ, наверняка он посоветует, как легче пережить ломку.

Бонни вынырнул в реальность, только когда какой-то тинэйджер пролетел мимо на скейте. Он машинально попытался закрыть идущую рядом Розу, ведь она беременна, ее нельзя толкать!..

— Он тебя не задел? — начал он, оборачиваясь… и вздрогнул, увидев совсем другое лицо.

— Все в порядке, Бенито, — Клау мягко улыбнулась и погладила его по щеке. — Рада, что ты вернулся.

— Я не… — попробовал спорить он, но тут же махнул на это дело рукой. Ни к чему и не о чем тут спорить. Он неадекватен, это медицинский факт. Ему очень повезло, что с ним Клау, она любит его и поможет справиться. — Отличная погода сегодня. Надо нам чаще выходить просто так.

— В Нью-Йорке холодновато. Думаю, в ЛА мне понравится гораздо больше. Я, как и ты, люблю теплое море.

— Не такое уж и теплое. Когда приедем домой, океан уже остынет. Зато у меня… у нас есть бассейн. Ты же любишь плавать.