Мадонна, как же он запутался…

— Я могу вам чем-то помочь, синьор Бенито? — спросила гримерша.

— Закончи скорее с гримом, — поморщился он.

— Конечно, синьор Бенито. С родителями всегда так. Вы простите, это не мое дело, но…

— Не твое, — оборвал ее Бонни.

Гримерша изогнула полные губы в понимающе-призывной улыбке, повела плечом и продолжила снимать грим.

Езу, каким местом он думал, когда соглашался взять эту итальянку вместо чудесной, гениальной бабушки Милли! Но миссис Милли вывихнула щиколотку, выходя из самолета в Риме, и пришлось срочно брать замену. Кажется, он сам сказал Филу — пофиг, бери кого угодно. Вот Фил и взял «милашку» с сиськами третьего размера, глазами томной лани и натуральным сицилийским темпераментом. Как ее, Камилла, кажется. Зря Бонни ее трахнул после прошлого спектакля! Чертов адреналин! Но ведь лучше сбрасывать напряжение с гримершей, чем с фанатками, кто знает, какую заразу можно от них подцепить… Или лучше было трахнуть фанатку? Теперь милашка считает, что имеет право лезть ему в душу. Черт. Черт бы их всех побрал! Черт бы побрал самого Бонни, идиота. Не дурил бы в ЛА, сейчас Роза была бы миссис Джеральд, а не леди Говард, и носила бы его ребенка… если бы он не трусил и вовремя пошел на операцию по восстановлению фертильности… и в это турне она бы поехала с ним, она же любит путешествовать…

Черт. Как он умудрился так запутаться! А главное, что ему теперь делать? Послезавтра мама с кучей родни приедет в Милан, и ему кровь из носу надо предъявить им невесту.

Может, попросить Синди подыграть? А что, Синди сможет один вечер изобразить безумную любовь к семейным ценностям. Но потом все расскажет Розе, они же подружились… Дерьмо!!! Никто из актрис не удержит язык за зубами, они же все с ней знакомы… Вот если бы у него было чуть больше времени! Хотя бы дня три, чтобы Роза успела прилететь в Италию… и рассказать маме правду. Из самых лучших побуждений. Надо, надо было все сказать маме, когда она звонила в Лондон, поздравлять Кея с женитьбой, а Бонни — с оглушительным успехом в начале его турне.

«Как я рада, мальчик мой! Вы с Кеем так дружны, и вот он женат… его жена — такая милая девушка, совершенно прелестная! А как они друг друга любят!.. Почему ты был без своей невесты? Когда же вы наконец поженитесь, ты уже три месяца как обещаешь, Бенито, скверный мальчишка! Посмотри, как счастлив твой друг, и ты непременно будешь счастлив, мальчик мой!..»

Вот как, как он должен был сказать маме правду?! Но ведь должен был, должен…

— Ваш апельсиновый сок, синьор Бенито, — вернуло его в реальность певучее контральто.

— К черту сок, мне нужно выпить. Неси виски, детка.

— Прошу прощения, синьор Бенито, вы сами сказали — если я принесу виски, вы меня уволите. А я не хочу потерять это место. Я всегда мечтала работать с вами.

Обхватив ладонями прохладный стакан, Бонни прижался к нему лбом. Сок. Дерьмовый сок и никакого виски. Он сам так решил. Ему нельзя напиваться, когда он напивается — он дурит. А он обещал Розе… и Кею обещал… Черт, черт! Что же делать? Если не Синди и не Барбара…

Бонни внимательно посмотрел на гримершу. Красотка, возрастом примерно как Роза, около двадцати пяти. Вроде не скандальная и не тупая. За место держится. Голос отличный, наверняка она еще и поет. Пошла в гримерши к Бонни Джеральду, чтобы попасть в спектакль? Или чтобы залезть ему в штаны? Глупо, но кто он такой, чтобы осуждать чужую дурь.

— Раз мечтала… — отпив сока, Бонни еще раз оценил длину ног в джинсах и ширину бедер. Хорошая фигура, не модельная, маме понравится. — У меня есть для тебя роль, Кармен.

— Клаудиа, синьор Бенито.

— Так хочешь роль, Клау?

— Я не актриса, синьор Бенито, но если вам нужно…

— Вот и отлично. Побудешь моей невестой дня два-три, покажешься моим родителям, а потом получишь роль в моем следующем мюзикле, если все это останется только между нами. И называй меня по имени.

— Мне не нужна роль в мюзикле, Бенито. Я просто помогу тебе.

— Из любви к искусству?

— Из любви к тебе, Бенито.

— Черт. Клаудиа, я люблю другую женщину, и между нами не может быть ничего, кроме этой маленькой постановки. Ни-че-го. Вчерашний секс не в счет, это был просто адреналин.

— Я все понимаю, Бенито, — мягко улыбнулась она. — Тебе нужен мир в семье, а мне достаточно возможности помочь тебе хоть в чем-то. Быть рядом с тобой какое-то время. Тебе не стоит опасаться, я не из тех фанаток, которые вцепляются как пиявки. Просто твои мюзиклы и ты сам… ты делаешь мечту реальностью, позволяешь мне коснуться этой мечты. Я хочу тоже сделать что-то для тебя. Помочь тебе всем, что только в моих силах.

Бонни тяжело вздохнул. Ну вот, опять фанатка. Хоть ее восхищение и приятно греет, но ему нужна только одна женщина в мире, Роза. Его прекрасная мадонна.

Клаудиа понравилась маме. И папе. И всей родне. Даже дядюшка Джузеппе приперся, сукин сын, на скромную семейную встречу в маленьком миланском ресторанчике. То есть сначала в театр, а затем и в ресторан. Рядом со старшим братом, Марко Кастельеро, чертов дон выглядел особенно элегантным и холеным. И чертовски молодым и здоровым!

Смотреть на папу Бонни было стыдно. За два года, что он не появлялся дома, отец окончательно поседел и словно усох. А ведь ему чуть больше шестидесяти, он вовсе не стар! Еще бы не переживал за непутевого старшего сына.

— Бенито, мы же семья, — папа подвел Бонни к дяде Джузеппе. — Давно пора забыть старые обиды! Обнимитесь же, наконец!

Если бы кто-то другой, а не папа, предложил Бонни обнять сукина сына, получил бы в глаз без разговоров. Но папа… если он простил брата, если даже мама простила его, не может же Бонни встать в третью позицию и упереться рогами. Только не когда папа просит!

— Конечно, папа, — сдался Бонни, — мы же семья.

Дядя Джузеппе, чтоб он проглотил морского ежа, пустил скупую мужскую слезу и раскрыл объятия. А Бонни пришлось вспомнить, что он — актер и может сыграть все что угодно, подумаешь, обнять любимого дядюшку, чтоб он сдох в корчах.

— Я горжусь тобой, сынок, — прочувствованно шепнул дядя Джузеппе.

— Я тоже люблю тебя, дядюшка, — сукин сын должен был утонуть в меду и елее, а доброго католика Бонни должен был поразить гром за столь наглое вранье, но мир опять оказался несправедлив.

Бонни особенно остро почувствовал его несправедливость, когда мама обнимала Клау и расспрашивала ее, когда же они собираются завести детишек? Ведь милой, прекрасной Клаудии уже двадцать пять, самое время! А милая, прекрасная Клаудиа краснела, смущалась и лепетала что-то о минимум троих, и в самом скором времени.

Роза бы на ее месте не краснела и не лепетала! Роза бы очаровательно улыбнулась и ответила что-то вроде «мы работает над этим вопросом», и посмотрела бы на Бонни так, что ему стоило бы огромного туда не утащить ее из-за общего стола, чтобы поработать над вопросом прямо сейчас.

Роза. Езу милостивый, как бы он хотел, чтобы сейчас с ним была Роза! А Клау бы провалилась куда-нибудь и больше никогда не показывалась ему на глаза.

Аккуратно убрав ее руку со своего колена, Бонни мило-мило улыбнулся родне и сбежал в клозет — как назло, полный зеркал, где опять отражался почти дон Джузеппе. Вот уж кто бы не заморачивался! Соврал и соврал, подумаешь. Он же политик, он врет, как дышит.

Бонни — не такой! Он не будет врать Розе и Кею. И маме с папой тоже не будет. Дурацкая была идея, выдать Клау за свою невесту. Как будто, когда он скажет родителям через неделю, что передумал жениться, они расстроятся меньше, чем сейчас. Все, решено. Никакой больше лжи!

Ополоснув горящее лицо, он вышел из клозета и достал телефон.

«Люблю тебя, ужасно соскучился! Больше никаких турне!» — написал он смс и добавил к нему смайлик-розу.

Больше никаких турне без Розы! К чертям бабло, к чертям славу, к чертям фанаток, ему и так всего достаточно. Всего, кроме нее рядом.