Громов тем временем нашел партнера пострадавшей фигуристки. Он сидел на скамейке возле борта катка, опустив голову и спрятав лицо ладонями.

– Ты не там, где должен быть, – строго произнес Евгений, подойдя к юноше.

Молодой человек поднял голову, и Громов заметил его покрасневшие глаза.

– Простите, я… – он снова закрыл лицо ладонями. – Я не могу туда идти, я не могу смотреть ей в глаза. Что я скажу? Что скажу её родителям?

– Я не буду врать и говорить фразы вроде «ты ни в чем не виноват», – серьезно ответил Евгений, садясь рядом. – Но раз ты навредил её телу, так хотя бы не навреди душе. Будь рядом. Вы партнеры.

Несколько секунд молодой человек молчал, изредка шмыгая носом.

– Пойдем вместе? – предложил Громов, положив ладонь на его плечо.

– Хорошо, – после небольшой паузы согласился юноша, приятно удивляясь поддержке именитого спортсмена.

Через несколько секунд он вместе с Евгением подошел к носилкам, возле которых ждали Татьяна и Антон – главный врач сборной.

– Привет, – Громов быстро поприветствовал врача, которого неплохо знал, а затем отошел с ним в сторону. – Всё серьезно?

– Ушиб либо сотрясение как минимум, возможно аксональное повреждение и не исключено внутреннее кровоизлияние. Без компьютерной томографии точно сказать не могу.

– Оставите её здесь или повезете в Москву? – Евгений на мгновение перевел взгляд со своего собеседника на Таню, которая снова начинала изо всех сил сдерживать слёзы. Громов понимал, что нужно скорее её отсюда уводить.

– Обследование сделаем здесь, у нас есть договоренность на такой случай, а лечение, конечно, в Москве. Если её состояние будет удовлетворительным для транспортировки.

Громов с пониманием кивнул, а затем вернулся к партнерше.

– Идём, Таня, пожалуйста, – ему требовалось прикладывать усилия, чтобы вести Алексееву к выходу. – С ней всё будет хорошо, там ничего страшного.

– А если нет? – сомневалась она, и Евгений чувствовал, что вот-вот её состояние перейдет в истерику.

– Таня, я тебя очень прошу, подумай о себе, – строго произнес Громов, останавливаясь уже на улице, на крыльце ледового дворца.

Громов обхватил её лицо своими ладонями и чуть приподнял, вынуждая Татьяну посмотреть в глаза. Он намеревался прочесть нотацию о том, что необходимо уметь переключаться, о том, что она спортсменка и необходимо быть сильной, но… Встретившись с заплаканными, но от того не менее красивыми карими глазами, он на несколько секунд растерялся. Всё ещё стоящие в этих глазах слёзы делали их глубже и прекраснее. Евгений не мог оторваться.

– Что? – дрогнули припухшие от слёз губы Тани.

– Ничего, – тихо на выдохе ответил Громов, поглаживая щеку большим пальцем, замечая проявившийся румянец.

Татьяна моргнула и стоящие в глазах слёзы сорвались вниз черной, из-за потекшей туши, дорожкой, покатившись по щекам.

Евгений не мог понять, что за странное чувство нахлынуло. Почему боль чужого человека так сильно отзывается болью в его душе? Но думать и что-то анализировать сейчас хотелось в последнюю очередь. В первую же хотелось прижать Таню к себе ещё ближе. И противиться этому чувству было отчего-то невероятно сложно. Громов ближе наклонился к её лицу. Между ними оставались считанные миллиметры.

– Увезли! – громко крикнула Ксения, выходя из ледового дворца.

Громов и Алексеева, подобно застуканным школьникам, резко отпрянули друг от друга. Евгений был как никогда близок к тому, чтобы убить Исаеву.

– Таня! – заметив заплаканное лицо подруги, Ксения подбежала к ней и тут же заключила в крепкие объятия. От этого жеста Громов ощутил целый букет эмоций. Он завидовал, что Ксюша может так открыто проявлять эмоции, сострадать и не чувствовать себя отвратительно из-за этого. В то же время Громов вдруг приревновал Таню к ней. Ему хотелось успокаивать её.

– Пойдём, у тебя ещё есть время до тренировки, – Ксюша взяла подругу за руку и повела к гостевому дому. – Я позабочусь о ней, Женя!

Громов с трудом уговорил себя натянуто улыбнуться, и проводил девушек взглядом.

На ужин Татьяна не пошла. Она с трудом избавилась от общества Ксении, убедив в том, что ей нужно немного побыть одной. Она не понимала своих эмоций. Страх от увиденного днем отошел на второй план по сравнению с тем, что случилось между ней и Евгением. Со стороны всё могло выглядеть совсем непримечательно. Обнялись, спустились вниз, держась за руки… Что они, раньше за руки не держались? Держались. И много. Специфика работы у них такая. Но из-за эмоций, которыми они оба были окутаны в тот момент, эти прикосновения несли совсем другой, более глубокий оттенок. Татьяне было страшно, что так близко восприняла эту близость из них двоих только она одна. Хотя в тот момент, когда они стояли у ледовой арены, и Громов с абсолютно несвойственной ему нежностью обхватил её лицо своими ладонями, Тане даже показалось, что он хотел её поцеловать. Впрочем, она узнала бы это наверняка, если бы не Ксюша.

Первые минуты тренировки Алексеева и Громов не разговаривали друг с другом. Обоим было неловко. На поздней тренировке не было тренера и хореографа, что не могло не радовать Громова. Он был уверен – от их опытных взглядов не укрылось бы это подозрительное безмолвие.

Они выполнили вращение в парной либеле, а после перешли в вертикальное вращение. Таня почти осталась в ласточке, положив руку на голень и согнув ногу. Громов, выпрямив спину, положил одну ладонь на талию партнерши, а вторую на внутреннюю поверхность её бедра. Так высоко, что у Алексеевой на секунду перехватило дыхание. Когда они оказались рядом после выполненного вращения, и их взгляды встретились, Евгений почувствовал, что нужно как-то начать разговор.

– Почему не пришла на ужин? – поинтересовался он.

– Не хотелось есть, – слукавила она. Есть как раз таки хотелось, а вот видеться с партнером – не очень.

– Тогда предлагаю перекусить после тренировки, – как можно более непринужденно произнес Громов и на мгновение ощутил себя стеснительным школьником, который не знал, как подобраться к понравившейся девочке. Это чувство ему не нравилось. Обычно в женском обществе он такого не испытывал. – Отказы не принимаются, – безапелляционно добавил, переборов это странное смущение.

– Я пришла! – внезапно обозначила своё присутствие Ксения и подошла к скамейке, начиная торопливо снимать чехлы с коньков.

– Зачем? – не понял Громов, указав ладонью в на незваную гостью.

– Я попросила Ксюшу помочь мне с работой над прыжками, – ответила Татьяна, поправляя рукава черной водолазки.

– Но я уже работаю с тобой над прыжками, – начал заводиться Евгений.

– Ну, ты мужчина, а Ксюша – девушка, – пыталась оправдаться Алексеева, смотря на подругу и мысленно умоляя подъехать к ним как можно быстрее.

– Но техника прыжков одинакова для всех, – почти рычал Громов.

– Лишняя помощь не помешает, – из последних сил сохраняла спокойствие Таня.

– В том-то и дело, что лишняя, – вслух произнес Евгений, несмотря на то, что Ксюша уже была рядом. Он отъехал на другой конец катка, решив поработать отдельно. До него дошло, что Таня попросту боится остаться с ним наедине. Громова удивляло, что это случилось не после ссор на льду, а тогда, когда он проявил заботу и нежность. Похоже, эти чувства не для него и развивать их дальше не стоит.

Громов стоял у борта катка, скрестив руки на груди, и наблюдал за прыжками в исполнении партнерши. С недовольством признал, что Ксении действительно удалось превратить постоянно недокрученный риттбергер Тани в красивый и, главное, чистый тройной прыжок.

После очередного правильного выезда Алексеева довольно улыбнулась и повернула голову к Евгению, ожидая от него похвалы, но тот стоял с непроницаемым выражением лица. Это заставило её расстроенно вздохнуть и опустить глаза на лёд.

Заметив краем глаз какое-то движение возле другого борта катка, Громов перевел взгляд туда и увидел Дмитрия. Сделав пару резких скольжений, Евгений оказался напротив него.