По окончанию, Ран с сожалением думает: на прекрасной белоснежной спине теперь будет красоваться четыре уродливых шрама. Интересно, как он будет объяснить другим причины их появления… Упал на разбитую бутылку с водкой, когда Ран Хайтани пытался залезть ко мне в штаны? Навряд ли.

— Теперь мыться, — заключает Ран, взглянув на Санзу, который более-менее пришёл в себя.

— Вали, я без тебя справлюсь, — ворчит парень, сдерживая стоны боли, когда пытается набрать себе ванну. Обработанные раны неприятно стягивают кожу, не позволяя совершить лишние телодвижения.

— Ладно, — еле сдерживая улыбку, произносит Ран и покидает ванную. Несмотря на то, что между ними сейчас происходит, атмосфера его забавляет. Когда такой уверенный, холодный садист-убийца Санзу выглядит столь беспомощно, это не могло не веселить.

Пока Санзу корчился над попытками принять ванну, Хайтани все-таки возвращается к своему напитку. Ведь он даже не успел сделать и глотка. Невероятно повеселевший, он облокачивается об барную стойку и потягивает столетний коньяк, постоянно возвращаясь к воспоминаниям этой ночи. Хоть он и не получил удовлетворения сексуального, ему очень понравилось, что до такого вообще дошло.

Вспоминать о том, что ему внезапно захотелось проявить заботу, не сильно нравилось. Ведь к Санзу он относится исключительно лишь, как к уникальному экспонату, как к вещице, которая может его позабавить и разбавить скучное существование.

Наверное.

Впрочем, забивать голову подобными мыслями желания не возникает. Ран прислушивается к ванной, но слышит лишь абсолютную тишину. Не уснул ли там?

Допив алкоголь, Хайтани решает проверить гостя. Не то чтобы он волновался о нём, просто не очень хочется, чтобы его ванну так долго занимали. Да, именно так.

Вот только, когда он обнаруживает заснувшего парня, то не будит грубо и не выставляет из квартиры. Нет, делает все с точностью да наоборот.

Со странной нежностью намыливает розовые волосы, ощущая при этом слишком много противоречивых чувств, и, настроив приемлемую температуру, аккуратно ополаскивает его. После чего, напрочь отключив все мысли, оборачивает в махровое полотенце и несёт, словно какого-то ребенка, к себе в кровать.

Верно. Санзу всего лишь игрушка. Если хочешь, чтобы она дольше тебя радовала, стоит ухаживать за ней.

Перед тем как выключить свет в своей комнате, он напоследок слышит уставший голос:

— Расскажешь кому-то, убью…

Комментарий к Часть 2

спасибо за прочтение! надеюсь, вам и дальше понравится…

1) хочу обратить внимание, что, когда описывается сцена между санзу и раном, то я не употребляю имя харучиё. считаю, что, вероятно, после смерти сенджу, он отказался от своего имени, соответственно настоящее имя знают лишь самые близкие, то есть майки и такеоми.

2) называю рана мужчиной, санзу парнем, потому что первый старше на пару лет… простите.

3) интересный факт: во время Второй мировой войны метамфетамин был широко распространён среди военных Императорской армии Японии. на момент Нападения японцев на Перл-Харбор в декабре 1941 года в Японии имелось 24 запатентованных лекарства, содержащих метамфетамин или амфетамин, доступных на рынке. японцы называли психостимуляторы 戦力増強剤 (сэнрёку дзо̄кё̄ дзай), что буквально означает лекарства, «повышающие боевой дух», употребление их во время войны считалось проявлением патриотизма.

========== Часть 3 ==========

Санзу не сразу понимает, где находится. Первое, что он увидел, когда разлепил опухшие глаза, — вид из панорамного окна на утренний Токио. К удивлению, шёл небольшой снег.

Сориентироваться он смог лишь тогда, когда заметил рамку с милой семейной фотографией на прикроватной тумбочке — два брата с фиолетовыми глазами в знакомой форме, обнявшись за плечи, весело машут на камеру. Сомнений не оставалось, он проснулся у чертовых Хайтани… воспоминания тут же градом сыплются на страдающую от ужасной боли голову. Санзу прекрасно помнит момент, когда пришёл к Рану с одной мыслью — переспать и забыться. Вот только похоже не стоило смешивать разные пилюльки с водкой. Что было дальше, к сожалению, тоже помнил.

Если смириться с мыслью о том, что он хотел переспать с Хайтани, еще как-то можно, то с тем, что произошло дальше — нет. Не понятно какими мотивами действовал в тот момент Ран, но он проявил… заботу. И от этого становится так некомфортно, непривычно и неприятно даже.

У них сложились определенные взаимоотношения, явно не отравленные такими словами, как «забота, ласка, нежность».

Санзу не привык к таким вещам. Точнее, не привык получать подобное. Дарить он заботу, ласку, тепло и нежность вполне мог, но только Майки.

Не желая дальше оставаться в этом месте, Санзу тут же поднимается с огромной, довольно уютной кровати, со злостью откидывая одеяло. Даже раздел и уложил. Мудак.

От резких движений по спине проходится невероятная боль. Твою мать, вот угораздило его упасть на стекло. А, впрочем, не впервые.

Поскольку от его одежды осталось целое ничего, Санзу идет к гардеробной Рана, чтобы стырить у него кое-что из вещей. Ничего, богатый — переживёт.

Долго не раздумывая, он берет с первой попавшейся полки то ли пижаму, то ли спортивный костюм серого цвета, какого-то суперлюксового бренда, но главное, что без всяких рисунков. В костюме он едва ли не утопает, но Санзу старается не обращать внимания на то, что ему удобно. И на то, что от вещей Рана как бы очень приятно пахнет. После аккуратно одевается так, чтобы обработанные порезы не разошлись.

Циферблат электронных настенных часов показывает всего восемь утра. Санзу очень надеется, что Ран либо спит, либо свалил.

И, к счастью, никого не по пути не встречает. Тихо, стараясь не выдавать себя, он крадет пальто (Рана или Риндо) и кожаные ботинки.

Жажда мучает страшно, но он не собирается ещё дольше оставаться здесь, поэтому быстро покидает квартиру, громко хлопая дверью.

Оказавшись на прохладном воздухе, он с облегчением вдыхает его, пытаясь унять чувства, и подставляет лицо падающему снегу. Снежинки приятно тают на сухой коже лица.

В самые темные моменты жизни кажется, что холод очищает. Правда, паразиты в голове всегда активно выполняют свою работу.

Единственное желание сейчас — поскорее увидеть Майки. Его зону комфорта. Хотя уверенности в том, что Майки не свалил куда-то, совершенно нет. Лишь тупая надежда.

С тяжелым сердцем он направляется до метро, пару раз блюя желчью на тротуар под осуждающие взгляды толпы, а от туда уже думает пойти в штаб, в котором он вчера оставил Майки после ресторана.

Когда хочется подумать, он чаще всего садится в вагон и наблюдает. Пытается ощутить нормальность окружающих его людей. Пытается впитать её.

В карманах пальто, к счастью, он находит пару банкнот в десять тысяч йен. Так что, он с облегчением идёт в сторону автомата с кофе, стоящего на улице возле входа в метро. В горле пересохло, а руки жуть как околели на морозном воздухе.

С автоматами вообще-то он на «ты», но в это раз что-то между ними не заладилось. Санзу начинает психовать, потому что ему не дают попробовать дешевенького кофе, и, когда он уже собирается со всей силы пнуть его, как ему любезно помогает одна девушка. Он уставляется на неё мутным взглядом, отчего она начинает нервничать и поскорее отдаёт ему бумажный стаканчик.

У неё короткие белоснежные волосы.

Санзу провожает её пустым взглядом, пока она не скрывается в толпе. Внутри него просыпаются отголоски ненавистного похороненного прошлого. Призраки всегда напоминают о себе такими мелочами. И невольно задаешься самым глупым вопросом: что если она жива? Это невозможно по сути, когда видел мертвое бледное тело собственными глазами, но каждый раз вспыхивает призрачная надежда, которую тут же жестоко разбивают реальностью.

Короче, привет внезапным флешбэкам по умершей сестре. Он так и не простил себя за ту историю с Сенджу. Нет, это не угрызения совести или что-то в этом духе… Это просто скорбь и безумие, которые приходят, когда вся твоя жизнь катиться по наклонной. Бывает, его накрывает. И, если от боли можно отмахнуться, привыкнуть, можно с ней договориться, в конце концов, то от воспоминаний не уйти, не избавиться, как и от собственной тени.