Немного о названии работы:
Санмай — трёхслойный японский клинок. Подобные клинки носят обобщенное название “касуми”, что в переводе с японского означает “туман над водой”. Это поэтичное описание матовой поверхности обкладки (джигане), которая словно туман парит над ровной блистающей поверхностью полированной режущей кромки, изготовленной из твердой стали (хагане).
Суть такова: лезвие делается из твердой, хотя и хрупкой стали, а остальная часть клинка — из прочной, но более мягкой. Таким образом, Санзу можно представить как прочный внешний слой стали, принимающий на себя удары, тем самым защищая внутренний слой твердой, сильной и одновременно хрупкой стали. И вместе они выступают сильнейшим непобедимым оружием.
========== Часть 1 ==========
В четыре часа утра на обычно оживленных улицах Токио непривычно пусто, но в то же время по-своему необычно. Здесь сейчас только он, усталый радиоведущий и непрекращающийся дождь.
Санзу нервно стучит по рулю, выбивая ритм своего сердца, пока ждет сигнального зеленого света и пытается разобрать новости, передаваемые по радио. Противный звук светофора не прекращал давить на ушные перепонки. Дворники с неприятным визгом скользили туда-сюда, размазывая дождь по стеклу.
Все звуки вызывали в нём раздражение. Наверное, уже вторые сутки он держался лишь на одних стимуляторах, энергетиках и автоматным дерьмовым кофе. Все из-за его желания довести работу до идеала и, может быть, совсем чуть-чуть из-за того, что от Майки ни духа мучительно долгий месяц. Из-за томительного ожидания, Санзу берётся за любую грязную работу и пашет, как безумная лошадь, до изнеможения, чтобы заглушить ноющую боль в сердце.
Майки сильно изменился. Он ведь не дурак, чтобы не заметить это. Но абсолютно ничего сделать не мог. Похоже, Харучиё не был тем самым человеком, который бы мог спасти его. Ему лишь остаётся быть рядом и присматривать. Большего ему и не надо.
Правда трудно находиться рядом, когда Майки мог уехать в любой момент. А он, блин, надеялся на то, что когда станет правой верной рукой, то они будут близки. Но Майки слишком далеко. Это очень расстраивало, но с этим можно мириться. Все нормально, если так хотел Майки. Его желания превыше всего.
И вот сейчас он в пути до одного пропащего места, кишащего тараканами, торчками и усталыми проститутками.
Мерзко. Не думал он в детстве, что в будущем будет таким заниматься. Но, если это принесет пользу для возвышения Майки, то он все готов перетерпеть и пережить. Даже умереть, хотя это слишком просто.
Все же он не всегда бывал в подобной дыре, поскольку у каждого из верхушки была своя сфера деятельности. Основная работа Санзу заключалась в том, чтобы исполнять обязанности Майки, реагируя на угрозы для группировки. В том числе, он занимался тем, что избавлялся от бесполезного мусора. Вроде мелкого сутенера Винни, который крупно налажал перед Бонтеном, пару месяцев дуря всех вокруг тем, что скрывал реальную прибыль и сливал информацию их конкурентам. Одним словом — вредитель, от которого следовало избавиться во благо группировки. И, когда Винни понял, что его ожидает, то скрылся, как подобает помойной крысе, в одном из своих грязных мотелей. Увы, ему мозгов не хватило догадаться, что возвращаться за деньгами, будет не совсем хорошей идеей.
Красный цвет светофора, наконец, превратился в желанный зеленый. Вообще-то, он давно бы наплевал на это, особенно, когда дорога в такой час пуста, и проехал на запретный цвет, но отчего-то ему захотелось остановиться. Остановиться и подумать. Мысли в голове слишком громко стучали, вызывая мигрень.
Безлюдный утренний Токио заманчиво предлагал погрузиться в размышления. Но, если он сделает это, то уйдет в себя надолго, рискуя потонуть в необъятной тьме.
Так что, как только светофор подаёт сигнал, то Санзу со всей силы жмёт на газ, оставляя позади ворох мыслей.
На месте он оказывается уже через десять минут. С тоской он разглядывает жалкое серое здание. На первом этаже покачивалась от ветра неоновая вывеска с красными английскими буквами «Hotel». Забавно видеть такое в Японии.
Санзу выходит из автомобиля, громко хлопая дверью, и поднимает голову к серому небу, подставляя лицо ледяным каплям дождя. Хотелось остыть. Хотелось позволить ледяному дождю смыть с него скопившуюся усталость и тоску по одному человеку. Как же он скучал.
Стоит так не больше тридцати секунд. Он же не безумец. Вроде бы. После чего плотнее кутается в кашемировое пальто и двигается в сторону входа, чтобы побыстрее оказаться в тепле.
Внутри, однако, лучше не было. Свист ветра и барабанный стук дождя отчетливо слышен и здесь. Где-то со старого потолка капала вода, а стены, обклеенные жёлтыми выцветшими обоями, наверняка были сделаны из картона. Его охватило стойкое ощущение, что достаточно одного дуновения ветра, чтобы здание снеслось к чертям, как карточный домик.
Кроме того, запах стоит омерзительный. Воняет старьем, затхлостью, влажностью и рвотой. Как будто бы один из местных наркоманов помер от передоза в вентиляционной трубе, а запах его разложившегося тела разносился по всему мотелю.
Санзу пытается унять подступившую тошноту. У него повышенная чувствительность к запахам. Прибавьте к этому, хреновое состояние от выпитого ранее горького кофе…
Но надо держаться. Впереди ещё милая встреча с Винни, от которой будет головокружительный выбор разных ароматов. На любой вкус и запах, как говорится.
У входа его встречают братья Хайтани, которые сухо кивают в знак приветствия, и, не дождавшись ответа, молча показывают следовать за ними. Всем не терпелось быстрее покинуть эту дыру.
Санзу напряжённо смотрит в спину старшего Хайтани, пока они шли к месту, где держали Винни. Словно заметив это, Ран поворачивается к нему и слабо улыбается, после чего отворачивается обратно.
Тц. Потом.
Троица оказывается в небольшом номере на втором этаже. Двуспальная кровать с бог-знает-сколько несмененной постелью, над которой висела мигающая фигура в форме розового сердца, книжный шкаф с пыльными полками, выцветшие плакаты с голыми девушками, много-много использованных шприцов и презервативов. Вот, что в себя вмещала комната для дешёвого секса. Ничего лишнего.
Хайтани расступаются по сторонам, позволяя Санзу пройти вперёд. К его очередной жертве.
На деревянном стуле со спинкой в отключке находился и тот самый Винни. Худощавый, не по размерам одетый в яркую рубашку и потертые светлые джинсы, мужчина лет тридцати крепко привязан к стулу. В области колен светлые джинсы потемнели от крови. Видно, братья постарались.
Харучиё принимается медленно снимать пальто, передавая его Рану, после чего достаёт стеклянный жёлтый флакон с капсульными таблетками внутри. Со звуком открывает пластмассовую крышку, аккуратно сыплет на ладонь пару штучек, берёт одну из разноцветных таблеточек, убирая остальные обратно, и в сухую глотает, чувствуя как неприятно скользит по горлу. Без неё ему трудновато будет сосредоточиться на том, что собирается сделать.
Когда эффект начинает действовать, то подходит вплотную к окровавленному лицу Винни и пару раз наносит сильную пощёчину кожаной перчаткой, пока ублюдок не открывает глаза. Сначала в серых глазах отражается непонимание, а затем мелькает ярость.
— Эй, чувак, какого хера?
Санзу едва не закатывает глаза. Дерзкий недоумок, как и говорили. Грубо схватив за подбородок, он заставляет получше рассмотреть его лицо. Когда Винни фокусирует свой взгляд на нем, замечая параллельные ромбовидные шрамы в уголках губ и розовые длинные волосы, то замолкает, узнавая отличительную внешность правой руки главы Бонтена. В наглых глазах отражается неподдельный ужас.
— Э-э, извиняюсь сердечно, не признал…
Договорить не даёт, со всей силы пнув по раздробленным коленям. По всему мотелю раздаётся пронзительный крик.
Утро только начинается.
***
Винни держался хорошо, но недостаточно. Выжав из него всю полезную кроху информацию и самое искреннее прощение перед Майки, Санзу нажимает на долгожданный курок, закончив с мучениями. Когда из продырявленного лба начинает вытекать кровь, Санзу чувствует, что его вот-вот вырвет. Он бросает перчатки на пол и выбегает из номера в поисках туалета.
