– Ну, это как посмотреть. – Нина засмеялась. – К вам зато родители не будут каждую неделю приезжать, расспрашивать, что вы тут делаете и как учитесь.

– Зато звонить будут, – закатила глаза Тамара.

Остальные понимающе вздохнули. Все, кроме Леры.

– Я была бы не против, если бы мои мама с папой приезжали. Но папу сейчас опять по работе отправили за границу, на этот раз в Португалию, а мама поехала с ним. Поэтому я здесь. Чтобы образование не страдало из-за постоянных переездов.

Она произнесла все это с таким важным, даже немного чопорным видом, что никто не нашелся, что ответить.

В коридоре что-то загремело. Через минуту выяснилось, что это тележка с дымящейся едой. Две приветливые женщины в белых халатах и колпаках расставили на столах тарелки с рисом и форелью под сливочным соусом. Рядом появились корзинки с хлебом и чаши с овощным салатом. Стаканы наполнились морсом или минералкой.

– Всем добрый вечер.

Тамара обернулась. В дверях, сунув руки в карманы брюк, стоял мужчина чуть старше ее папы.

– Андрей Евгеньевич! – обрадовалась Марина. – А у нас как раз все в сборе.

– Отлично. – Мужчина улыбнулся широко и беззаботно, совершенно по-мальчишески. – Добро пожаловать в «Мастерскую дизайна личности»! Меня зовут Андрей Евгеньевич Озеров, я основатель и директор этого места. Хочу, чтобы вы сразу поняли: я на вашей стороне. – Он обвел столовую взглядом и ненадолго задержался на каждом лице.

Когда он дошел до Тамары, ей показалось, что его улыбка с ямочками на щеках адресована лично ей, и на душе стало теплее.

– Я не буду вызывать вас, как говорят, на ковер, не буду жаловаться вашим родителям на всякие глупости вроде несделанной домашки или плохо написанной контрольной. Это малодушный и устаревший подход. Зато если вас что-то беспокоит или вы просто хотите поговорить – приходите. Мой кабинет на втором этаже в правом крыле. Договорились?

– Да! – нестройно ответили несколько голосов.

Остальные предпочли отмолчаться, особенно старший стол, но по улыбкам было понятно, что директор всем понравился.

– Великолепно, – резюмировал Озеров. – Тем более что домашек и контрольных у нас тут нет. Ну почти. А теперь приятного аппетита. С младшими я прощаюсь до завтра, а со старшими мы сегодня еще увидимся. Думаю, нам всем стоит получше друг друга узнать. Я подготовил кое-что интересное.

Он подмигнул старшему столу. Потом развернулся и зашагал прочь по коридору, не вынимая рук из карманов и беспечно насвистывая какую-то мелодию.

– По-моему, ничего такой, – заметила Нина, отодвигая тарелку. – Интересно, что сегодня будет?

После ужина седьмой и восьмой классы собрались в большой гостиной на втором этаже. Кремовые ковры, зеленые шторы, темный паркет, пейзажи на стенах и незажженный камин из белого мрамора. Тамара опустилась рядом с Полей на мягкий нежно-розовый диван и принялась перебирать браслеты на запястье.

Деревья за окном утонули в сгущающихся сумерках. О стекло легонько ударялись редкие капли – дождю не хватало сил, чтобы забарабанить как следует, и получался только чахлый и влажный «шлеп». В гостиной горел свет – приглушенный, желтоватый. Вместе с дождем и сумерками он ткал какую-то особую атмосферу – бархатную, пряную, согревающую. Как любимый Тамарин чай со специями. «Для того чтобы почувствовать что-то хорошее, – подумала она, – нужен контраст. Например, уют в разы уютнее, если за окном вечер и дождь, а не ясный солнечный день».

Появилась Марина и раздала всем блокноты и ручки – на случай если «Андрей Евгеньевич сообщит важную информацию, которую нужно будет записать». Наконец вошел Озеров. Дождался, пока все затихнут, провел пальцами по темным, с проседью волосам. В уголках его ореховых глаз собрались, намекая на улыбку, тонкие морщинки.

– Всем привет! Еще раз. Скажу сразу. Сначала я хотел попросить каждого из вас рассказать немного о себе: откуда вы приехали, что любите делать, о чем мечтаете, что вас больше всего бесит. Но потом, – поднял он ладони, останавливая волну испуганных шепотков, – я подумал: зачем? Никто не любит эту принудиловку. Это всегда так неловко… И просто отвратительно формально. Пустые высушенные слова, и ничего больше. Так друг друга не узнать. Согласны?

В ответ он услышал одобрительное гудение. Никому не хотелось вставать перед всеми и рассказывать о себе. Тем более, подозревала Тамара, большинству здесь, как и ей, нечем было похвастаться.

– Поэтому я решил, – продолжал Озеров, – что мы просто проведем вместе приятный вечер. И, чтобы нам не было скучно, предлагаю немного поиграть. – Он шагнул к стеллажу, притаившемуся возле двери, и вытащил оттуда ярко-голубую картонную коробку.

Сначала играли в какую-то совсем детскую «ходилку» с кубиком. Фигурок на всех не хватило – их в комплекте было только пять, – поэтому использовали скрепки, бумажки и скатанные из пластилина шарики. Потом в ход пошел «сломанный телефон». Каждый изображал слово в виде рисунка, и остальные должны были угадать, что имелось в виду.

Тамаре досталось слово «одиночество». Она немного подумала и, сама не понимая почему, набросала на листе перо. Черное. Ручки ведь им раздали черные, поэтому и перо вышло именно такое. Получилось криво и совсем по-детски: рисовать Тамара была не мастерица. Поэтому она поспешила передать блокнот дальше. Вскоре выяснилось, что никто Тамарино слово не отгадал. Под рисунком значились варианты: легкость, птица, воздух, небо, писатель.

– А на самом деле… – Озеров заглянул в карточку. – Это было одиночество. Хм… Интересная ассоциация. Тамара, не расскажешь, почему ты выбрала именно такой образ?

– Я… – Она почувствовала, как в нее уперлись десять любопытных выжидающих взглядов. – Я подумала…

В голове стало совсем жарко. Пока шла игра, она отвлеклась и перестала замечать, что дышится ей тяжелее, а горло саднит от каждого сказанного слова. А теперь поняла, что и правда заболевает. Мысли едва ворочались, Тамара никак не могла нащупать ответ на вопрос Озерова. Когда она рисовала, у нее была какая-то идея. Какая-то связь между одиночеством и пером. А теперь она пропала.

– Может быть, ты хотела показать, что одинокий человек – как перо, которое выпало из птичьего крыла и осталось лежать где-нибудь в траве? – предложил Озеров. – Или что перо – это созидание и творчество: рисование, писательство? А творческий человек всегда одинок?

– Скорее второе, – пробормотала в ответ Тамара.

– Глубоко, – кивнул Озеров. Потом похлопал себя по карманам твидового пиджака и вытащил небольшую коробочку с надписью «Сказка за сказкой». – Вижу, что мы уже комфортнее себя друг с другом чувствуем. Поэтому предлагаю напоследок посочинять истории. Что скажете?

Несколько человек переглянулись. Атмосфера в гостиной за последний час и правда стала совсем непринужденной. Семиклашки невероятным образом успели сдружиться и постоянно хихикали над какими-то свежепридуманными шутками. Полина, Нина и Лера, словно желая показаться на их фоне взрослыми, вели себя более сдержанно, но, судя по всему, тоже чувствовали себя вполне расслабленно.

Тамара понимала, что ей неплохо бы пойти к медсестре или хотя бы подняться в свою комнату, выпить таблетку парацетамола и лечь спать. Но ей не хотелось уходить именно сейчас: вдруг она пропустит что-то важное и навсегда останется за каким-то невидимым бортом? Потом все будут подкалывать друг друга: «А помнишь, когда мы придумывали сказку, ты сказала…» А ей придется молча улыбаться и кивать, потому что она в этот момент дрыхла у себя под одеялом.

Ну уж нет. Можно и потерпеть еще полчасика. Потом она попросит на кухне горячего чаю – может, у них и специи найдутся? – и ляжет в кровать. А если наутро не станет легче, отправится к медсестре.

– Условия… – начал Озеров.

В этот момент на пол легла длинная тень, а вслед за ней порог переступил парень в темном худи. Тот самый парень, которого Тамаре так не хотелось видеть.